Незабудки

Незабудки заставляют меня беспомощно утопать в слезах. Одно упоминание об них, один единственный беглый взгляд на нежные синие лепестки и золотые пуговки-глаза — я готов зажмурится, схватится за голову, думать о чём угодно, лишь бы заглушить память о них. Что же за ассоциации? Первые чувства. Слова: «Я никогда не забуду тебя…» Это были тёплые ночи поздней весны, мягкая почва под босыми ногами, свет закатного солнца, пробирающийся сквозь кроны деревьев и длинную луговую траву. Мы отбрасывали огромные тени, пока шли по земляной дорожке, ведущей к беседке. Пару дней отдыха от городской суеты, которую я наконец мог себе позволить: только мы вдвоём и наши мечты, записаные в самодельный разваливающийся блокнотик. Я клеил его поздно ночью, под светом загородных звёзд — необыкновенно ярких и четких, лёжа на льняном оранжево-желтом покрывале с оборками. Помню шершавость ткани, некоторые травинки проскакивали и больно кололи обнаженное тело, полевые цветы гудели, запахи одурманивали. Мы были в одних тонких рубашках, нас обдувал прохладный ночной воздух. Как она боялась, что сверчки, которые не затыкались ни на секунду, наконец материализуются из далекой темноты и запрыгнут на неё. Я молча улыбался — нельзя было смеяться и нарушать этот момент, ритуал, как мне тогда казалось. Наши пальцы соприкасались, аранжируя домашнюю бумагу с вкраплениями лепестков роз, сшивая толстой нитью неровный край, подрезая противоположный, что бы обернуть его в шёлковый мягкий переплёт пудрового цвета. Я хотел фисташковый или сизый, но она настояла на розовом оттенке. «Это означает любовь, дурачёк.» Я дотронулся к монолитному древнему комоду: сделаный из табачного дуба, загрубевший и обветренный, потерявший былую красоту в полировке, но найдя ее снова в неотёсанности и дикости. Казалось, ещё пару лет и сквозь него будут выбиваться зелёные побеги — он снова станет живым деревом, своим собственным одиноким лесом. Одиноким или… независимым? Схватив ледяную латунную ручку, я потянул на себя выдвижной ящик. Внутри все было покрыто пылью, мне пришлось прищурится в ночи, что бы разглядеть нужный предмет. А вот и она: стеклянная, ювелирная в деталях (как мне представлялось, я ведь ничего не мог увидеть) чернильница, на дне которой ещё немного осталось синевы. Там же рядом я нашёл перьевую фарфоровую ручку и, выйдя на свежий воздух, увидел на ней чайные розы, округлые листья, маленьких ангелов — контуры рисунка расплылись со временем смешивая цвета. Кофейный фон, тот самый пудровый розовый, оливковый и небесный. Акварельные, такие сливовые и сочные, будто поцелуй. Вручил это ей. В звёздном свете были написаны первые наши слова. Мы выводили их через букву, сменяя друг друга. Почерки такие разные, но бабочки порхали у меня внутри, когда я соединял тонкой линией ее литеру со своей, а она свою с моей. Одно целое, как мне тогда казалось. Нет, я не ошибся, не повторяюсь: «как мне тогда казалось.» Рисовали незабудки в углах страниц, без желтого глаза в середине, ведь обещали, что купим позже жёлтые чернила и закончим. А потом ещё и зелёные, что за цветы без листьев? Сидели друг напротив друга, склонившись над рукописью, соприкасаясь макушками, рассматривали нашу книгу. Я вверх головой, а она обыкновенно. Надо было оценить со всех сторон, пусть будет она понятна даже без прочтения. И правда — ее можно было понять как угодно, хоть с закрытыми глазами. Она пахла ее духами на страницах справа, моими — слева: ее аромат был свежим бергамотом и апельсином, смола, сандал с жасминовыми цветами, изумрудный и тягучий; мой аромат был тёплым молоком с лавандой в самом сердце, сочетание медового рома, замши и кедра под мягкой шоколадной пенкой. Хотелось вдыхать это снова и снова, проводить носом по шероховатой щекотной бумаге, где запах ощущался по разному, сливался, выветривался или наоборот усиливался неизвестно от чего. Сейчас думаю… при чем тут незабудки? Мы не видели их по пути к беседке, но в руках я нёс нашу Книгу Жизни. Там вписаны наши имена, терпеливо ждущие отправления вновь в дорогу. Другая рука держала ее мизинец. Поле было после куриного дождя, однако солнце уже не грело достаточно, что бы крошечные капли исчезли. Будто роса. Вошли внутрь беседки, устроились и начали думать… Скоро свадьба, где будем жить? «Только в доме, похожем на этот!» Я окинул взглядом деревянный коттедж, утопающий в зелёном плюще и в кустах пионов под окнами. «Будем варить фруктовое мыло и цветочную бумагу, а потом научимся раскрашивать фарфор и сделаем кольца в виде лисичек.» Я смотрел на неё сквозь маленький калейдоскоп на цепочке, который она мне подарила на день рождения. Вот у неё в кудрявых волосах распустились камелии, возле губ — фиалки и анемоны, по запястьям побежали стебли васильков. Ее глаза. Сродни акациевому меду, сладкому вкусу из детства, ощущению каштана в руке: такой гладкий и холодный и в тоже время насыщенно тёплый шоколадный. Похоже на ноты в моих духах, никогда не задумывался… А если ещё этот каштан поднести к солнцу, что пробивается сквозь золотые листья дубов, то он становиться оранжевым, как сочный апельсин. Она всегда была осенью, а я весной. Мы расстанемся. Она станет зимой, а я летом. Будет Луной, а я… Солнцем. Ее голос — неразборчивый шум, слышно лишь стук сердца под рёбрами, бег алой крови по венам, впускание тяжелого воздуха в легкие. У меня всегда так, когда я чувствую неизбежное и пытаюсь успокоится. И никогда не помогает, только заостряет внимание на том, какой же я одинокий внутри. В голове пронеслась безумная мысль: «Съешь бумагу вашей Книги Жизни и тогда она будет к тебе ближе, чем когда либо.» Хаха, какая гадость… я бы так и сделал. Как мне избавится от мыслей, что это все исчезнет? Бедный прошлый я. Сейчас я повторяю его вопрос, зная ответ. Никак. Эти мысли душили меня и вгоняли в депрессию. Думаешь, как она реагировала? Шутила. «Не выдумывай! Ты дурачек, мы навсегда-навсегда.» Она гладила мои волосы в постели утром, но мне казалось, что никого рядом не было. Только память об вещах, написаных чернилами глубокой ночью. Она залита светом берегов Италии. Мы сидим на балконе нашей уютной квартиры на втором этаже, а на первом торгуем цветами. Отшиваем парней и девушек, ведь никто не узнаёт, что мы муж и жена. Слушаем винил вечером под бокал вина, пролитый на ковёр, танцуем и обсуждаем любимое порно. Она водит машину, а я сижу на пассажирском и радуюсь, как ребёнок без каких-либо обязательств. Готовлю ей новые рецепты из толстых книжек, которые мы бы покупали каждые выходные. Мы смеёмся. В памяти. Какая же удивительная вещь... память. Ведь этого всего никогда не было. Но я это помню. Помню наши мечты, которые стали моей реальностью. Никого нельзя представить на ее месте. Это были ее мечты со мной. Ее. И мои. Наши. Незабудка — символ верности, первой любви… скорби и вечной памяти. Смерть и Надежда в одном, такие парадоксальные значения. Перерождение доступно лишь после смерти. Надежда возникает лишь после перерождения, а значит… смерти? Ложь. У меня совсем нет надежды, несмотря на то, что я прошёл смерть во всех ее проявлениях: физическую, моральную, духовную. Когда же наступит мой черед рассмотреть путеводную звезду?