Рукопись

Пустой лист мозолил глаза. Сколько он так уже сидит? По ощущениям целую вечность, на самом деле не больше двух часов, он чётко помнил, когда именно садился за рукопись. Как итог, ничего написать у него так и не вышло, кроме небольшой заметки, что завтра нужно будет выйти в город за чернилами. Те уже кончались, к сожалению. А ещё ему определённо стоило проветрить голову, в последнее время надоедливых и ненужных мыслей было слишком много. Уильям, откинувшись на спинку стула и взирая на потолок, пытается понять, что он делает не так. Раньше всегда, как только он садился за работу, мысли сами вытекали на бумагу, так просто было за день исписать около десятка листов. Что сейчас мешало ему так же дать волю вдохновению, открыться, позволить вложить частичку себя в произведение? Скрещивает руки на груди, он недоволен результатом. Ему не нравится, что он убил целый час на простое сидение перед пустым листом бумаги. Раньше всё получалось само собой, ничто не мешало, не сковывало изнутри. Он мог просто писать, не обращая внимания ни на что, даже на собственный организм. В самый, казалось бы, неподходящий момент Уильям срывался и запирался в кабинете. Часто жертвовал сном ради написания нескольких прекрасных страниц. Нередко приходилось в жертву принести и собственное здоровье, что определённо того не стоило. Но как он мог не откликнуться на соблазнительный зов вдохновения? Прикрывая глаза, писатель старается представить главных героев. Выходит это не очень, мысль почти мгновенно соскакивает на недавнее собрание МИ-6. У тех появилось новое ответственное задание, об этом он прекрасно осведомлён. После этого мысль плавно скользит на младшего брата, который, кажется, задерживается, а после этого нагло, резко, неожиданно перескакивает на позапрошлогодний инцидент. Печально, что он не присутствовал при нём, но во всех красках, и наверняка даже лучше, чем оно было в действительности, представляет, что к чему. Как хорошо, что в такой момент рядом с Льюисом оказался Альберт. Открывает глаза Уильям ещё более недовольный. Ему не нравиться, что он не может толком сосредоточиться на нужной мысли, хотя раньше это ему не составляло труда. Может, стоит пройтись по немногочисленным заметкам опять? Вдруг найдётся изъян, который мешает ему сосредоточенно работать? В глубине себя он знает, в чём дело, но признавать этого не хочет. Он просто исписал себя, он устал и ему нужно отдохнуть. Слишком много вложил в последнюю повесть, практически все эмоции и чувства, которые когда-либо испытывал, вся его душа там, в той повести. И после неё не осталось ничего, что бы он мог вкладывать в последующую. Ему нужно отдохнуть. От работы, которую он невероятно любил, от текстов и безумных идей в общем. Отвести душу, перевести дух. Пары недель ему определённо хватит, можно куда-нибудь съездить, главное, сменить обстановку. В особняке уже не было ничего, чтобы могло натолкнуть его на нужные мысли, в Лондоне стало несколько душновато. Он буквально устал от родного города. Вздохнув, Уильям расслабляется, переводит взгляд с полотка на рабочий стол. Сразу примечает ручку, аккуратно лежащую справа от чистого, противного, омерзительного белого листа бумаги. Эту ручку ему подарили Майкрофт с Альбертом, благодарность МИ-6 за его неоценимую им помощь. Это подкупало эго, подарок был дорогим и сделанным на заказ, но даже несмотря на это он ответил категорическим отказом на предложение работать там. Ни за что на свете, эта работа попросту не для него. Внезапным миссиям он предпочитает спокойные часы перед рукописью, пускай и безуспешные. Ему больше по душе дома, где он знал, чего ожидать от самого себя. От размышлений его отрывает слишком громкий удар двери. «Как бы она не слетела с петель, — думает Уильям, поднимаясь с места. — Правда, это ещё не самое ужасное». В то же мгновение его мысль подтверждается повторным ударом, чуть менее сильным, но после этого им определённо придётся поменять её. Их парадная дверь натерпелась за последние года столько, что братьев всё ещё удивлял тот факт, как она исправно выполняет свою роль. Внизу его ждёт Льюис, только вернувшийся с работы. Выглядит он злым и усталым, его элементарно выводит из себя, что пальто на вешалке незаметно сползает вниз. Он резко сдёргивает его и нормально вешает, чтобы оно держалось и не нервировало его. — С возвращением, Льюис, — Уильям подходит к нему, окидывая оценивающим взглядом. Состояние того определённо плачевно, писатель даже задумывается, не расспросить ли за ужином Альберта на счёт нового инцидента. А тот вполне мог произойти. — Братец! — Льюис, до этого зло гипнотизировавший собственное пальто, отрывается от планирования чужой смерти. Что-что, а это у него выходило прекрасно, особенно в подобном состоянии. Как ни странно, на эмоциях младший был способен и не на такое. — Они! Они! — вцепляясь в брата — это не было похоже на объятия или нечто подобное, — он хочет высказаться, но манеры и присущая сдержанность не позволяют этого. Только недовольство и возмущение, ничего лишнего. — Успокойся, Льюис. И расскажи мне всё, как есть, — просит Уильям, прижимая к себе брата. Похоже, стоит не только прогуляться завтра за чернилами. Ещё стоит заглянуть в МИ-6, напомнить приятелям, что доводить младшего Мориарти чревато последствиями. — Моран на миссии умудрился уничтожить оружие, которое недавно создал «Кью», саму миссию мы чуть не провалили, Бонд напился, а Шерлок... — дальше продолжения не следует, Льюис переводит дух. Писатель нервно сглатывает при упоминании имени друга, который в этот раз, по всей видимости, стал последней каплей. — Он просто был рядом. Ещё и Милвертон масла в огонь подлил, сказал, что ты на прошлых выходных на Бейкер-стрит ночевал. Ненавижу его. — Милвертон не проживёт и дня, чтобы не покрасоваться перед остальными, — появляется и третья причина завтра выйти в город. Чарльз Огастес Милвертон, которого терпеть не могли даже его коллеги. Неудивительно, характер у него бы весьма скверным, пускай он был полезен МИ-6. — Братец, это же неправда? — с надеждой, пропустив слова брата мимо ушей, спрашивает Льюис. В прошлые выходные он уезжал из Лондона вместе с Альбертом, потому они оба были без понятия, чем тогда был занят Уильям. Ответ следует не сразу. Уильям молчит, утягивает младшего на кухню, где заваривает им обоим чай. Льюис с замиранием сердца ждёт ответа, молится, чтобы не услышать того, чего слышать не желает. Милвертон лжёт, он это сказал только чтобы просто позлить его. — Прости, что не рассказал, Льюис. Оно как-то забылось к вашему приезду, — виновато улыбается писатель, говорит так, как всё было. Ему правда жаль, он понимает, что слышать от третьих, ещё и таких, как Милвертон, лиц о подобном неприятно. Но что сделано, то сделано, ничего не поделать с этим. — Брат... — Льюис отводит взгляд в пол, поджимает губы. Он знает, что любимый старший брат не стал бы от него скрывать подобное, он бы ничего не стал скрывать от него. — Пожалуйста, рассказывай мне... — прикусив нижнюю губу, он правда старается не злиться. То, что у него не задался день не значит, что нужно срываться на самом близком и дорогом человеке. — Ли-иам, а я в гости к тебе пришёл, — а ещё очень невовремя, в самый для того неподходящий момент, в дверях появляется Холмс. Без того находясь в подвешенном состоянии, Льюис поворачивается в сторону незваного гостя. На его лице прекрасно читается: «У тебя есть пару секунд, чтобы уйти». Шерлок понимает намёк, но не уходит, о чём в последствии вполне может пожалеть. Младший хватается за кухонный нож, так удачно подвернувшийся под руку, и швыряет его прямо в коллегу. Сейчас он преисполнен желания всё же убить этого человека, неосознанно метя не в голову или сердце. Так, куда-нибудь в плечо, в живот, в ноги. Где-то глубоко на подсознании убийство Шерлока не является его главной целью, в принципе не входит в его планы, но он настолько раздражает, что сейчас на него вполне можно выплеснуть все скопившиеся за день эмоции. Когда ножи кончаются, Льюис замирает, оценивающе смотрит по сторонам, отыскивая что-нибудь острое. Шерлок же, целый и невредимый, дразнит его. Потому что прекрасно знает, что на кухне ещё есть вилки, о которых незамедлительно вспоминает и его коллега. Поэтому приходится уворачиваться уже от них. Уильям, невольный зритель этого действа, только тяжело вздыхает. Как обычно, самый тёплый и радушный приём, в стиле его младшего брата. Но останавливать это он не собирается. Холмс от души повеселится, ему, кажется, нравится убегать от его брата, а второй выпустит пар. Главное, чтобы они там особняк не разнесли, не то выговора от Альберта им не избежать. Когда кончаются вилки и немногие острые предметы, Льюис и Шерлок переводят дух. Вместе собирают всю кухонную утварь и возвращаются к Уильяму, допивающему чай. Тот старательно делает вид, что всего этого цирка не было. — День плохо начался, а? — спрашивает Холмс, выкладывая свою ношу на стол. Дурацкий вопрос, но ему нужно убедиться, что он тут не зря рисковал своей жизнью. — Уже лучше, спасибо, — спокойный Льюис благодарно кивает, на что в ответ получает радостную улыбку. — Лиам, надеюсь, у тебя с братом никаких планов на ближайший месяц не было? — подсаживаясь к Уильяму, Шерлок не уточняет, о каком из братьев идётся речь. Но что-то подсказывает, что далеко не об Альберте, который тоже что-то припозднился. Он должен был вернуться как минимум двадцать минут назад. — Нет, кажется, нет, — неуверенно бормочет писатель, глянув на младшего брата. Тот пожимает плечами, мол, меня это не касается. — Отличненько. Тогда, как тебе идея скататься на континент? Льюис, ты, кстати, едешь с нами. Я уже выбил нам с тобой отпуск, — довольно скалясь, Шерлок удивляет обоих Мориарти. Сначала таким заманчивым предложением, а после тем, что уже обо всём позаботился. — Льюис?.. — Уильям не озвучивает вопроса, только имя брата, но тот прекрасно всё понимает. И отрицательно мотает головой. У них на работе ничего не случалось, от того удивительнее поведение Холмса. Или тот вне МИ-6 успел головой стукнуться. — Тогда я не против. У меня как раз было в мыслях куда-то съездить... — Вот и отлично. Тогда оставляю выбор страны и покупку билетов на вас. У Скотланд-Ярда, кажется, появилось новое дело, в котором им потребуется моя помощь, — подмигнув, Холмс удаляется из кухни. Льюис удаляется следом за ним, что не сулит ничего хорошего, но Уильям предпочитает не лезть в дела братьев. Они сами как-то там разберутся, а он пока подумает над рукописью. В холле Льюис останавливает Шерлока, пока тот не ушёл. У него есть несколько вопросов к тому, а в присутствии брата не хотелось бы скандал закатывать. Пускай он и упокоился, но это не значит, что он не может вновь элементарно выйти из себя. — Что это только что было? Во что ты хочешь втянуть уже и меня?! — младший Мориарти с неприкрытой неприязнью смотрит в глаза собеседнику. Убивать взглядом он умеет, правда, сейчас добивается не этого. Вытянуть правду — вот что ему нужно сейчас. — Расслабься, просто поездка, — Холмс добро ухмыляется, не отводя взгляда. Он хотел бы успеть на место преступления, к Уильяму он заглянул, потому что было по дороге. — Одному мне было бы скучно отдыхать, а ты в последнее время слишком нервным стал. Даже дверь уже не выдерживает, — а ещё он знает, что определённо зря подтрунивает в данный момент над Льюисом. Но уж больно хочется. — Я же вам с братом всю малину испорчу. Не случайно же он к вам на Бейкер-стрит бегает, — а ещё определённо стоит наконец узнать адрес Милвертона. От этого заявления у Шерлока дёргается бровь, злорадная улыбочка напротив только сильнее бесит. — Какой бы ереси тебе не наплёл этот петух, это неправда. И вообще, лови момент, пока я добрый! — выскользнув за дверь, Шерлок радостно направляется к месту преступления. Загадка была многообещающей, оставалось надеяться, что дело не сведётся к чему-то слишком банальному. Когда дверь закрывается за незваным гостем, Льюис позволяет себе спокойно выдохнуть и устало улыбнуться. В какой-то степени, он благодарен Холмсу за его заботу. Сам бы он вряд ли решился взять отпуск и куда-то съездить с братом, который, кажется, только рад сменить обстановку. Возвратившись в кухню, он решает взяться за приготовление ужина. Обед они бессовестно пропустили, пробыв всё это время на работе. Уильям, над чем-то задумавшийся, настоял на том, что поможет с готовкой. Может раньше Льюис и отказался бы, примерно представляя уровень кулинарных навыков братьев, но сейчас он был рад помощи. Старший брат, как оказалось, не так плохо готовит, всё же, часто оставаясь в особняке один, ему пришлось обучиться хотя бы основам кулинарии. Они не говорят ни слова, но, встречаясь взглядами, улыбаются. Они никогда не готовили на пару, разве что в далеко забытом детстве. От того приятнее и волшебнее этот момент, когда в кухне только они вдвоём да какие-то их невзрачные и неважные мысли. Поистине прекрасно, то, о чём можно было только мечтать после тяжёлого дня. Заканчивают они ровно тогда, когда домой возвращается Альберт. За окном был поздний вечер, фонари уже зажгли, а небо было чернее чёрного. Ни намёка на месяц или звёзды, лишь зловещая темнота. Похоже, собирается дождь. — Братец Альберт, с возвращением! — по-детски радостно приветствует того Льюис, когда выбирается из кухни. Нужно зашторить окна и зажечь свет, чего они не сделали раньше по причине увлечённости готовкой. — Ох, Льюис, вижу, твоё настроение улучшилось. Мистер детектив заглядывал в гости? — Альберт улыбается, он рад оказаться дома после того, как закончил со всеми делами на сегодня. К сожалению, пришлось задержаться и он чертовски устал, но рядом с братьями это ничто. — Да, сказал, что мы едем на континент. Тебе чего-нибудь привезти? — интересуется Уильям, только вышедший из кухни. Из-за работы он обычно редко вылезал из кабинета, поэтому сейчас даже чувствовал небольшой дискомфорт. И ненужность, наверное, он прервал слишком прекрасный момент встречи. — Уильям, рад тебя видеть, — Альберт, который, как раньше казалось, не был поклонником сантиментов, подходит и обнимает его. Точно, они давно не виделись. Сперва писатель был слишком занят рукописью, а теперь глава МИ-6 оказался с головой в работе. — Тебе нужно чаще бывать на воздухе, ты весь бледный. И, если речь зашла о сувенирах, не откажусь от неплохого вина на ваш выбор. — Хорошо, мы постараемся найти лучшее, — Льюис удаляется наверх, не желая прерывать прекрасное воссоединение братьев. — Спасибо, — Альберт всё ещё не отпускает Уильяма, ему кажется, что только он это сделает, младший брат раствориться, будто это всё его фантазия. Последние месяцы они практически не пересекались. — Я переживал. Ты в последнее время почти не выходишь на белый свет, — всё же отпускает его, убедившись, что это ему не сниться. Уильям не призрак, а вполне живой человек. — Прости, что заставляю вас с Льюисом волноваться. И, боюсь, после поездки я запрусь ещё минимум на месяц, — писатель смеётся, прекрасно зная свою музу. Она его может и на ещё более продолжительный промежуток времени увлечь за собой в мир фантазий. Когда к ним возвращается Льюис, они втроём уходят в столовую, где обсуждают все последние события. Впервые за долгое время они ужинают все вместе и это невероятно греет душу. Они скучали по подобным вечерам, которые раньше так и проводили. За ужином обговаривали новости дня, выстраивали планы на завтра, пока у каждого по очереди не возникли различные проблемы на работе. На следующий день, после столь же долгожданного семейного завтрака, Уильям, как и планировал, уходит в город. С самого утра на улице стоит пасмурная погода, особенно после ночного дождя, но он надеется, что успеет закончить все намеченные дела до того, как дождь начнётся вновь. Не хотелось промокнуть до ниточки и простудиться. Уже после того, как ему удалось раздобыть чернила, ему подумалось, что неплохо прикупить и газету. Несмотря на то, что вчера за ужином он узнал достаточно много новостей и упущенных событий, стоило самому убедиться, что всё так. И посмотреть на прекрасную работу Милвертона, будь тот проклят. К нему в гости он тоже обязательно как-нибудь заглянет, но точно не сегодня. Сегодня есть вероятность прийти домой мокрым, чего не хотелось от слова совсем. Купив газету, писатель сразу погружается в чтение. Из-за увлечённости одной из статей, будто это был его любимый Шекспир, он не сразу слышит собственное имя. — Уильям! Уильям, постой! — оторвавшись от чтения, он всё же слышит крик старого знакомого, который совсем скоро оказывается рядом с ним. — Давно не виделись, Джон, — улыбается Уильям, пожимая руку Ватсону. Тот весело улыбается, бросает короткий взгляд на газету, и они уже вдвоём идут куда глаза глядят. — Да, я так рад встречи с тобой. К слову, читал твою недавно вышедшую повесть. Как по мне, вышло прекрасно! — энергично говорит Джон, рассказывая свои впечатления от той повести. А Мориарти понимает, что скучал по приятелю даже больше, чем по родному брату. — Но, знаешь, конец... Нет, думаю, мне показалось, но конец был несколько... Такое чувство, что ты писал его через силу, дабы просто завершить повесть, — и верно подмечает такую деталь. — Финал мне дался тяжело, да. Пришлось заставлять себя писать его, но я прекрасно понимаю, что лучше тогда бы не написал, — признаётся Уильям, зная, что его правильно поймут. Такое бывает в их профессии, подобное явление — не редкость. — Поэтому я планирую передохнуть перед тем, как сяду за новую идею. — Ох, понимаю. Сейчас у меня похожая ситуация. Как ни сяду, так всё что-то не пишется. Поэтому, кстати, я решил вернуться ненадолго в Лондон, — Ватсон несколько смущается подобной открытости, но одобрительная улыбка собеседника немного обнадёживает. В отличии от Уильяма, он пишет лишь небольшие рассказы, но его настигла та же напасть. Да ещё и как удачно! — Всё ещё пишешь о сыщике? — интересуется Мориарти, с подозрением поглядывая на небо. То всё ещё серое, никакого намёка на дождь. И слава богу, хотелось подольше пообщаться с приятелем, кто знает, когда ещё им доведётся встретиться? — Да, но я планирую перейти на что-то более серьёзное. У меня даже есть пара идей. Не против прогуляться до отеля, он здесь неподалёку, и там всё обсудить? — ещё сильнее смутившись, неуверенно предлагает Джон. И расслабляется, когда получает утвердительный ответ. Они доходят до отеля, поднимаются в номер Джона и там уже располагаются. Ватсон суетливо приносит все свои заметки с идеями. Они располагаются на кровати, где Уильям принимается за изучение принесённых материалов. Приятель неуверенно мнётся, а после ещё более неуверенно просит помощи с одной из идей, сразу показывая черновой вариант. Мориарти отказаться не может, поэтому он берётся за изучение уже конкретной идеи, подмечая, что она несколько... Нестандартна, особенно по сравнению с какими-то рассказами о сыщике. Буквально иной жанр, но это только подкупает, поэтому он с энтузиазмом начинает обсуждение. Они говорят много, не отвлекаясь ни на что, сосредоточившись на идее. Вместе подмечают некоторые неточности, большинству из которых находят объяснения и те перестают быть неточностями. Уильям не помнит, когда в последний раз вот так сидел с кем-то из друзей или близких людей, что-то обсуждал, полностью сосредоточенный на деле. Без боязни высказывал своё мнение, слушал чужое, и находил какие-то нестыковки. Они заканчивают спустя около полутора часа. Уильям с подозрением косится в окно, за которым прилично потемнело. Извиняется и предлагает продолжить как-нибудь в следующий раз, он выбегает на улицу, не забыв прихватить газету и чернила. Ему нужно успеть вернуться домой до того, как дождь начнётся. Но, увы, стоит ему пройти несколько кварталов, как дождь настигает его. Сперва обрушается сильный ливень, после которого неожиданно раздаётся раскат грома. К собственному сожалению, зонтик он не взял, так глупо рассчитывая, что успеет вернуться в особняк вовремя. Поэтому писатель припоминает, где сейчас находится и решительным шагом выдвигается в гости к мистеру детективу, который, если он не ошибся, должен жить где-то в этом районе. Возвратиться к Джону вполне можно, но он сильно стесняется того факта, что он вот только от него вышел. И никакого удобного предлога для этого тоже не было. Кое-как добравшись до Бейкер-стрит, Уильям стучится в дверь, очень неодобрительно поглядывая на небо. К обычному дождю прибавились громовые раскаты и порой сверкающие молнии. По такой непогоде уж лучше остаться у Холмса и переждать бурю, нежели пытаться добраться до дому. Осталось только отправить телеграмму братьям, чтобы они не беспокоились о нём. — Ну кого там принесло в такую непогоду? — раздаётся недовольное ворчание мисс Хадсон, которая открывает дверь и сразу же осекается. — Ох, так это ты, Уильям. Проходи скорее, по такому дождю лучше не гулять, — пропустив гостя в дом, хозяйка поспешила закрыть дверь. — Простите меня, что явился без приглашения, — проходя внутрь и снимая с себя пальто, писатель следует за женщиной, направившейся в гостиную. Вероятно, там и расположился Холмс. — Шерлок, бездельник! Опять свои опыты проводишь, — ворчит мисс Хадсон, поднимаясь в комнату мужчины. — К тебе гости! И что ты тут устроил? — Хадсон, не кипятись! Я всё уберу, обещаю! — доносится и голос Шерлока, который вскоре нехотя покидает комнату. Его, очевидно, оторвали от какого-то захватывающего эксперимента. — Лиам! — он сразу меняется в лице, когда видит друга. — Добрый вечер, Шерлок. Я оторвал тебя от чего-то важного? — спрашивает Уильям, поглядывая в окно. В такой-то ливень его и зонтик вряд ли спас бы. А Льюис, наверное, весь на нервах из-за того, что он всё ещё не вернулся домой. — А, не беспокойся об этом. Лучше бы подумал о себе. Ты же промок до ниточки! Пойдём, переоденешься хоть. Писателя насильно затаскивают в комнату под тяжёлый вздох мисс Хадсон, которая всё ещё не привыкла к подобному. Шерлок достаёт из шкафа домашний костюм, совсем новый и идеально подходящий Уильяму по размеру. И невольно закрадывается мысль, что в шкафу Холмса не только домашний костюм его размера есть. Когда только он успел, спрашивается? Они достаточно долгое время остаются в комнате, обсуждая очередные опыты Холмса. Их беседу прерывает мисс Хадсон, оповещая, что ужин готов. Потому им приходится спуститься и ненадолго прерваться. — Я отправила телеграмму твоим братьям, что ты остаёшься у нас до окончания грозы. Можешь воспользоваться второй спальней, если, конечно, Шерлок тебя туда пустит, — беззлобно подкалывает Холмса мисс Хадсон, чувствуя удовлетворение, когда тот, после этих слов, давится едой. Она ничего не имеет против, наоборот, только рада визиту Мориарти, но всё же была потребность отомстить за все потраченные нервы. — Большое спасибо. И ещё раз простите, что обременяю вас лишними заботами, — чувствуя себя немного не в своей тарелке, извиняется Уильям. Пускай к Холмсу он наведывался достаточно часто, но он никогда не оставался здесь ночевать. В принципе не оставался здесь дольше, чем подождать, пока детектив соберётся. — Всё в порядке, тебе здесь всегда рады. А ещё ты такой бледный, совсем, наверное, со своей писаниной на улицу не выходишь? Боже, что ты, что Шерлок, два взрослых ребёнка, — под недовольное фырканье детектива и тихий смешок писателя, мисс Хадсон рассказывает, как же мужчины похожи. Она искренне беспокоится о них обоих, потому что какими бы гениями они ни были, в некоторых моментах они оставались полнейшими идиотами. — Ты же понимаешь, что этот чёртов журналист снова обо всём узнает? — шёпотом, когда хозяйка квартиры уходит вниз, спрашивает Шерлок. Его беспокоило это особенно последний год, когда Чарльз стал совершенно невыносим. Всё-то он обо всех знает, на каждого компромата несколько тонн. С одной стороны, это значительно упрощает дело с поиском информации, с другой, никогда не знаешь, когда тебя самого начнут шантажировать. — Да, определённо. Как тебе идея спалить его виллу в отместку? — с полуулыбкой предлагает Уильям, припоминая, из-за чего вчера Льюис был в ужасном настроении. С Милвертоном определённо нужно было что-то делать, ибо это уже выходило за всевозможные рамки. Как и при каких обстоятельствах его вообще взяли в МИ-6? Хотя польза от него была, отрицать это было бы глупо. — Я в деле! Главное, не спалить его самого, не то Паттерсон с братцем будут на мозги капать, — с энтузиазмом соглашается Шерлок, уже представляя, как они пробираются на виллу, поджигают... Всё это выглядело и звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Дальнейший вечер они проводят в бурном обсуждении бытовой мелочи. Мориарти рассказывает о новой идее для повести, Холмс делится подробностями дела, о котором вчера упоминал, мисс Хадсон сетует, что уже поздно, а они тут сидят и общаются. Разговор на невинные темы плавно перетекает в планирование поджога виллы Милвертона, и плевать на то, что этот гад всё узнает. Спать они уходят ближе к одиннадцати вечера, сойдясь на мнении, что уже пора бы. По утру Уильяма будят, потому что солнце уже почти в зените, а он всё ещё валяется в кровати. Его тормошит Шерлок, который до последнего не хотел трогать писателя. Но так долго спать даже ему никогда не удавалось, поэтому за завтраком из Мориарти выпытывают, как ему удалось так долго проспать и не выспаться. Узнать удаётся ровным счётом ничего. Сразу после завтрака Уильям собирается домой, благодаря за гостеприимство. Дождь прошёл, а значит ему пора возвращаться, тем более, братья определённо будут беспокоится о его здоровье. Оно, в последнее время, нередко подставляло его, напоминая, что он всё ещё живой человек. Достаточно удачно добравшись до дому, писатель сталкивается с самой неприятной на свете особой. Всё хорошее настроение, которое у него было, выветривается тут же, как только он замечает знакомого. — Мне было приятно поболтать с твоими братьями ночь напролёт, — ухмыляется Чарльз, недобро, самоуверенно. В глазах читается вызов, надменность. Какую бы пользу тот не приносил МИ-6, без него им было бы в разы спокойнее. — Тогда я только могу пожелать вам хорошо провести выходные, — одаряя собеседника своей дьявольской улыбкой, отвечает Уильям. Он точно сожжёт его виллу, даже если там будут люди. Нужно будет предложить и остальным поучаствовать в этом действе, оно точно поможет им не хуже успокоительного. Они расходятся, одаряя друг друга убийственными взглядами, представляя, какими прекрасными будут эти выходные. Очевидно, очень тёплыми и приятными, наконец можно будет вздохнуть со спокойной душой. А пока стоит только ждать и готовится. На пороге особняка его встречают Альберт и Льюис. Они молчат, пропускают брата в дом, но молчат. И это заставляет ещё сильнее напрячься, потому что ночь у них выдалась точно не спокойная. В такой-то компании ни у кого ночи спокойно не проходят. — Уильям, — строгий, серьёзный голос Альберта первым нарушает давящую тишину. От этого становится не по себе, потому что подобный тон старший использовал очень редко. Только когда на работе дела шли совсем плохо. Хочется испариться их этого мира или, в крайнем случае, запереться в кабинете. — Ты же не специально вчера не брал зонт? — намёк прекрасно понят и ничего удивительного в том нет, что его об этом спрашивают. Но тон, в котором это говорят, заставляет немного стушеваться, виновато отвести взгляд в пол. — Нет, брат Альберт. Я правда рассчитывал, что успею вернуться домой до дождя. Но я встретил Джона, и мы немного заговорились с ним, — объясняется Уильям, которому не нравится то, во что может вылиться эта ситуация. Он специально не упоминает о Шерлоке, братьям лучше лишний раз не слышать о нём. — Я всегда переживаю о тебе... — внезапно тихо говорит Льюис, крепко сжимая руки в кулаки, собираясь с силами. Ему есть что сказать по этому поводу. — Беспокоюсь, как ты тут сам... Справишься ли без моей помощи? Вспомнишь ли о приёме пищи и ляжешь ли спать сегодня? Но... ты... — Уильям хочет что-то возразить, он прекрасно понимает, к чему клонит младший брат. Но Альберт останавливает его, одним лишь взглядом просит не прерывать. — И всё равно из раза в раз узнаю от этого поддонка о твоей личной жизни! Всё время я получаю телеграммы от Морана, Бонда, Шерлока, что ты переночуешь у них, либо вы куда-то уехали. Мне больно узнавать от посторонних о тебе, я даже не помню, когда в последний раз ты писал мне. И ты всё чаще запираешься в кабинете. Я знаю, что ты пишешь, но мне кажется, что ты всё сильнее отдаляешься от меня. Я.. ведь тебе не нужен, Уильям? Бесполезен? Льюис, всегда молчаливый и сдерживающий всё в себе, почти не слышно всхлипывает. Старается и сейчас удержать в узде свои эмоции, всё то, что накопилось за последнее время. Ему хочется сказать ещё что-то, но он молчит, боится, что его речь превратится в бессвязное нечто. Благо, главное он высказал, осталась только сущая мелочь, снежным комом накапливающаяся все эти годы. Он впервые называет брата просто по имени, без приставок. Но в этом имени столько горечи и боли, которые разъедают его изо дня в день. В этом имени тысячи эмоций, которые он не мог высказать всё это время. В этом имени обвинение, что брат уже позабыл обо всём на свете. Кроме своих повестей. Что бы они горели все адским пламенем! Уильям молчит, он впервые не знает, что отвечать младшему брату. Не может подобрать нужных слов, чтобы сказать, что оно всё не так. Что на самом деле это всё бред, это не правда... — Льюис, я... Да кого он обманывает? Он давно не пишет телеграммы брату, за него всё равно это сделают остальные. Зачем лишний раз отрываться от заметок, когда его внезапно посетило вдохновение? Он давно не стремится рассказывать всё-всё-всё, потому что просто-напросто забывает об этом. И даже не удосуживается что-то припомнить. Что он за человек? — Простите меня. Я виноват перед вами, — ничего лучше наивного извинения в голову не лезет. Потому что Уильям не знает, что ему делать, он и предположить не мог, что когда-нибудь у них этот разговор состоится. — Льюис, ты не бесполезный. Я не представляю, как бы справлялся без тебя. Ты нужнее многих других людей, ведь ты мой дорогой брат. На него поднимают глаза, в которых читается надежда. Надежда, что сказанные слова — не ложь и оно действительно всё так. Уильяма словно током ударяет. Теперь он до конца всё осознаёт. До чего он довёл ситуацию, просто забывая о родных братьях. Он никогда не хотел, чтобы всё сложилось так. Он просто не может смотреть в глаза братьям после этого. Поэтому потупляет взгляд в пол. Когда Льюис обнимает его, Уильям очень несмело обнимает его в ответ. Он боится, что оплошает даже с таким простым жестом. Учитывая, сколько дров ему удалось наломать, ему уже страшно что-либо делать. Вдруг он наступит на те же грабли? Альберт присоединяется к их братским объятиям, но от него не укрывается, что Уильям всё ещё не смотрит на них. Куда-то в сторону, в пол, но только не на них. Возможно, он просто до этого не замечал, куда всё катится. Определённо, да, так и есть. — Если вы не против, давайте отобедаем вместе? — робко спрашивает писатель, старательно отводя взгляд. После всего сказанного, он боится посмотреть им в глаза. — Конечно, братец, — счастливо выдыхает Льюис. — Я надеюсь, это послужит тебе уроком на всю жизнь, — заключает Альберт, веря, что более они не возвратятся к этой теме. Ему больше по душе, когда дома всё спокойно.