Разве можно это чувство назвать светлым?
Нет.
Это слабость.
— Слышал меня?— Скарамучча обращался к своему отражению, оно же, в свою очередь, с ненавистью смотрело на того, кто стоит перед ним. В его глубоких синевой глазах читалась не прикрытая злоба, всем своим видом он высказывал недовольство, однако, на лице его отражалась ухмылка.Посмотри до чего ты дошёл.
Ты сам виноват.
Ты жалок.
В считанные секунды послышался звук разбевающего стекла. Можно ли считать что Скарамучча сошёл с ума? Предполагается что здравомыслящий человек не разговаривает с самим собой, не пытается заткнуть самому себе пасть и запечатать глубоко внутри свои же эмоции и чувства. Или же он заболел? Да так что не чувствует боли от осколок зеркала, вбившиеся ему прямо в плоть разжатого кулака.«Тебе очень идёт красный».
Парень тяжело выдохнул и оглядел маленькую комнатушку в которой находился, разбросаные по полу лепестки миддлемиста уже смешались с накопившиеся лужей крови и визуально терялись из виду, только зелёные листья с стебелями цветка напоминали о реальной болезни, которая мучала синеглазого. Из раненых костяшек потихоньку стали выглядывать маленькие стебельки и, не спрашивая на то разрешения, выпустили новые восхитительные бутоны алых цветов. — Как ебанная ваза... — недовольно возмутился парень вырвав наглых красавиц, таков был признак болезни ханахаки. — Откуда вам только, блять, взяться? О Архонты, за чтож вы меня так невзлюбили? — а Архонты ли невзлюбили? Неожиданно раздался не уверенный стук в дверь и тихое перешёптывание, кажется прибыли мелкие подчинённые. — Господин, всё нормально? — вопрос вроде сформулирован уверено, с чёткой целью извлечь причину подозрительного звука, если того потребует ситуация. Это было правильно с их стороны как тех, в чью обязанность входит охрана порядка на данной территории. Однако, по неведомой тому причине это бесило Скарамуччу, хотелось просто пробить гортань и вырвать голосовые свзяки всем и каждому, чтобы никто более не смел раздражать своим голосом. Всё отвратительно. — Всё в порядке, приберите здесь. — юноша вышел к своим подчинённым и, не взирая на ошеломленную реакцию людей в масках, отправился в свои покои, врут те кто говорит будто маска способна скрыть человеческие эмоции, лишь слепцы упустят мимику, жесты человеческого тела, что так легко раскрывают своего хозяина. Скарамучча знал из-за кого ему приходилось каждый день терпеть, уже ненавистные ему цветы. Так же он знал и о том, что навеки обречён на невыносимую боль, если он конечно доживёт до этого "навеки". Сколько ему ещё осталось? Дня три? Четыре? Сам сказитель, шестой предвестник фатуи, тот, кто без всяких поблажек внушал своим подчинённым и окружающим страх, тот кто без сомнений прервал немалое количество жизней, тот, кто жил лишь своей работой и никогда не придавался в обманчивые объятия человеческих чувств, вот - вот умрёт от лап самой жалкой болезни.«Ты очень мил, когда нибудь и ты встретишь того, кому без сомнений доверишь своё сердце.»
— Было бы что доверить. — недовольно ответил юноша словам из воспоминаний, после которого его тело зарастает новыми лепестками миддлемиста, возмутительно, даже мелкое воспоминания его голоса заставляет чувствовать боль. Предвестник, уже привычным движением, поднёс ладонь к, заросшему цветами, участку тела и взяв за стебель вырвал не задумываясь, бесспорно это больно, когда переплетенные меж мышцами и венами цветы неосторожно выдёргивают, задевая организм. В реале эти цветы очень прихотливы и без заботы погибают практически мгновенно, от чего их признали редкими и дорогостоящими, но кажется тело белокурого юноши оказалось для них наилучшим домом. Нужно было что-то делать с этим, но что именно? Миру пока известно лишь одно единственное лекарство от трёхклятой болезни, взаимная любовь, которую юноша и не надеялся заполучить. Даже такому как он было известно, что насильно мил сердцу человеку стать невозможно, так же он знал что сердце его неновистника принадлежит тому, чьи глаза сияли как яркий изумруд.«Я ошибся в тебе, ты ненавистен мне. Уходи.»
Эта ненависть была взаимной, всем своим нутром Скарамучча ненавидел этого самурая с рубиновыми глазами, только вот, почему его пронзила эта болезнь? Что вообще могло понравиться в этом любителе клёна? Как он вообще мог допустить подобные рода чувства овладеть им? Они виделись всего то пять раз, не более, и каждая их встреча не была наполнена какими то особенными красками, что могли бы ошибочно спутать окружающую ауру с романтической обстановкой. Почему Скарамучча вообще соглашался на встречи с ним? Потому что с ним было спокойно? Пожалуй, спокойные разговоры, окружающая их тишина и ни одной души по близости. Они не знали друг друга, даже имён не спрашивали. Им было достаточно просто быть рядом и о чём то беззаботно разговаривать. Скарамучча любил смотреть в алые глаза тихого собеседника, как в них отражается скрываемая боль и сила, не простая храбрость, что-то тяжелое, будто на плечи этого юнога самурая возложили самые настоящие горы и, со словами "это твой крест", прогнали прочь. Слишком усталые, искренние эти глаза, не такие как у отражения, что требовало больше власти и силы. Хотелось помочь, разделить эти невзгоды, стать тем, на кого можно будет опереться в тяжёлую минуту, спрятать ото всех его печальную улыбку и никогда не позволять рекам слёз омрачнять столь чистое сердце.«Ты...ты из фатуи...так ведь?»
Хотелось раствориться в воздухе, умереть. Лишь бы не видеть как недавно душевно добрый взгляд сменяется на нечто противоположное.«...ты ненавистен мне...»
По щеке предвестника скатилась алая слеза, за которой из глаза медленно стали выглядывать лепестки цветов. Этот стебель было больнее всего вырывать, и вовсе не от глупых воспоминаний, нет, стебель обвил внутренние нервы, так что, вместе с кустами нововыросших цветов выпало и глазное яблоко. Кажется цветы стали истощать тело и питаться за его жизнь, так что все органы ослабли. — Ох...в следующий раз воспользуюсь ножом... Через неделю фатуи отворят двери, ведущие в спальню шестого предвестника и обнаружат бездыханное тело, из которого будут расти капризные ветви с милейшими цветами миддлемиста. В тот же день они выбросят мясистую вазу с кустами цветов на пустынном, снежном поле. Ещё через недели три они найдут замену предыдущей маске "Скарамучча". А через пять месяцев в городах пойдут слухи о прекрасной поляне цветов миддлемиста посреди холодной степи снежного царства, и о прекрасном белокуром, стройном юноше, чьё тело заботливо защищают ветви кустарника. Но, давайте честно, эта была самая несправедливая, не красивая ни с каких сторон, смерть. По крайней мере, перед смертью этот юноша не был счастлив.