Извинение

      Дамиано налетает на Итана ураганом в полутьме гостиничного коридора, прямо у двери в номер, обхватывает поперёк плеч вездесущими конечностями, вплавляется в спину ещё горячим после концерта телом. С него уже стекла концертная лихорадка, но потрескивающим электричеством всё ещё фонит во все стороны несмотря на явную усталость. Глаза блестят пьяно, наглые руки с широко растопыренными пальцами спускаются с плеч на живот, плотно вжимаясь в кожу, и у Итана в миг сбивается дыхание. Колючая кофта навсегда оставлена где-то за сценой, безжалостно порванная, так что теперь Дами трогает чувствительную кожу безо всяких преград и дышит жарко в шею, жмётся близко-близко. Итан сильнее сжимает ключ в руке, так, что тот впивается в мякоть ладони, жмурит глаза до звёздочек и пытается дышать.       Ещё не до конца отошедший от пьяной эйфории живого концерта Торкио заводится с пол-оборота, стоит только почувствовать, как Дамиано еле-еле толкается бёдрами сзади, даже усталость не особо помогает унять мгновенно взметнувшееся пламя. Итан прекрасно понимает, что если сейчас обернётся, встретится с этим дьяволом глазами, то это всё, в номер они не попадут, останутся в коридоре до утра. Поэтому он силой воли преодолевает желание податься ближе и наоборот отодвигается, трясущимися руками пытается попасть в замочную скважину. Дамиано на это возмущённо пыхтит, в отместку царапает ногтями по нежным бокам и быстро избавляется от небольшой прослойки воздуха между их телами, вжимаясь ещё ближе, прилипая от лопаток до бёдер. Он легонько прикусывает оголённое плечо, тут же ловким языком зализывает красноватый след и следом дует на влажное пятно, гоня мурашки по чужой спине. У Итана в низу живота во все стороны брызгают искры, он стукается лбом о дверь и выдыхает на грани стона. Дамиано, довольный произведённым эффектом, прячет довольную усмешку у Итана в плече, но всё же проявляет скудные остатки здравомыслия и сам проворачивает несчастный ключ, при этом обхватывая ладонь Итана сверху, чуть ли не пальцы переплетая, и влажно дышит в шею.       В номер они заваливаются спутанным комком конечностей. Дамиано и на секунду не желает отпускать талию Итана, опять оставляет длинные красные полосы, которые, правда, быстро сходят. Итан бы не был против, останься эти следы на несколько дней. Он и сам хочет затаврить Дамиано, чтобы все видели, что эта красота уже занята, и никакие непонятные личности не таскали не своё на руках и уж тем более не лезли с поцелуями. От воспоминаний об этом наглом парнишке, чьё имя Итан не потрудился запомнить, хорошо отвлекают чужие губы, которые Итан сминает в голодном поцелуе совсем не нежно, разворачиваясь в опутавших торс руках и вжимая сильное тело в дверь. Торкио не церемонится, лишь несколько секунд облизывает жёсткие губы, а потом толкается языком в податливо открывающийся рот. Пересчитывает ровные зубы, обводит ребристое нёбо, толкается чуть ли не до глотки. Дамиано придушено стонет, податливо принимает напор и так же жадно отвечает, не убирая руки с живота Торкио, с силой скребёт тупыми ногтями мышцы, теперь точно оставляя следы. Итан вклинивает колено между ног этого дьявола, и тот тут же стекает чуть вниз, твёрдо и с нажимом трётся о так щедро предоставленную ногу. Руки Итана тоже не знают покоя. Широкие ладони с нажимом оглаживают жилистое тело, которое так хотелось прижать к себе поближе весь концерт. А теперь, когда можно, Итан не отказывает своим желаниям: теребит штангу в соске — Дамиано с тихим всхлипом подаётся ближе; жмёт на мокрую поясницу — Дамиано выгибается и вжимается животом в живот; ногтями проводит по обтянутым тканью бёдрам — Дамиано отчаянно елозит пахом. У Итана и самого в штанах ужасно тесно, он с кротким стоном, тонущим в поцелуе, прижимается в ответ, высекая из обоих стоны и снопы искр.       Долго это явно не продлится, слишком наэлектризованным и возбуждённым кажется тело, но Итан хочет урвать как можно больше. Вообще он наивно надеялся поспать хоть несколько часов, но теперь о сне нет и мысли. Какой тут сон, когда у тебя в руках извивается и постанывает влажная мечта миллионов? Итан покрепче сжимает далеко не мягкую задницу, сильнее жмёт бедром в чужой пах, спускается губами и зубами от чужих губ к ключицам, по пути еле ощутимо прикусывая кожу шеи. Дамиано выражает своё одобрение хриплыми постанываниями, царапинами на итановой шее и активной возней. Итан плохо понимает, что они собираются делать со всем этим, мозг плавает в горячем тумане, отказываясь соображать, и он просто целует и кусает, трогает и мнёт всё, что попадается на пути, пока он спускается ниже. А вот у Дамиано похоже есть какие-то идеи, потому что он вдруг тянет Итана за волосы вверх, опаляет губы коротким поцелуем, а потом с неожиданной быстротой меняет их местами, нависая над Итаном, опираясь на руку прямо около его головы. Торкио бьётся затылком о дверь, от неожиданности замирает, тяжело дыша и всматриваясь в сокрытое в темноте лицо. Он видит только предвкушающе блестящие глаза и влажный отблеск на мелькнувшем между губ языке, но и этого хватает. В комнате тихо, слышно только тяжёлое влажное дыхание.       Внезапная пауза отрезвляет совсем чуть-чуть, но бездействие быстро надоедает, смертельно не хватает жадных прикосновений, хочется вновь нырнуть в мутный омут желания, где нет никаких мыслей. Дамиано отмирает первый, кладёт руку Итану на шею прямо поверх бешено бьющегося пульса и вновь тянется с поцелуем. Итан поддаётся навстречу, встречает чужие губы на полпути, за плечо пытается притянуть Дамиано ближе, чтобы меж телами вновь не осталось пространства, но тот не поддаётся и поцелуя не углубляет, только коротко лижет губы горячим языком и чуть отстраняется. Рука с ободранным лаком перетекает Итану на грудь, царапает сосок, заставляя дрожащее втянуть воздух, потом движется ниже, по сокращающимся мышцам живота, оглаживая пекущие царапины, мимо пояса брюк, и останавливается прямо над твёрдым членом. Итан стонет, двумя руками цепляется за Дамиано, который из-под прикрытых век смотрит вниз, закусывая нижнюю губу. Он прижимает ладонь сильнее, мнёт прямо через ткань штанов, и Итан с отчаянным звуком, напоминающим нечто среднее между рыком и скулежом, поддаётся бёдрами в ответ. Дамиано хмыкает, издевательски улыбается, но смотрит с неприкрытым обожанием и руку прижимает сильнее, но не двигает ей. Колени слабеют, Итана покачивает, и он утыкается Дамиано в плечо, сам двигает бёдрами. Он понимает, что вполне может кончить и так, словно пёс потираясь о ладонь и слушая чужое тяжёлое влажное дыхание над ухом, поэтому отлепляет руку от твёрдого плеча и пытается потрогать Дамиано в ответ, но тот вдруг снова двигается, отнимает руку от паха, поднимает тяжёлую голову со своего плеча за волосы и коротко целует совершенно уплывшего Итана, который разочарованно хнычет, потеряв такое восхитительное давление на каменно твёрдый член.       Дамиано в ответ на эти звуки лишь улыбается как дьявол, прикусывает губу, а потом резко падает на колени, как совсем недавно делал на сцене, и тут же тянет вниз такие ненужные сейчас штаны, под которыми, конечно же, не оказывается белья. Итан лишь широко раскрытыми глазами следит за ним, не успевая толком ничего осознать и уж тем более не успевает сказать, что завтра опять концерт вечером, когда Дамиано уже утыкается лицом ему в пах и смотрит снизу вверх масляно блестящими глазами. У Итана от такой картины во рту всё пересыхает, он перестаёт слышать что-либо кроме шума крови в собственных ушах, а в низу живота болезненно сжимается раскалённая пружина. Дамиано целует сухо куда-то в самое основание, открывает рот, дышит горячо и влажно, пальцами легче пёрышка пробегается от уже мокрой головки вниз по стволу, не переставая смотреть вверх, где Итан старается не умереть от переизбытка эмоций. Давид облизывает губы, задевая при этом член Итана кончиком языка, и приоткрытым ртом ведёт теперь вверх по члену, оставляя лёгкие влажные поцелуи. Его губы останавливаются в нескольких миллиметрах от чувствительной головки, Итан чувствует жаркое дыхание и, честно, он готов кончить уже от одной картины Дамиано, вот так смотрящего на него снизу вверх с влажно блестящими губами, и член, напрягаясь ещё больше, дёргается. — Вау, кажется, кое-кто очень рад мне, — Дамиано усмехается, голос у него хриплый и вязкий, как патока.       Итан фыркает, хочет уже предложить заняться делом, но Дамиано и без него всё понимает. Облизывает ладонь, несколько раз коротко проводит по всему стволу — и Итан уже почти улетает от одного этого — а потом, наконец, коротко поцеловав, погружает болезненно напряжённый член в тёплую бархатность рта. Совсем неглубоко, но умело, не царапая зубами, оглаживая языком чувствительную головку. Итан, не сдерживаясь, стонет, звук получается совсем жалобным, у него по позвоночнику прокатывается огненная колючая волна, и он запрокидывает голову к потолку, до крови закусывая губу. Бёдра бьёт мелкой дрожью, хочется толкнутся на всю длину, в самое горло, но нельзя, Дамиано и так под конец фестиваля хрипел, а завтра ещё один концерт. Итан сам себе удивляется, как ещё может думать о таких вещах, когда ему отсасывают.       Дамиано привлекает его внимание, касаясь сжатой в кулак руки, которую тянет и укладывает на собственную голову. Итан понимает намёк, сначала как может ласково гладит, а потом сжимает влажные волосы, но не давит, не задаёт свой ритм, просто держит, лишь иногда, забываясь, чуть дёргает и слишком сильно сжимает пряди. Но Дамиано и не против, он двигается торопливо, быстро и коротко, какие-то невозможные вензеля выделывает языком, сам постанывает, отправляя вибрацию по члену, и смотрит вверх почти не моргая. То с пошлым чпоком выпускает член изо рта, то суёт его себе за щёку, посасывая, как леденец, то облизывает весь, не переставая при этом в хаотичном ритме двигать рукой. Итан смотрит в ответ, не может взгляд оторвать от этих порочных омутов и растянутых вокруг члена губ, задыхающееся стонет и чувствует подступающий оргазм. Стоять почти невозможно, всё тело колотит, как в лихорадку, воздух слишком вязкий и горячий, чтобы его можно было вдохнуть, и Итан не знает, чего он больше хочет: кончить или остаться в этом моменте навсегда.       А потом он через гул крови в ушах слышит, как всё отчаяннее стонет сам Дамиано, и замечает, как его вторая рука движется в расстёгнутых штанах между растёкшихся в стороны ног, и это оказывается слишком. Каждую мышцу сжимает судорогой, огненная пружина в низу живота резко разжимается и бьёт в самую диафрагму, заставляя с задыхающимся стоном, больше похожим на крик, согнуться пополам. Он зарывается обоими руками Дамиано в волосы, пытается отстраниться, но тот протестующе мычит и вцепляется Итану в бедро, да так сильно, что тот толкается почти на всю длину. Дамиано тут же давится, сам отдёргивая голову, Итан позволяет и наблюдает, как несколько капель попадают на красивое лицо. Дамиано отклонятся назад, чувствует, как стекает из уголка губ, и чуть запрокидывает голову, сглатывая. Итан через мельтешение белых мушек в глазах наблюдает за двигающимся кадыком, рассматривает перламутровые разводы на раскрасневшемся лице, красные даже в темноте губы, тяжело вздымающиеся бока, облизывает собственные совершенно сухие губы и как подрубленный падает на колени. Он не умеет делать это так элегантно как Дамиано, и удар отдаётся болью, но Итан даже не морщится. Он обхватывает обеими руками испачканное, греховно красивое лицо, и без какого-либо омерзения слизывает собственную сперму с чужих губ, подбородка и щеки. Дамиано стонет, ищет его губы, и всхлипывает, когда Итан теснит его руку на всё ещё твёрдом члене. Хватает пары движений плотно сжатого кулака, чтобы Дамиано беззвучно застонал, вцепился в крепкие плечи, выгнулся всем телом, бешено задёргал дрожащими бёдрами. Итан голодно урчит, чувствуя, как руку покрывает тёплое и вязкое, и не перестаёт при этом целовать открывшуюся горячо пахнущую кожу.       Итан отстраняется от загнанно дышащего Дамиано, который подрагивающими пальцами всё ещё за него цепляется, вытаскивает перепачканную ладонь из чужих штанов и хочет было нагло вытереть её об отельный ковёр, но Дамиано перехватывает его запястье и тянет ладонь к лицу, широким мазками языка вылизывая всё до последней капли. От того, как его язык обводит крупные пальцы и каким сытым взглядом Дамиано при этом смотрит, Итан бы возбудился ещё раз, были б силы. Но усталость нагоняет теперь в двойном размере, и Итан только благодарно целует, разделяя смешение вкусов. Поцелуй получается нежным и ленивым, Дамиано кладёт руку Итану на щёку и медленно гладит большим пальцем по скуле. — Это что, та рука, которой ты мне дрочил? — спрашивает Итан, разрывая поцелуй. — Серьёзно? — Дамиано саркастично фыркает, голос его теперь хрипит совсем ужасно. — Ты только что слизывал свою сперму с моего лица, какая уже разница?       Итан тихо смеётся, коротко целуя Дамиано в переносицу, большим пальцем гладит уголок челюсти, и Давид котом льнёт к прикосновению. Глаза его устало закрываются, веки неумолимо слипаются. Итан и сам устал, вставать с пола не хочется, но он соскребает себя в кучку и поднимается на ноги, тянет за собой Дамиано, который безвольной куклой виснет на его плечах и явно не собирается идти сам. Итан не уверен, что дотащит его до душа, но перехватывает за талию и держит крепко, прижимая к себе близко-близко. — Извини, — Дамиано не очень разборчиво бормочет ему в плечо, — за Вильяма. Я видел, как ты смотрел на него. — Идиот, — Итан треплет его по волосам, поудобнее перехватывая за талию, чтобы не уронить. — Мне, конечно, понравился твой способ извиняться, но тебе не за что. Кто бы там тебя на руки ни поднимал и в щёки не целовал, мне без разницы, пока сам ты будешь приходить ко мне.       Дамиано поднимает на него взгляд, и в глазах его плещется слишком много искренней нежности для одного человека. Так он никогда не будет смотреть ни на каких Вильямов, как бы круто они не отжигали в толпе. Так он будет смотреть только на Итана, и тот это знает. Он мягко целует Дамиано в кончик носа и нежно улыбается в ответ.