Какая жуткая тоска И время стынет у виска И ближе к ночи свет пустых огней А я устал чего-то ждать Я не хочу ложиться спать Мне снова страшно, я звоню тебе
Приходи ко мне Слушать старые пластинки Divine Comedy, Питера Гэбриела и Стинга Мир сошёл с ума Надоело всё, что там снаружи Давай до утра старые пластинки слушать
(с) Дурной Вкус
- Приходи ко мне... В собственном сознании чужой голос граничит с безумием, отчаянный шёпот проникает в множественные сплетения сосудов в мозгу и смешивается с собственным страхом, оседая на дне сердца тяжёлым гранитом. Саске не помнит момента, как собственные ноги предательски начинают дрожать и нести его по улицам дождливой Конохи в место, где страх сосредоточился большим комом и засел в углах старой квартиры. Промёрзлый ветер бьёт хлыстом по лицу и мечется призрачным демоном по улице, прогоняя жителей в свои дома. Те спешат, накрываясь куртками, а натыкаясь на озверелый шаринган бывшего нукэнина, ускоряют спешку вдвое. Саске ничего не видит перед собой, только ощущает где-то у затылка давящее чувство беспокойства. Учиха бежит, не посчитав нужным надеть куртку, за шиворот чёрной джоунинской кофты падают ледяные капли дождя, скатываются по горячей коже, но Учиха этого не замечает. Учиха с глазами преданного пса бежит по крышам Конохи, не обращает внимание на ноющее от постоянных тренировок тело, и боль под сердцем тоже пропускает мимо внимания. В один прыжок оказывается на вожделенном балконе и, не отвлекаясь на ненужные стуки в дверь, которую видел сотни раз, врывается внутрь. Внутри холодно. Серые стены начинают давить на него мгновенно, кажется, сделай он шаг вперёд по коридору, как бетонное пространство схлопнется, оставляя от него только пятно. Но Учихе нет дела до этого бреда, он делает шаг вперёд. Саске похож на побитую мокрую псину: с длинных рукавов капают капли, волосы облепили испуганное лицо; на коже чувствуется неприятное чувство влаги, а чёрные штаны с перетянутыми бинтами на правой ноге заляпаны в грязь от луж. Он стягивает высокие чёрные ботинки рваным движением, оставляет их у входа и погружается в темноту чужой квартиры. Учиха находит его почти сразу, в большом кресле гостинной. Обняв колени руками и уткнувшись в них лицом, Наруто сидит, словно бесчувственный кусок камня. Брюнет не ощущает ни его чакры, ни чувств, ведь джинчуурики опять закрылся на сотни замков, которые просто так не открыть. Подойдя чуть ближе, Саске понимает в чем дело, и в следующую секунду оказывается в затуманенном сознании. Здесь холодно до такой степени, что хочется кожу содрать, лишь бы не ощущать это. Это место, оно олицетворяет состояние Наруто. Значит, так он чувствует себя сейчас? В последний раз, когда он посещал это место, здесь были огромные решётки клетки, но сейчас в них нет смысла и на их месте мирно покоится демон. Девятихвостый приветствует появление Саске сдержанно, его величественная фигура, выныривает из первородной тьмы, отдаёт красным светом и покровительственной уверенностью, и только на дне звериных глаз можно заметить слабую, невысказанную просьбу о помощи. Кураме не приходится просить. Никогда не приходится. Джинчуурики сидит в тёмном углу, прижимаясь спиной к стенке. Подойдя на расстояние вытянутой руки, Саске замечает мертвенный взгляд из-под чуть отросшей светлой чёлки, оледенелые руки по запястные косточки в охристой жиже и тёмные круги под завораживающими ледяными глазами. В этих глазах можно было захлебнуться зловонной волной отчаяния и боли, а Саске... Саске готов был захлебнуться, выпить всё это без остатка, лишь бы увидеть обратно небо этих глаз. Он в мгновение ока оказывается рядом. Учиха касается подрагивающими кончиками пальцев стылой щеки, едва ощутимо проводит по трём лисьим отметинам, напоминающим шрамы и видит, как в глазах напротив сдаёт свои позиции мертвенность. - Саске... - судорожно, хрипло, с дрожащей надеждой в голосе шепчет Наруто, - это...ты? - Уссуратонкачи. Учиха тихо выдыхает такое родное прозвище, очерчивая пальцем чужую щёку и улыбается так, как улыбается только для него. Взгляд Наруто окончательно проясняется спустя несколько минут и, дернувшись как-то отчаянно и по-детски, он утыкается носом в холодную от ветра шею Учихи. Пальцы мёртвой хваткой цепляются в чёрную кофту, сжимают ткань до крови от ровных ногтей и где-то там, в изгибе собственной шеи, Саске ощущает, как рот Узумаки сводит болезненной судорогой и что-то влажное капает на кожу. - Саске... Учиха проводит рукой по светлым волосам, прижимает потдатливое тело к себе, забирая своего джинчуурики в реальность. В квартире ещё холоднее, чем в обители Курамы. Одно единственное окно в комнате открыто настежь, отчего дождь и ветер хлыщет прямо в помещение, и Саске спешит закрыть его, но цепкие пальцы на мокрой кофте не пускают. Наруто смотрит куда-то в пол, не поднимая головы. Саске выдыхает слишком тихо. Поддевает пальцами чужой подбородок, наклоняется так близко, что на собственных губах ощущает морозное дыхание Наруто. Джинчуурики дышит сбито, судорожно, чуть приоткрыв губы, напоминая скорее рыбу, которую выбросили на берег, нежели Героя Конохи и будущего Хокаге. Кому скажи - не поверит. Но Учиха никому не скажет, никогда и ни за что. Никто не увидит Узумаки Наруто таким. Поэтому Саске проводит кончиком указательного пальца по губам джинчуурики, забирая с прокушенной кожи капли алой крови. Наруто смотрит и не видит, ничего не видит, кроме бездонных разноцветных глаз напротив, в которых чувствуется уверенность и спокойствие. Они похожи на спасение. Дышать становится проще. - Дай мне немного времени, добе, - шепчут губы брюнета. На подбородке ощущаются шершавые пальцы, где-то на челюсти чувствуется поглаживание большого пальца и джинчуурики несмело кивает, прикрывая глаза, пряча комки отчаяния обратно и выдыхая полной грудью. Саске кивает и накрывает Наруто клетчатым пледом, лежавшим на спинке кресла. Квартира Узумаки покрыта кромешной тьмой, но он двигается отточенными до идеала шагами, словно знает всю расстановку предметов до миллиметра. Так и есть. Зажигая лампу, брюнет замечает пустые упаковки от рамэна, одноразовые тарелки и использованные палочки. Простынь небрежно раскинута у одиноко валяющегося футона, смятая и никому не нужная. Хатаке несколько раз предлагал выделить Герою Конохи новенькую квартиру в хорошем квартале, но, натыкаясь каждый раз на сведённые светлые брови и твёрдое "нет", быстро забросил это дело. В квартире Узумаки изменилось не многое, всё такие же пустые стены, кровать со временем сменилась футоном, а в углу теперь стояло мягкое кресло и стол с большой полкой для свитков и оружия, вот и все удобства и радости жизни любимого всеми героя. Учиха фыркнул, усмиряя внутри чувство злобы. Любимый всеми герой. Будто они все - Сакура, Хатаке, Хината, круг его друзей и эти назойливые куноичи из Академии, липнувшие к Наруто при каждой встрече, могли что-то знать о нем. Они все знали кого-то другого. Настоящий Наруто Узумаки был ходячим мертвецом, с собственной ношей сожалений и боли наперевес, с постоянным напряжением в позвоночнике, со шрамами на теле, на которые смотреть без боли невозможно, которые Учиха помнил наизусть, которые хотел зацеловать, зализать до полного исчезновения, особенно те, которые оставил он сам. Настоящий Наруто Узумаки был соткан из ниток горя и безнадёжности, из холодящего нервы страха, и эти нитки Саске пытался распутать, расцепить, порвать к чертям и сжечь, только вот не получалось. Что они могли знать о нем? Что спустя месяц после Войны, Саске найдет Наруто бессознательным в собственном доме? Что с того момента, каждый раз Герой Конохи задыхается на его руках и отказывается называть причину, скрывает свои эмоции глубоко внутри и, когда Учиха пытается возобновить их связь, рычит загнанным в угол зверем? Не может сфокусировать свой взгляд и, крича от горя, впивается зубами в единственную целую руку Учихи? Никто не мог его знать. Для них он - Герой Войны, опора и надежда, будущий Нанадаймэ Хокаге, солнечный парень из Конохи и Дитя Пророчества, а для Учихи он - всё. Всё что было, есть и будет. Смысл, заложенный на подкорку сознания там, на причале, где свет голубых глаз впервые перекрыл ненависть к брату, стал слабостью, от которой не оторваться. И Учиха никому не позволит видеть Наруто таким. Таким настоящим, с неподдельным восторгом от появления Саске в поле видимости, со всеми рубцами и серьёзностью в синих глазах, с напряжением и болью в перебинтованной руке, с душой, одной на двоих, такой он - только для него. За окном стоит непроглядный туман и кое-где можно увидеть огни, свет которых тусклыми пятнами засел на сером полотне. На кухне царит полный беспорядок и в каждом предмете Учиха чувствует одно-единственное - одиночество. Оно засело на потолке старой кухни и, разинув свою огромную пасть, готово было поглотить всё живое вокруг. Поэтому Саске не хочет тратить времени больше, чем требуется на бытовые дела. Он методично очищает стол от мусора, за пару движений приводит поверхность кухни в порядок и Узумаки слышит звук закипающего чайника. Учиха не включает основной свет, но активно пользуется услугами ночника и нескольких ламп - помещение быстро наполняется рассеянным тёплым светом, который приносит уют. Как и ожидалось, Учиха не хочет тратить времени больше, чем следует, поэтому спустя несколько минут пальцы Наруто крепко сжимают жестяную кружку с горячим отваром трав, но понимание происходящего приходит слишком поздно - Учиха опускается на колени перед ним. Узумаки вздрагивает, когда его мерзлые ступни утопают в единственной ладони Саске. Взгляд цепляется за маленькие шрамы на руке от постоянных техник, за мозолистые пальцы, которые сейчас проходятся по выступающей косточке, и не скажешь, что у Саске всего лишь одна рука. Наруто скользит взглядом выше и натыкается на сосредоточенный вид брюнета. Учиха хмурится, молчит, стоит на коленях и с остервенением разминает ледяные ступни Узумаки, думая о том, какой добе кретин и придурок, не замечая, что сам дрожит, как осиновый лист. - Теме, не нужно... - голос блондина выходит более безжизненным, чем планировалось, и это бьёт по ушам Саске хуже хлыста. Узумаки смотрит на тёмную фигуру перед собой и чувство вины начинает скалить свою пасть где-то внутри. - Заткнись, кретин. - Я... - Помолчи. Они сидят непродолжительное время в тишине, и когда Саске уже почти натягивает шерстяные носки на чуть потеплевшие ступни блондина, тот нарушает тишину первым. Учиха вздрагивает, когда джинчуурики отставляет кружку, поддаётся вперёд и утыкается горячим лбом в его собственный. У Наруто руки дрожат от основания плеч до кончиков пальцев и Саске дрожит тоже. Ему не нужен шаринган для того, чтобы видеть боль в глазах напротив и, стискивая единственной ладонью чужое бедро, он шепчет на грани слышимости, на грани своего терпения: -Уссуратонкачи, хватит. Хватит закрываться от меня. Пожалуйста... Взгляд у Наруто тяжёлый, полон безысходного ужаса и решимости не впускать брюнета в собственную петлю из заиндевелого каната отчаяния, но эти глаза... Джинчуурики проводит пальцами перебинтованной руки по шее Саске, поглаживает линию роста угольных волос и сжимает их. Наруто нуждается в Учихе до боли в груди, до разноцветных пятен под веками, до дрожащих ресниц. Чувствовать, ощущать, утонуть в нем, - всё, что нужно Узумаки. Потому что Учиха Саске - это всё, что было до, и всё, что останется после. Саске задыхается. Кажется, словно время стынет у висков и собственная боль в груди сменяется чужой. Эта боль, словно вскрытая вена, ноет под сердцем, растекается осквернённой кровью внутри, прожигая дыры в мягких тканях, и вынести-вытерпеть её невозможно. Учихе кажется, что он тонет в беспросветной тьме один. Захлёбывается, не осознавая, что глотает чужую боль. Проходит несколько минут, но для Саске эта пытка длиною в вечность. Он ощущает Наруто своим телом и душой, каждой частицей и клеткой, пропускает огненную чакру в свою, смешивая их до однородного состояния, и разум туманится от чувства безграничного единения в одно целое. Хватка на чужом бедре становится совсем неистовой. Кошмары Войны не отпускают так просто. Попав однажды в такой кошмар, выбраться бывает очень сложно, сродни невозможно. Учиха видит его глазами, чувствует его сердцем, словно врос ему под кожу и от этого выть хочется. А внутри у Наруто Узумаки многое. Потухшие глаза Нейджи смотрят с немым укором. Сотни мёртвых шиноби, куски тел которых торчат из-под завалов, смотрят, поворачивают головы на сломанных шеях вслед за ним, и взгляда не отводят, провожают, зазывая. Поломанные руки, вывернутые в неестественных позах ноги. Глаза. Глаза со вкусом крови на языке и желанием сдохнуть. Саске не знает, как это вынести. Внутри Наруто Узумаки крутится воронка отчаяния и немого крика и никто не знает, что он спать не может нормально, он дышать нормально не может, он жить не может. С окончания Войны прошёл год. Но призракам прошлого нет до этого дела, они забирают Наруто с собой каждую ночь, приходят во снах и зовут. Узумаки просыпается с криком, ощущает на запястьях отголосок чужих холодных прикосновений и беззвучно утыкается в колени. Саске захлебывается в этих чувствах-воспоминаниях, перед закрытыми глазами красные пятна мелькают от перенапряжения и последним ударом под дых становится вид собственного лица. Бледная кожа и неестественно впалые щёки, кровь на лбу и скулах, слипшиеся от грязи вороные волосы, но хуже всего взгляд. Такой же мертвецкий, как у Нейджи, безжизненный, стеклянный, иррационально страшный, с закостенелым зрачком, он смотрит прямо в душу. Узумаки мечется над ним, словно зверь. Места себе не находит, и, срывая кожу с лица под чистую, воет, безудержно, неустанно, воет на смерть. Это видение словно зациклено, оно повторяется вновь и вновь, не давая возможности вдохнуть. Саске кажется, что поверхность уходит из-под ног, он обвивает чужую талию единственной рукой и утыкается в живот Наруто, всхлипывает. Джинчуурики хрипит, как раненый зверь, острые плечи беззвучно сотрясаются. Он притягивает Учиху к себе ближе, болезненно впивается пальцами в его тело, обнимая, не давая шанса на отступление, буквально дышит им. И только тогда Саске становится немного легче. До Наруто поздно приходит осознание, что кошмары Войны не отпускают никого. И нет в ней того героизма и света, о котором рассказывали на уроках в Академии, есть только грязь, вперемешку с кровью и чужими внутренностями, боль утраты и отчаянный крик, который срывает горло. В Академии не говорят о том, что делать, когда лица погибших друзей снятся каждую ночь, когда их глаза преследуют в каждом углу, а на руках застывают призрачные касания. Там не учат тому, что Война - это не Воля Огня, не массовый героизм, Война - это неисчислимое количество трупов под ногами, где лица не узнать, потому что бежишь в спешке, собственными ботинками затаптывая их в землю. Война - это самое жуткое, ужасное слово в мире, она ломает людей, подменяет жизнь смертью, оставляет в руках только петлю из одиночества и отчаяния. Война не щадит, не оставляет шанса на нормальную жизнь, ведь даже если ты выжил, то всё равно оказался мёртв. Правда, которую так старательно умалчивают. Правда, которая ломает рёбра джинчуурики уже целый год, не давая нормально спать. Узумаки приходит в себя первым. - Знаешь, теме, мне иногда снится, как я тону, пытаюсь дотянуться до тебя, почти хватаюсь, но ничего не выходит, - голос Узумаки пропитан тоской, звучит где-то у затылка, в который тот утыкается носом, - а потом... потом я вижу тебя таким.Таким
Наруто даже не может выговорить слово "мёртвым" - горло перехватывает тоской, такой сильной и безудержной, что Саске становится плохо. Но он ни за что не готов отказаться от этой связи. Он чувствует каждый оттенок эмоций Наруто, его мысли и чувства становятся собственными, и Саске прижимает Наруто сильнее, показывая, что он здесь. Он - жив. - Если бы ты... Если ты... - "если ты умрёшь, я не стану жить без тебя" пытается выговорить Узумаки, но только заикается и всхлипывает. Учиха отстраняется ровно настолько, чтобы видеть ледяные глаза перед собой, и иметь возможность дотянуться сухими губами до прозрачных дорожек слез. Стирает их, проходится лёгкими касаниями по щеке и целует в губы легко, мягко, просто касаясь. - Уссуратонкачи... Саске выдыхает фразу в губы джинчуурики искренне, нежно и тихо, будто делится самым ценным, что у него есть. - Я не умру. Наруто закрывает глаза и криво улыбается, пальцы до синих отметин впиваются в плечи Саске. - Как ты можешь такое обещать, теме, никто не... - Я не умру. "Я ни за что и никогда не оставлю тебя одного" Голос Учихи звучит настойчиво и уверенно. В темноте Наруто замечает такие родные запятые в красной радужке и ощущает чужую боль своей душой. Руки блондина сами тянутся к бледному лицу, охватывают его, поглаживают кончиками пальцев. Саске ощущает тёплую ладонь и ткань бинтов на своём лице, тонет в море напротив и не может контролировать свою улыбку. - Теме, я верю... Я тебе верю. И Саске чувствует - Наруто верит ему безоговорочно, так, как не верит даже себе. Так, как не верит никому, ведь для шиноби доверие - непростительная роскошь, всё равно, что самому себе нож в сердце воткнуть. Но у них другая история. У них - сердце одно на двоих, и боль, застывшая в висках, тоже одна на двоих. Поэтому Саске заключает Наруто уцелевшей рукой в объятия, утыкается лбом во влажный лоб Узумаки и следующие несколько часов они учатся дышать заново.Ведь даже смерть - это тоже начало.