***
Масато шёл по коридорам, размышляя над тем, мог ли он как-то подоходчивее объяснить всё Иттоки-куну. Ну не было никакого способа получше донести ему то, что он был слишком занят для такой вещи, вроде вечеринки. И хотя Масато никогда не признал бы это, но Рен отчасти был прав. Синеволосый был напуган, но не перспективой новых людей (он должен был быстро преодолеть этот страх после того, как стал идолом), а из-за самой вечеринки. Он не возражал танцевать, если это было рутиной. Он не возражал выпить, если делать это ответственно. Он не был против пообщаться с девушками (ну, не совсем). Но он бы предпочел заняться чем-то другим. — Эй, Хидзирикава! — позвал голос откуда-то из зала. Масато обернулся, и увидел Рена, который, держа руку в одном кармане, медленно подходил к нему, со своей постоянной ухмылкой на лице. — Что ты хочешь? — О, я? Ничего. Кроме... — добавил он, когда Масато уже начал разворачиваться, — на счёт вечеринки. — Я же сказал, что не пойду. — Я знаю, просто скажу тебе то, что, думаю, ты хотел бы знать, — тон Рена был слащавым, как всегда, — эта вечеринка значит многое для «Стариш» и «Квартет Найт». — Если ты пытаешься обвинить меня... — Дай мне закончить, — сказал он глумливым голосом, — и, так как это очень важно, там будут определенные гости, имеющие... отношения с двумя группами. Некий юный композитор, например. Просто мысль. Рен развернулся и ушел, оставляя Масато сжимать кулаки от злости. Как этот своевольный придурок смеет манипулировать им? Кем он себя возомнил? В любом случае, Масато уже принял решение, и поменять его не мог. В тот вечер у него была работа, и, если он пойдёт туда (а он этого не сделает), у него не будет дополнительного времени, чтобы успеть закончить все свои важные дела. Масато снова начал ходить по коридору, делая широкие шаги, чтобы излить часть своего гнева через движение. Ему не нужно было никаких вечеринок, чтобы пообщаться со «Стариш»; не было никаких явственных причин, почему это мероприятие было так важно для них. Там наверняка будет шумно, он пропустил бы свой сон, и он выглядил бы там как сноб, потому что не хотел пить много как все остальные. Люди ведь без ума от этого, не так ли? Словно для них это наркотик. И потом они находят свои не совсем пристойные фотографии в просторах интернета, наверняка чувствуя при этом унижение. Но что, если вдруг она будет там? Масато перестал ходить. Его тяжелый взгляд внезапно смягчился, выражая беспокойство. Нанами Харука. Он мог видеть её образ прямо у себя перед глазами: её большие, любознательные глаза с вкраплениями золота, которые сияли, когда она улыбалась, её сладко пахнущие волосы, её миниатюрная, стройная фигура, её бледная шея, её руки, которые играли на фортепиано вместе с ним. Если бы Масато выбрал часть Харуки, которая нравится ему больше всего, то это были бы руки. Он едва мог нормально разговаривать с ней, его эмоции были настолько сильны, что, что бы он ни говорил, он потом критиковал себя за это. Но он всегда мог петь для неё. А ещё, его переполняло непередаваемой радостью каждый раз, когда она играла для него. Что, если она действительно пойдёт на вечеринку? Она не была бы в безопасности среди шума и незнакомцев. Конечно, она достаточно хорошо знала две группы парней, но в какой-то момент они все будут заняты (Масато снова нахмурился, представляя, чем именно они будут "заняты"). Он не может так просто оставить её в таком уязвимом положении, джентльмен так не поступает. Но он был так занят, что не мог выделить даже один вечер... А мог ли он?..***
— Я надеюсь, ты в курсе, что я только что получил позволение злорадствовать об этом весь оставшийся месяц. Масато упорно продолжал смотреть на вид из окна пассажирского сидения, желая, чтобы вместо Рена его подвёз кто-то другой. "Слишком поздно было просить кого-то другого", — оправдывал он самого себя, — "В конце концов, он сосед по комнате, и всё равно всегда рядом..." Он всё ещё жалел о том, что попросил Дзингудзи подбросить его. — Вау. Милое у них местечко, — прокомментировал Рен, когда они увидели новый дом «Квартет Найт». Это был огромный особняк, выкрашенный в бледно-голубой. Масато мог видеть мигающие огоньки в каждом окне. Стоянка была просто переполнена дорогими спортивными машинами, но им удалось выискать место для парковки возле открытой двери, где охранник стоял напротив двух протестующих девушек, которых не было в списке гостей. Как только Рен выключил двигатель, Масато вышел из машины. Он не знал, что именно ему нужно было выбрать из одежды, поэтому решил надеть то, в чём обычно ходил: рубашка с воротником, черные брюки и темно-синий свитер с серебряной каймой. Рен же был вульгарен, как всегда, надев свои обтягивающие кожаные леггинсы и джемпер с очень низкой горловиной, которая обнажала и демонстрировала на весь белый свет его грудь. Девушки, увидев двух великолепных молодых людей, начали краснеть и прижиматься друг к другу, украдкой поглядывая на них, пока те выходили из машины. Один из них подошел прямо к охраннику, и сказал: — Дзингудзи Рен. Вон тот в синем – мой друг Хидзирикава Масато, — он посмотрел на девушек, и приподнял одну бровь, — и они тоже со мной. Верно, леди? Масато хотелось ударить Рена за его подхалимство. Для синеволосого это были не просто куклы, с которыми можно было поиграть; это ведь были женщины со своей собственной жизнью. Но Рен уже успел обвести их вокруг пальца. — Ну, если вы так говорите, сэр... — ответил охранник, и открыл им вход в помещение. Масато подумал, что, тот, наверное, уже просто устал спорить с теми двумя девицами. Через несколько секунд Рен исчез в толпе людей где-то в другой стороне. Музыка была громкой, повсюду мигали цветные "огоньки", всё место было пропитано атмосферой адреналина и запахом духов вперемешку с потом. Масато остановился у двери, думая, что ему делать дальше. Синеволосый был полностью вне зоны комфорта, он никого не узнавал. Осматривая комнату, синевласый мог разглядеть множество людей в толпе, но ни одного из них он не знал. — Эй, Масато-кун! Ты пришёл! Внезапно впереди него появился Отоя вместе с Сесилем, и ещё с четырьмя другими людьми, которых Масато не знал. Все они выглядели переполненными энергией, готовые к многочасовым танцам, ну или к другим вещам, которыми все любили заниматься на вечеринке. — Ты не знаешь, где Нанами? — спросил Масато сквозь гул басов. — Нанами? — Отоя озадачился, — наверху, я думаю... Какой-то парень хотел с ней поговорить, сказал, что он тоже пишет песни... Остальные кивнули, подтверждая слова красноволосого. Масато внезапно заполонила паника. Это было то, чего он боялся. Какой-то незнакомец внезапно решил взять её под своё крыло... Но что, если он понравился ей? Масато никогда не думал об этом, у него не было бы ни единого шанса, будь оно так. Ему придется наблюдать, как она влюбляется в кого-то другого. Его кулаки сжались от этой перспективы. Не так скоро... Его сердце ёкнуло, когда он вспомнил о другом возможном раскладе событий: что, если тот парень не понравится ей? Она могла быть в любой опасности прямо сейчас, и никого нет с ней рядом, чтобы воспрепятствовать тому, что бы то ни было. Масато бросился вверх по лестнице, растеряв всю свою "холодность", которую он ранее пытался удержать. Беспокойство крутилось у него в голове длинной чередой слов "что, если...", которые, как ему казалось, были даже громче, чем песня из динамиков. Как только он оказался на лестничной площадке, заглянул в каждую открытую комнату, которые нашел, но нигде не было её. Большинство комнат были переполнены парами, которые танцевали, целовались, выпивали, или... Занимались другими делами. Он не хотел думать о том, что кто-то может что-то сделать с Нанами прямо здесь. От этого он начинал тревожиться ещё больше. В конце концов, ему пришлось подняться вверх по ещё одной лестнице, которая вела туда, где музыка была тише. В ушах звенело, а пот небольшими каплями стекал по лбу. Масато вытер лоб рукой и опустился на ковёр. Закрыв глаза, он начал вслушиваться в голоса, которые были на этом этаже. В основном, это были разговаривающие друг с другом пары. Он пытался отфильтровать разные разговоры один за другим, будто бы это были инструментальные части в симфонии. Самый громкий, должно быть, исходил от ближайшей ему комнаты. — Так ты и Ранмару родственники? Я и не знала. Определённо не её голос. Он начал перебирать остальные женские голоса, отбрасывая те, которые звучали как "не её". Откровенно говоря, все диалоги были смущающими. Слишком личные, что не нравилось Масато; он чувствовал себя таким невежественным из-за того, что подслушивал, он пытался забыть каждый разговор, переходя к следующему. Затем он услышал то, что стоило его времени и внимания: — Я тебе не нравлюсь? — Ты очень добрый, но... — Тогда в чём проблема? Масато вскочил с пола и ещё раз переслушал голоса, останавливаясь возле второй двери с конца, на правой стороне этажа. Он глубоко вдохнул в себя воздух, взялся дрожащей ладонью за ручку двери, и резко открыл её. Это была спальня, наверно, для гостей. Единственный свет исходил от полной луны за огромными окнами. В комнате стояла большая кровать с застеленными покрывалами, а также высокий гардероб в готическом стиле и туалетный столик. И там была она.***
У Харуки не было никаких предвкушений, когда она пошла на вечеринку в своём любимом небесно-голубом платье. Она никогда ранее не была на домашней вечеринке, и была шокирована, когда она всё-таки попала туда и увидела, как здесь было... хаотично. Люди пили алкоголь, будто бы это был фруктовый сок, а музыка, не имеющая никакого смысла, была слишком громкой. Вся эта ситуация была похожа на её первую поездку в город. Она болталась рядом с Сё и Нацуки, но потом какие-то девушки постарше, одетые в не совсем приличную одежду, начали общаться с ними, и Харука ускользнула, поняв, что она больше не нужна. Она села на ступеньки лестницы, чтобы попытаться очистить свой разум, когда чья-то рука потрепала её по плечу. — Эй, — послышался низкий, мягкий голос, — ты в порядке? Это был высокий парень с каштаново-рыжими волосами и карими глазами. Он был очень симпатичным, но девушка не сразу это заметила: голова кружилась от резких звуков и движений, всё это было одновременно, и от того чересчур много. — Слишком громко... — пробормотала она, морщась даже от звука своего собственного голоса. — Хочешь пойти куда-то потише? Его руки лежали на её плечах, игриво поглаживая её волосы. Немного успокоившись, она быстро кивнула, так как хотела уйти от шума. — Тогда идём. Он очень осторожно повёл её вверх по лестнице в комнату с большими окнами и огромной кроватью. Девушка села на пол и обняла свои ноги, делая глубокие вдохи и пытаясь снова сосредоточиться; и всё это время он ласково поглаживал её по волосам и потирал ей плечи. Харука открыла глаза и посмотрела на рыжеватого парня, благодарно улыбаясь. Он был так вежлив, пытаясь её успокоить. Его руки действовали так успокаивающе, двигаясь вверх-вниз по её рукам. Она почувствовала, что краснеет от его прикосновения, но он лишь любезно улыбнулся. Их лица были так близко, что она могла чувствовать его горячее, нежное дыхание у себя на щеке, и она не удивилась, когда он поднял её подбородок, и их губы встретились. Харука выдохнула воздух, когда поняла, что её в самом деле кто-то поцеловал в первый раз. Она ощущала себя очень легкой и нежной, будто цветок, состоящий из эмоций и ощущений. Его губы были трепетными; возможно, он понял, что она чувствовала. Сначала парень целовал её мягко, но каждый раз, когда они делали перерыв на полсекунды, он становился всё более смелым. Он вжимался в неё, наслаждаясь каждым звуком, который слышал; своим ртом и руками, он пытался заставить её понять, чего он хотел. Харука больше не наслаждалась происходящим; внезапно она подумала о том, кто её целует, и куда он её привёл. Затем его руки начали лезть внутрь её платья, и Нанами резко отстранилась от него, ощутив прикосновения к голой коже. — Спасибо тебе за помощь... Я пойду вниз, — сказала она дрожащим голосом. Парень выглядел очень обиженным. — Я тебе не нравлюсь? — Ты очень добрый, но... — Тогда в чём проблема? Он снова начал тянуться к ней, но вдруг, свет залил комнату, вырисовывая силуэт в дверях. — Нанами-сан! — крикнул кто-то, бросаясь к ним двоим. Фигура, что приближалась к ним, была покрыта тенью, и Харука не могла рассмотреть этого человека, пока свет не охватил его. Девушка почувствовала, как её голова коснулась мягкого матраса, и подумала о том, кому же мог принадлежать этот голос... Он был таким знакомым... Но всё было слишком громким, и она не могла расслышать хоть что-нибудь...***
Масато уставился в лобовое стекло машины, слушая уличные звуки ночи. Снаружи было тепло, небо было полным звёзд, но разум синеволосого был занят вопросами ближе к дому. Кто был тот парень? Масато задумался. Знала ли Нанами его откуда-то, или они встретились только этой ночью? Он не хотел, чтобы между ними что-то было, это была бы ужасная несправедливость: он всегда был так вежлив и даже далёк от девушки, которую любил слишком долго, чтобы позволить какому-то незнакомцу переманить на себя её внимание за считанные минуты. Если бы это случилось, это означало бы, что всё его "прятанье чувств" было напрасным. Масато знал, что он был безрассудным; в конце концов, Нанами не могла знать о его чувствах. Или могла? К нему в голову внезапно пришла мысль: может, она и знала, но не была в нём заинтересована, и тогда она могла его игнорировать, ведь он не предпринимал никаких решений, дабы сделать её своей. Нанами зашевелилась на пассажирском сиденье, и Масато тотчас же насторожился. Если его последняя теория окажется верной, то девушка сможет читать его, как книгу. — Хидзирикава-сан? — сказала она, клипая сонными глазами, — где мы? — Мы в моей машине, возле дома «Квартет Найт», меня попросили, чтобы я пришел на вечеринку, а сейчас я отвезу нас обратно, — кратко объяснил он, стараясь скрыть, как сильно он волновался, как много думал о ней... — Спасибо вам большое... Хидзирикава-сан... — Нанами плакала, издавая короткие всхлипы, — вы... Вы... Я так виновата! Она закрыла своё покрасневшее лицо руками. Масато уставился на неё в шоке. Он хотел потянуться к ней и крепко обнять её, но после всего, что случилось, ей, должно быть, на какое-то время были бы противны мужские прикосновения. Он подумал о всех возможных словах, которые он мог сейчас ей сказать, и выдал: — П-почему виновата? Ты ничего не сделала... Она посмотрела на него жалобными глазами: — Я знаю. Поэтому и виновата. Он... Он пытался меня... И я ничего не сделала, чтобы остановить его. Но я должна была. Она снова отвела взгляд на тёмную парковку за стеклом машины, и её голос стал звучать тише и спокойнее. — Я никогда раньше не целовалась. Это было чудесно. Что-то глубоко внутри Масато скрутилось от гнева и боли. Она наслаждалась поцелуем, поцелуем, от которого ему приходилось сдерживаться. Ему стало плохо от этого, но Нанами, не обратив внимания, продолжала говорить: — Но тогда, когда он пытался зайти слишком далеко... Я кое-что поняла. Каков смысл первого поцелуя? Он не может быть лучше, чем с тем человеком, с которым ты свяжешь своё будущее. Она немного повернулась и выглянула из ветрового стекла, её глаза мерцали. У Масато создалось такое ощущение, что она разговаривала больше сама с собой, чем с ним, а он был лишь подслушивателем. — Разве не важно, кто тебя целует? Разве главное в том, что ты кого-то привлекаешь, а не в том, кого ты любишь? Он был в восторге. У него был шанс, но только лишь один. И он больше не собирался терять времени. Ну, разве что немного. В конце концов, если ты хочешь сделать что-то на отлично, то должен подготовиться к этому.***
Харука смотрела, как Хидзирикава играет на рояле спиной к ней. Его темно-синие волосы средней длины были так же красивы, как и довольно необычны: и глубокие, и яркие одновременно; он немного покачнулся, когда двинулся, чтоб достигнуть более высоких или же низких нот. Его глаза тоже были красивыми, хоть она и не могла сейчас их видеть; они были почти такого же цвета, как и волосы, с таким же "смешанным" эффектом. Она задумалась, как же на самом деле он весь был красив. Он был высоким, с едва видными мускулами, которые она, если присмотреться, могла заметить; его тело было утонченным. После той вечеринки «Квартет Найт» она всё больше и больше начала замечать в тихом парне храброго героя, который спас её... Харука ещё не была готова к тому, что могло случиться той ночью. Но он спас её, за что она была бесконечно благодарна, а также растрогана. — Нанами-сан. Она подпрыгнула и вскрикнула. — А? Она была застигнута врасплох. Он повернулся лицом к ней, и она восхитилась мужественными чертами его лица, а также этой крошечной родинкой под правым глазом: единственный изъян на его бледной коже, но, тем не менее, это делало его ещё более обворожительным. — А? — небрежно откликнулась она уже дважды, за что "пнула" себя в голове. Что, если он заметил? — Я просто хотел сказать, что песня, которую я сейчас собираюсь сыграть, на самом деле твоя, я просто написал лирику, — сказал он, после чего робко добавил, — надеюсь, тебе понравится. У Харуки не было сомнений, что ей понравится всё то, что он написал. Хидзирикава начал играть короткое вступление, всего пара тактов, и он запел, намного громче и яснее, чем она ожидала. Она вспомнила эту мелодию: она сочинила её в один день, когда у неё было такое... "мечтательно-романтичное" настроение; тогда она грезила о любви и о будущем.It's cold outside the windows of my mind, So I stay inside and think of things, That I could do or you could say. It's dark outside but here your eyes are full of light So I'll stay beside you and think of things That I should say. Would you let me Stay by your side a while,I promise I'll smile, Because you make me smile. Would you let me Live a little longer in dreaming Before we're needed again in the world of waking up. You and I are together in my mind, all the time, But I keep this as mine for always, Because you are so far away. I'm cold outside the windows of my mind, Because I try not to tell you things That I couldn't say Until today. Would you let me Stay by your side a while, I promise I'll smile, Because you make me smile. Would you let me Live a little longer in dreaming Before we're needed again in the world of waking up. Wake up, Stand up, Take up arms. Wake up, Stand up, Take my arms. Wake up (Would you let me) Take up arms (side a while) Wake up (promise I'll) Stand up (smile, and) Take my arms (you make me smile) Would you let me Live a little longer in dreaming Before we're needed again in the world of waking up.
Последнее слово было пропето без фортепианного сопровождения, казалось, оно раздалось эхом по всей комнате. Харука в изумлении уставилась на синеволосого парня, сидящего за фортепиано перед ней. Песня была такой нежной, но в ней была скрыта та печаль, которая сопровождает любую мечту или историю: все фантазии должны когда-нибудь закончиться. Масато молча встал, перетасовал нотные листы в кучу и вышел из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь. Он сделал это. Он сказал всё то, что так давно хотел провозгласить, и всё же он был таким трусом, ведь уходил от всякой возможности подтверждения его эмоций. Какой во всём этом был смысл, если он не повернулся к ней и не посмотрел ей в лицо? Но Хидзирикава продолжал идти дальше. Она, вероятно, не поняла его, или, если она даже и осознала все его чувства, что он испытывал к ней, то наверняка она не была заинтересована в нём. — Хидзирикава-сан! Крик эхом отскочил от стен по коридору с низким потолком. Масато повернулся лицом к взволнованной девушке, идущей прямо к нему. — Хидзирикава-сан, — снова сказала она, когда они уже стояли на расстоянии всего в несколько шагов, — я никогда вас так не благодарила. Я про то, что вы вытащили меня из той комнаты. Никто никогда не делал для меня ничего подобного, так что... Она сделала глубокий вдох, и решительно произнесла: — Я согласна. — Согласна на что? Она смутила его. Он ничего не спрашивал у неё напрямую. Имеет ли она ввиду, что... — Эм... — уши Нанами немного порозовели, и она нервно откинула свои волосы назад, — я бы хотела... Я бы хотела прогуляться как-нибудь. С вами. Это будет как... Как свидание, или что-то вроде этого. Я поняла ваши чувства, Хидзирикава-сан. Его сердце забилось быстрее, когда она улыбнулась ему; он чувствовал, что краснеет. — Это... Это замечательно, я... Я... Просто скажешь мне, где и когда, и... Масато сглотнул и попытался сосредоточиться, но внутри него как будто что-то бушевало. Он думал, что когда скажет Нанами о том, что чувствует, всё станет легче, но что изменило ситуацию, так это то, что она сказала "да". Она сказала "да"! — Ох, и, Хидзирикава-сан, — застенчиво добавила Нанами, — можно мне ноты к этой песне? Она шагнула вперёд, и Масато, чтобы передать ей нотные листы, слегка наклонился, так как у них была небольшая разница в росте. Нанами уже было отвернулась, как вдруг внезапно повернулась назад и оставила поцелуй на щеке Масато, после чего побежала прочь, словно ребёнок на детскую площадку. Он наблюдал за тем, как она исчезает из виду, и затем вспомнил всё то, что только что произошло. Он будто спал, всё ещё находясь во сне. Масато задумался, проснется ли он когда-нибудь. Он надеялся, что никогда.