Бессонница

Это было невероятно давно. Давно настолько, что уже и кажется неправдой. Это было тогда, когда они были пусть и не теми наивными девушкой и юношей, но всë-таки моложе, чем можно было бы вообразить, судя по их изнурëнным лицам. Это было настолько давно, что и трудно представить, когда же было то время, когда их не называли мужчиной без лица и девушкой без тела. Но это время было, и было оно достаточно продолжительно. Ему было всë ещë непривычно быть лидером. Он сидел перед столом с голографической картой. Только что закончился совет с тактиками, стратегами и другими высокопоставленными вояками. Он уже начинал забывать когда в последний раз он спал, но длинной чуть ниже мощных плеч тëмно-синие волосы не освобождались от стягивающей их в небольшой хвост на затылке резинки третий день к ряду, уж точно. Мужчина нервно потëр виски. Усталость начала сказываться на нём. Надо бы наведаться к медику, в сан.часть за анальгетиком. И ещë было бы неплохо раздобыть чего-нибудь бодрящего, того же зелëного чаю, к примеру, не говоря уже о кофе. А может лучше поспать хотя бы часов пять? Тогда уж точно боли должны пройти, пусть и не на самый большой срок, на который могли бы. Нет, он не может позволить себе этого, ещë столько нужно спланировать и свести. Боже, как же война за свободу невероятно сложна! Мозги у него не под это заточены! Не для войны! В бессилии он сжал кулаки. Как же хотелось вернуться в то беззаботное время, хотя б на день, расслабить разум и перестать чувствовать тревогу и ответственность, тянущую тяжким грузом за шею, перед каждым своим приказом… Он с шумом выдохнул и закрыл глаза, откинувшись на спинку высокого, мягкого, лидерского кресла, и отвернулся от стола. В двери постучали, очевидно, после неудачной попытки попасть в комнату, несколько похожую на небольшую залу, без получения особого разрешения на вход, которое сейчас он отдал не глядя. Послышался шипящий звук раздвигающихся дверей. — Я могу войти? О, этот голос он с лëгкостью узнал бы из сотни похожих, из тысячи, из миллиона… Этот мягкий и бархатистый голос он мечтал слышать как можно чаще… — Да, более чем. К нему подошла худощавая девушка с белоснежной кожей, положив руку с тонкими длинными пальцами на его плечо и начала тихо говорить. — Я беспокоюсь за тебя. Почти неделю ты сидишь тут, и выходишь либо за обезболивающими, либо за энергетиком. Так нельзя, ты скоро так погубишь себя… Как давно ты спал? — еë тон был тревожным. Она не хотела начинать читать ему мораль, но, увы, всë же так оно и вышло. Девушка неловко замолчала, закусив губу и тихо выдохнула. — Извини, я понимаю тебя, просто… — она снова запнулась. Ей не хотелось казаться эгоцентричной, но в то же время ей хотелось быть как можно чаще с любимым человеком. — Я знаю, милая, я делаю всë, что в моих силах. — произнес он и лëгким, нежным движением усадил девушку к себе на колени и нежно приобнял еë одной рукой за нежное, оголëнное предплечье. По еë телу пробежали мурашки от касаний его грубой мощной ладони, а бледное лицо залило румянцем. Девушка, стеснительно поправила локон розовых с белым кончиком волос, глядя своими льдисто-голубыми глазами прямо вглубь его тяжëлого взгляда синих глаз из-под густых бровей. Мужчина слегка улыбался, но выглядел он откровенно поникшим. Она приблизилась к нему лицом и потëрлась тонким прямым носом о его щëку, тем временем напоровшись своим подбородком на нечто тëплое, шершавое и колючее. Пора бы уже и попривыкнуть к густой щетине от которой, похоже, избавляться мужчина полностью не собирался. Девушка обвила слегка костлявыми руками его сильную шею, наполовину скрывшуюся под воротом красной водолазки. На левом запястье сверкнул серебряный браслет-цепочка. Давний памятный подарок. Его подарок. Как и кольцо на безымянном пальце той же руки, подобное которому сверкало и у него тоже. Память о том времени, когда они хотели связать друг друга священными узами, но не успели… Кровопролитная гражданская война забрала у них и это, как жизни многих их друзей, близких, родственников, их самих, наконец. Он пропадал в кабинете, она в оружейной и на тренировочных полигонах, и встречались они только на бранном поле, убивая и видя как убивают, как бы то ни было прискорбно. Но они не думали об этом сейчас. Они чувствовали себя счастливыми, и не омрачали мысли такими вещами. Это было затишье перед новыми бурями, но это было их затишье. Они смотрели друг на друга и не могли наглядеться: его гордый нос с небольшой горбинкой и проклюнувшаяся седая полоса в волосах, еë задорно завивающаяся чëлка и спортивный топ поверх худосочно сложенной груди, с выглядывающими рëбрами, выделяющиеся скулы у обоих на лицах… Он коснулся своими губами мочки еë аккуратного уха и отстранился. Девушка положила голову ему на плечо. В глаза бросилось что-то блестящее на его груди. Военный жетон с его именем и званием. Незатейливый прямоугольный стальной медальон, висевший на цепочке, небольшой нюанс, носить который уже привыкли и не замечали. Подобный холодил кожу и ей. Чëрт, как бы они не пытались забыть о войне, в такие моменты, она всегда найдëт повод напомнить о себе в самых мелких и малозаметных деталях… Девушка зажмурилась и уткнулась носом в мягкую тëплую кофту, с шумом втянув воздух. Мужчина крепче обнял еë. Он понимал еë и вполне разделял еë чувства. Он хотел бы сейчас пообещать ей, что скоро всë завершится, но не мог — мужчина не хотел лгать ей и давать ложную надежду. Всë, что он сейчас мог — поцеловать девушку в макушку и утешающе гладить ту по шелковистым волосам, глядя на то, кем она стала. Не то, чтобы она стала менее красива, нежели в юности, нет (по-крайней мере, мужчина считал так), просто девушка болезненно исхудала за это время, до того, что на кости были натянуты только сухие, тугие мышцы и почти не было жировой клетчатки под кожей, из-за чего она часто зябла, а от длинных прямых локонов осталась лишь короткая стрижка. Мужчина и не заметил, как она изменилась. Однажды он просто вышел из своего кабинета и увидел еë в своей постели уже такой, какая она есть, изнывающей от боли в мышцах, напоминающей о недавней тяжëлой силовой тренировке. Но он продолжал еë любить. Любить как раньше, тогда, ещë давным-давно в юности, когда был ещë мирным и наивным, служа архивариусом в городских государственных архивах. Он всë глубже погружался в воспоминания, зарывшись носом в розовые волосы. Девушка поëжилась. Неужто она замëрзла? — Может быть ты будешь чаю? У меня точно найдëтся. Или, может, тебе лучше принести плед? Девушка нежно и по-доброму рассмеялась, подняв свой взгляд, улыбаясь. — Нет, право, не нужно, я уже всë равно собираюсь уходить, у тебя и без меня много дел… — она уже поднялась с кресла и слелала пару шагов, как еë ухватили за запястье, будто останавливая. — Постой! Прошу, останься со мной, хотя бы на час. У меня всегда будет время на тебя, а дела… А что до этих чëртовых дел, если пока я решаю их, я теряю самых близких?! Называй меня безрассудным, ведь на войне не может быть откладываемых дел, но я уже однажды потерял тебя, сидя здесь… — дева никогда не видела его лица настолько беспокойным. В глазах был страх. Страх остаться одному. Девушка поняла, когда он уже потерял еë и не могла уйти, вырвав свою руку. Она села обратно к нему, только теперь обхватив коленями его бëдра и прильнула к тяжëлой груди. Мужчина ласково провëл рукой вдоль позвоночника, но в районе талии девушка поморщилась. — Тебе больно? — Нет, скорее неприятно, чем больно. — ответила девушка и сказала опережая последующий вопрос от него — Кто-то подорвался на мине, а меня задело осколками. Глубоко вошли, паршивцы — бронежилет не помог, словно назло… Он сочувственно покачал головой. Девушка продолжила тихо рассказывать обо всëм, что только могла рассказать ему: об учениях, тренировках, оружии и оружейной с отличной души оружейником, санчасти и рассказывала ему случаи, которые она повстречала, пока помогала там. Так прошли добрые полтора часа, хотя могло продолжаться и гораздо дольше, но девушка услышала тихое глубокое сопение. Мужчина уснул, а лицо его наконец-то выражало спокойствие и умиротворение. Она улыбнулась и посмотрела на часы. Время и впрямь было позднее. Дева осторожно выскользнула из крепких мужских рук и заглянула за одеялом в его личную комнату, сокрытую за потайной дверью. Накрыв его покрывалом, девушка нежно провела рукой по его чуть шершавой щеке и легонько поцеловала в лоб, прощаясь: — Доброй ночи, любимый. Пусть же хотя бы сегодня тебя ничто не станет тревожить…