Gelato Al Cioccolato

Очень жарко. На улице уже месяц стоит эта гребаная аномальная жара, хочется просто взять и утопиться в ближайшем водоеме, а не торчать за этим прилавком (пусть и привлекательно-холодным). Каждый июль, и прямо до конца августа, тетя Джона Леннона по имени Мими, на попечении которой он и находился после трагической смерти его матери в аварии (Джону тогда не было и четырех), отправляла его к своей сестре Элизабет в небольшой итальянский городок близ моря, дабы мальчик мог вдоволь набегаться, накупаться и бесплатно отдохнуть на курорте перед учебным годом. Тетя владела традиционным для таких мест кафе-мороженым, так что Джону всегда перепадало по несколько, а то и больше шариков в день. Но в этот раз не все было так радужно. Когда шестнадцатилетний («совсем уже большой!») Джон приехал к тете Элизабет, она с первого же дня огорошила его тем, что теперь, раз он вырос, он наконец-то может помогать своей тетушке — стоять за прилавком на улице и продавать мороженое изможденным жарой туристам, готовым отдать последние гроши за шарик холодного лакомства. За определенную плату, конечно. Возражения, естественно, не принимаются. Ну и что, что ему хочется гулять и кадрить девчонок (вообще-то, не только их, но об этом тетушке знать не обязательно)? Вечер у него был полностью свободным, только это и спасало. Чуть ли не каждый день в кафешке его тети устраивалась дискотека, так что это было его единственным развлечением. Иногда получалось с кем-то с нее уйти и позажиматься на пляже, или еще где. Но больше, чем на несколько дней девчонки или, как вы уже успели понять, парни у Леннона не задерживались. Никому не нравилось, что он целыми днями торчит у прилавка с мороженым, днем с ним и погулять-то нельзя было, не говоря уже об остальном. Джона это немного бесило, но ничего поделать было нельзя — он не хотел проблем. Уже было начало августа, но жара и не думала спадать. Еще только десять утра, а Леннон уже устал. Даже в шортах и футболке было безумно жарко, а тот жалкий вентилятор, что обдувал все небольшое помещение, и вовсе не спасал. Прилавок, конечно, был не застекленным, но казалось, что ветра на улице и вовсе не было, так что даже такое огромное «окно» не имело никакого смысла. За сегодня пока у Джона купили три рожка по два шарика, негусто. Но сегодня понедельник, так что ждать чего-то сверх меры глупо. Леннон лениво листает очередной комикс про Бэтмена, пока не замечает двух парней, приближающихся к прилавку. Он откладывает комикс, близоруко щурясь в попытке разглядеть прохожих и, может, заискивающе предложить им купить пару рожков. Оба мальчика очевидно младше него, черноволосые, похожие друг на друга. «Наверное, братья. К тому же, местные, похоже», — думает Джон и уже готовится заговорить на итальянском (в котором, он, кстати, неплохо разбирался). Но эта потребность тут же отпадает, когда парень повыше (старший, наверное) с какой-то робкой надеждой, присущей, однако, только туристам, подходит и спрашивает у Джона: — Вы говорите по-английски? Леннон про себя усмехается, окидывая паренька взглядом. Он выглядит немного младше него, у него сильно обгоревшее лицо, с носа даже начала слезать кожа. У него миловидные черты лица, темно-зеленые глаза с морщинками в уголках (такие бывают, когда человек часто щурится, или много плачет), и Джон даже чуть залипает, рассматривая его в упор эти несколько секунд. — Mi scusi, non la capisco. Parla Italiano, per favore*, — язвительно выдает Джон на чистом итальянском. Он не знает, зачем; ему просто хочется посмотреть на реакцию собеседника. Ему, вообще-то, тут скучно, а как еще развлекаться, кроме как вгонять в ступор очередных туристов? Парень оглядывается на своего брата, еще совсем мальчика, на вид двенадцати- или тринадцатилетнего. Тот пожимает плечами. Старший растерянно переводит взгляд на Леннона и вроде пытается что-то из себя выдавить на какой-то смеси английского и ломаного итальянского, но Джон все же решает сжалиться над пацаном. — Ладно, я пошутил, я говорю по-английски. Будете что-то покупать? — он встает, опираясь руками на прилавок. — Оу, — ошарашенно моргает парень. — Ну, мы, наверное, хотели бы мороженого… — Ясен пень, — бесцеремонно хмыкает Леннон. — какого? — По-ол, я хочу шоколадного! — тянет младший мальчик, заглядывая брату в глаза. — Я тоже, Майк, ага… Тогда, давайте два шоколадных рожка, — пацан, которого, похоже, зовут Пол, роется в карманах шорт и достает несколько помятых купюр. Джон забирает деньги, сравнивает с ценником. — Не-а, не хватает, друг, — поднимает взгляд он, сталкиваясь с мгновенно помрачневшими глазами напротив. — О… Может, мне только пломбир?.. — не особо надеясь на положительный ответ, спрашивает Пол. — Нет, тут хватит только на одно шоколадное, — жмет плечом Джон. — Или два пломбира. Пол напряженно смотрит на брата, словно сейчас они не между двумя вкусами мороженого выбирают, а как минимум между жизнью и смертью. Тот кривит рот и выплевывает: — Фу, не буду я пломбир! Джон поднимает брови, поражаясь такому капризному поведению. — Ладно, хорошо, Майк, — покладисто соглашается Пол и, вздохнув, вновь обращается к Джону. — Давайте тогда одно шоколадное… Джон кивает и берет круглую ложку для мороженого и вафельный рожок, делает первый шарик, второй, и мороженое готово. Он вручает его Майку, но его взгляд цепляется за лицо Пола. Тот смотрит на рожок голодными глазами, не осталось и следа от той улыбки, которая освещала его лицо до этой минуты. Леннону становится жаль его. Он не знает, играет ли тут роль его симпатия к каждому второму парню на его пути, или же еще что-то, но, очевидно, какая-то неведомая сила заставляет его скатать еще два шарика, быстро пришлепнуть их в рожок и окликнуть братьев, уже успевших немного отойти. — Эй! Пол, верно? Тот оборачивается и непонимающе хмурится, пока не натыкается взглядом на мороженое в руке Джона. — Давай, бери, я угощаю, — Джон пытается не улыбаться, но у него это почти не получается. — Ну что вы… — краснеет уже подошедший обратно Пол. — зачем? — Такая жара, сдохнуть проще, а вы будете без мороженого… — отводит взгляд Джон. — не важно, просто берите. — Спасибо, что ж… — смущенно забирает Пол рожок, а Джон, на секунду почувствовав чужие пальцы на его, словно бы ощущает крохотный разряд тока. Это слишком странное ощущение, особенно, когда это происходит между людьми, знакомыми не более пяти минут. — Не за что, — уже запоздало говорит Джон, смотря в спины уходящим. Из головы не лезут эти темно-зеленые глаза и крохотный разряд тока между пальцев.

***

Вечером уже было не так жарко. Воздух казался таким прохладным, хотя температура понизилась едва ли на два градуса. Джон стоит у стенки и скользит взглядом по танцполу. Не так густо, как бывает по выходным — тогда в кафешку тети Элизабет заявляются толпы местных подростков, желающие потанцевать и, естественно, съесть шарик мороженого, упарившись в душноватом помещении. Но сегодня вечер понедельника, так что на дискотеку заявились человек двадцать, все, похоже, туристы. Группа девчонок, разодетых в яркие, короткие юбки и шортики, с налаченными вусмерть волосами, хохочут, все заглядывая в рот сразу одному парню — блондину с веснусчатым лицом. Джон про себя хмыкает — он уже знает, что у девчонок нет шанса, ведь этот самый парень еще три дня назад примерно в это же время шарился своим языком прямо у Леннона во рту. Блондин отводит взгляд от девочек и подмигивает Джону. Тот жмет плечами и отводит взгляд. С этим парнем уже чего-то расхотелось. Какой-то он не такой — слишком заносчивым он был тогда, весь какой-то… холодный. Джону не понравилась его компания, совершенно. Так, раз уж этот парень на сегодня отменяется… что тогда? Девушка? Джон тяжело вздыхает и окидывает взглядом помещение. С этой он знаком, та его отшила, эта ему внешне не нравится… да что такое?! Внезапно становится еще скучнее, внутри разливается склизкое и слишком противное чувство, ощущающееся словно комок грязи в груди. Но все это приходится тотчас сглотнуть и забыть, потому что Джон поворачивает голову и видит в буквально двух метрах от себя парня, по какой-то причине кажущегося ему безумно знакомым. Джон вглядывается получше и мгновенно понимает, что это ― тот мальчик с шоколадным мороженым и капризным братцем, Пол. В голове всплывают темно-зеленые глаза, облезлый нос и это странное ощущение между пальцев. Да, нет сомнений, это он. Пол тоже поворачивает голову, будто замечая на себе чужой взгляд. Немного непонимающе щурится, и тогда Леннон понимает, что пялится дольше положеного. Ему ничего не остается, кроме как подойти к нему поближе и, прокашлявшись, сказать: ― Оп, привет, вот так встреча. ― Простите? ― моргает Пол, немного вздрагивая. Ага, то есть у него настолько плохая память на лица?.. ― Эх, не дело это ― забывать своих благодетелей, ― хмыкает Джон в своей любимой саркастичной манере. ― Я тебя сегодня за бесплатно мороженым угостил. Скажи спасибо, что у тебя глазки красивые, а так ничего бы я не дал. Это последнее предложение ― своего рода провокационный тест, который Джон проводит при каждом знакомстве с парнем здесь. Если реакция агрессивная, то сразу становится понятно, что ничего больше простого разговора не получится, а если нет, то Джону, скорее всего, обеспечен веселенький вечер. Пол как-то смущенно фыркает и чуть начинает алеть щеками. Непонятно только, от общего стеснения он это делает, или же из-за этого недо-комплимента? ― Так это вы? Ох, а я даже вашего имени не спросил тогда… Спасибо вам еще раз большое, меня Пол зовут, а вас? ― еще и эта вежливость. Джон не очень к такому привык, тут никто особо церемониться не хочет. Да и какой подросток захочет церемониться… вообще когда-либо? ― Я Джон, приятно познакомиться, ― тоже пытается быть вежливым Леннон. ― А чего не танцуешь? ― резко меняет тему он. ― Смотри, сколько тут девчонок! Очередной тест. Боже, скажи что тебе не нравятся девочки, скажи, скажи, скажи… Пол несколько потерянно смотрит на Джона, явно не ожидав такого поворота у их разговора. ― …Или тебе они не нравятся? ― делает отчаянный выпад Леннон, очевидно совсем растеряв инстинкт самосохранения. Парень давится воздухом и стремительно краснеет пуще прежнего. Он часто-часто моргает и бегает глазами, а Джон уже почти уверен, что он не натурал. ― Вы… ты шутишь? ― как-то опасливо спрашивает Пол. ― Почему же? Некоторым не нравятся девчонки, это нормально, ― невозмутимо стелет Джон. ― Просто, кхм… о таком обычно не говорят в общественных местах… ― А, так не нравятся, все-таки! ― победно поднимает брови Леннон. ― А кто нравится, парни? Мне вот, например, и те, и те симпатичны. Пол все еще не может прийти в себя от горы вопросов и утверждений, свалившихся на него. ― Это как-то… неожиданно, ― признается он. ― Пол, у нас не так много времени, чтобы вести светские разговоры, так что извини за такую спешку. Я даже не спросил, сколько тебе лет, как невежливо и неправильно, а то мало ли, вдруг, я тут детей совращаю, ― он усмехается, окидывая взглядом Пола. Он, хоть и будучи почти одного роста с ним, выглядит младше него, может, даже слишком. Что-то он и правда не подумал об этом. ― О… мне четырнадцать, ― он будто чересчур стесняется своего возраста; говорит он тихо, опустив глаза в пол. ― Четырнадцать? Ну слава богу, не двенадцать! ― хихикает Джон. ― Мне шестнадцать. Нормально? ― Ну… да, нормально, ― чуть хмурится Пол, как будто не понимая суть вопроса Джона. Он и сам не сильно понимает, но плевать он на это хочет, если совсем честно. Несколько секунд они молчат. Играет Абба, Джон не знает какая именно песня, но знает, что это Абба. ― Я не ожидал, что со мной просто так познакомится парень и начнет вести такие разговоры, ― наконец формулирует мысль, висящую в воздухе вот уже несколько минут, Пол. ― Ага, только в мечтах такое представлял, да? И думал, наверное: «ни за что не сбудется!», так? Ну, это если тебе парни нравятся, я же не ошибся? ― допытывается Джон. ― Не ошибся, ― тихонько говорит Пол. ― Какой я догадливый! Знаешь, я в четырнадцать тоже любил думать, что со мной ни с того, ни с сего познакомится какой-нибудь зашибенский парень, который, естественно, немедленно заинтересуется во мне и все такое… Пол хватается рукой за свою очень румяную щеку, прячет глаза и молчит. ― Тебе скучно? ― вновь задает вопрос Леннон. ― Может… потанцуем? ― Два парня, и танцевать? ― вопросительно возражает новый знакомый. ― Да всем пофигу, успокойся, тем более, сейчас не медляк! Хотя, я бы с тобой и медляк станцевал, ― хитро подмигивает Джон. Щеки Пола, похоже, за все десять минут разговора, не стали бледнее ни на секунду. ― Ну давай, танец раскрепощает, познакомимся получше, стестнение пропадет! ― просит Леннон еще раз. ― Ладно, ― наконец соглашается Пол, и Джон, бесцеремонно хватая за предплечье, тащит его к танцполу. Начинает играть одна итальянская песня, Джон ее слышал здесь в прошлом году, тогда она из каждого утюга тут доносилась все лето. Песня о любви и ― вот так сюрприз! ― шоколадном мороженом. Леннон даже посмеивается от такого совпадения. Пол оглядывается на него: ― Ты чего? ― Не слышишь? Да песня ведь… ― начинает было он, но тут же опоминается ― Пол же, походу, не знает итальянского. ― Ничего, песня подходящая. ― В каком смысле ― подходящая? ― непонимающе хмурится младший. Джону в голову приходит одна идея, он улыбается и, когда в песне начинается припев, а танцующие подростки вокруг них перестают замечать ничего около себя, наклоняется ближе к Полу и вместе с певцом пропевает давно выученные слова песни, но только уже на английском, так, чтобы Пол понял: ― Сладкое и немного соленое шоколадное мороженое, ты, ― Джон выставляет свой указательный палец, чуть касаясь им футболки Пола. ― словно шоколадное мороженое… После идет строчка про «шоколадный поцелуй», и вообще… Джон несколько теряет свою храбрость и замолкает, когда певец добирается до тех самых строк. ― А дальше? ― заинтересованно выдыхает Пол, скосив глаза на Леннона. ― А дальше мы будем танцевать! ― выкручивается тот, пряча свое смущение и смело хватая Пола за руку. Пол счастливо смеется и им уже совсем все равно, кто и что подумает. Да и никто, если честно, не обращает на них особого внимания, кроме, разве что, того белобрысого парня, чуть обиженный взгляд которого случайно поймал Леннон. Они танцуют еще три песни подряд, иногда соприкасаясь руками или другими частями тела. У Пола все еще очень розовые щеки, а Джон снова ощущает эти электрические заряды, только теперь не между их пальцами, а непосредственно между ними. Немного странно ― во-первых, они не так давно познакомились, и Леннону кажется, что все проходит слишком стремительно. Но, с другой стороны, он точно так же знакомился с десятком других парней и девушек, и ничего неправильного он не чувствовал… А во-вторых, с этими другими парнями и девушками никогда не было этого… этого «электричества», что ли… Хотелось просто побыстрее прижать свою пассию к ближайшей стенке или завалиться на любую горизонтальную поверхность, целовать и трогать. С Полом хотелось поговорить. Хотелось узнать его историю, хотелось сделать так, чтобы он открылся Джону, хотелось получить его доверие. И что-то подсказывало Леннону, что он на верном пути. ― Уф, я устал! ― объявляет взмокший и запыхавшийся Пол во время короткого перерыва от громкой музыки. ― Что будем делать? ― поинтересовался Джон, поправляя волосы. ― Может, это… прогуляемся? ― немного стесняясь, предлагает брюнет. ― Тут уже душновато, дышать нечем… ― Хм, действительно, почему бы нет… ― задумчиво жмет плечом Джон. Тут, ему в голову приходит очередная идея. ― Подожди меня на улице, хорошо? Пол кивает и направляется к выходу, а Леннон подбегает к второму прилавку, который находится в самом помещении, а не на улице. В нем работает не он, а парень по имени Антонио. ― Антонио, срочно, ― обращается у нему Джон. ― сделай три шарика шоколадного мороженого в рожке, per favore! Вычти из чаевых, все равно мы их делим, а остаток себе забери. Антонио не разговорчив, но и не любит каких-либо препираний. Так что, через две минуты у Джона в руке оказывается самый большой (из доступных) рожок с тремя коричневыми шариками. Он спешно благодарит коллегу и несется к выходу, рискуя к чертям уронить все мороженое. В голове почему-то сидит навязчивая мысль о том, что Пол обязательно ушел. Но нет, он на месте. Стоит у самого выхода и обкусывает ноготь на большом пальце. Волнуется?.. Джон зачем-то представляет, как Пол обрадуется мороженому, и в сердце что-то шевелится, неожиданное и довольно тяжелое, дыхание улетает куда-то не туда, а еще это чувство сладости внутри… ― Хей, Пол, зацени, ― пересиливает это ощущение Леннон, притворяясь, что все в порядке. Он протягивает парню мороженое, наблюдая за тем, как в его глазах загорается совсем детское удивление и восхищение. ― Это… это опять мне? ― восторженно и недоверчиво выдает Пол. ― Ох, Джон, спасибо-спасибо-спасибо! ― он расплывается в улыбке. ― Не за что, ― он улыбается в ответ. ― Ну что, куда пойдем? ― спрашивает, взглядом следя за тем как медленно исчезает первый, верхний шоколадный шарик. ― Слушай, я не знаю… я тут, если честно, вообще не ориентируюсь, я здесь второй день, ― признается Пол. ― О, то-то я тебя не видел нигде в окрестностях… А как ты вообще здесь оказался? Имею в виду… ты отдыхать сюда приехал? ― Джон начинает шагать по направлению к пляжу, а Пол идет вместе с ним. ― Мой отец решил, что путешествия его утешат. ― Утешат? ― Ну… Тут такое дело, что у меня недавно умерла… умерла мама, еще и года не прошло, ― внезапно еще тише обычного говорит Пол. Джон начинает чувствовать себя не в своей тарелке. ― Рак. Такое короткое и ужасное слово, прожигающее до самых внутренностей, слово с запахом гнильцы, резкое и жесткое. ― Боже… мне так жаль… ― вырывается у Джона. ― Типа… правда жаль, Пол, я понимаю. Мою маму сбила машина когда мне было четыре, у меня тоже ее нет. ― Ты живешь с отцом? ― Не-е, его я вообще ни разу не видел. Ну, может и видел до четырех, но что бы я запомнил? Помню, мол, мужик. Ничего особенного, мужик как мужик, ничего не знаю о нем. Моя тетя не хочет рассказывать про родителей. Это с ней я живу. Еще раньше был ее муж, Джордж, но он тоже умер, тоже недавно. Так что я понимаю твою… боль, честно, ― Джон поворачивает голову к Полу и слегка касается его руки на ходу, аккуратно и как будто даже без задней мысли. Пол медленно кивает и тоже за секунду проводит своими пальцами по пальцам Джона. Они молчат с минутку. Джон пытается отдышаться от этого прикосновения, и что-то ему подсказывает, что и Пол тоже. ― Так вот, ― продолжает Пол, откусывая от вафельного рожка. ― Отец взял нас с Майком, это мой брат, со мной был сегодня утром, ― Леннон начинает усиленно кивать. ― ага, он взял нас в отпуск, сказал, что поездим по Италии. Мы были в Венеции, в Милане, в Риме… где-то еще. Там мы на кучу всего исторически важного посмотрели, но нормального пляжного отдыха так и не получилось. Поэтому напоследок отец решил, что поедем сюда, здесь мы у какого-то его друга остановились, но через неделю уже поедем домой. Вот как-то так. Джон издает какой-то неопределенный звук, похожий на задумчиво-согласное мычания. Безликое «понятно» или «ясно» говорить не очень хочется, поэтому он не знает, как вежливо реагировать на такие истории. ― А куда мы идем? ― нарушает неловкость Пол. ― Оу, на пляж. Там сейчас никого нет, мы пойдем на кусок пляжа, который лично моей тете принадлежит, так что там точно никого не будет, ― отвечает Джон, радуясь смене темы. ― Это та тетя, у которой ты живешь? ― прищуривается Пол. ― Нет, это ее сестра, ― смущенно улыбается Джон. ― Да, у меня много тетушек, вот одной из них повезло разбогатеть и обзавестись кафешкой с мороженым, вот я у нее и гощу летом. Теперь еще и работать заставляет… ― А, тогда все начинает вставать на свои места, ― с набитым ртом произносит Пол. От мороженого уже не осталось и следа. ― Имею в виду, то, что ты тут работаешь и все такое… ― Кстати, мы уже пришли, ― Джон останавливается и приглашающим жестом указывает на дыру в проволочном ржавом заборе. ― Эм… ты же говорил, что у вас там приватизированная территория? ― изгибает бровь Пол. ― Что-то не похоже. ― У-у, какие ты словечки знаешь… ― хмыкает Джон, сузив глаза. ― Слушай, если мы бы пошли через дом, то тетя бы нас с тобой непременно задержала, насильно напоила чаем и скормила бы тебе половину меню из кафе. А я хочу поговорить с тобой… наедине, ― Леннон думает, не слишком ли откровенно прозвучал его «намек». Но Пол, кажется, ничего против и не имеет. ― Ну хорошо тогда, ― улыбается он в темноте и смело залезает в эту дыру. Джон готов по-девчачьи тихонько завизжать от этого предательского чувства умиления. Они с минуту идут по уже успевшему остыть пляжу, освещаемому огнями кафешки, стоящей совсем неподалеку. Воздух соленый и пропитанный запахом каких-то южных цветов с медовым ароматом. Песок немного забивался Джону в сандалии, ему иногда приходилось встряхивать ногами, и чувствовал он себя от этого крайне глупо. Но Пол опять не замечал. Вскоре они добрались до освещенного места с лежаками. Их было не очень много ― все принадлежало семье тети Элизабет, но они были куда качественнее тех пластиковых и неудобных, которые стояли на общественном пляже. ― Вот это да… ― оглядывается Пол, удивленно улыбаясь. ― Ага, главное теперь чтобы тетя нас не заметила, хотя она сейчас занята, да и из окна людей разглядеть не всегда получается, ― Джон сощурился в сторону горящих окон дома. На первом этаже было кафе, а на втором и третьем как раз размещались жилые помещения. Леннон подходит к крайнему лежаку и сдвигает его с другим. Они стоят достаточно близко к воде, так что накатывающие волны иногда достают до самих лежаков. ― Ну что, ― Джон заваливается на лежак первым, а Пол следует его примеру. ― о чем говорить будем? ― Не знаю… мы же знакомы первый день, у нас должно быть много тем… ― хихикает Пол, а затем оборачивается к Джону, и таким образом их лица находятся совсем недалеко друг от друга. ― Откуда ты? Англия, Америка… может, Австралия? ― снова смеется он. ― О, закатайте губу, джентльмен, я из Англии, ― гримасничает Джон. ― Из деревни под названием «Ливерпуль». У нас всего лишь один торговый центр на весь город и никаких нормальных развлечений… ― Подожди-подожди-подожди… ― частит Пол, чуть хмурясь. ― Ты серьезно? Насчет того, что ты из Ливерпуля? ― Ну, это… да, а что? ― осекается Джон. ― Просто… это странно, но я тоже оттуда. ― Да ну тебя! ― Нет, правда! Зачем мне врать? «Действительно, зачем?» ― думает Джон. ― Еще одно неожиданное совпадение за ночь, ― ухмыляется Леннон. ― Подожди, а какая у тебя фамилия? ― Маккартни, ― недоуменно тянет Пол. ― Маккартни, Маккартни… никого такого не припоминаю. Я знаю почти всех, кто меня младше по крайней мере на три класса. Я у них… ну, не важно, ― Джон чуть было не проболтался, что слывет школьным хулиганом и отбирает деньги на завтраки у мелких, но вовремя прикусил язык, не желая опускаться в глазах нового очаровательного знакомого. ― Может, мы в разных школах? Я из Куорри-Бэнк. ― А, да, мы и правда в разных школах. Я учусь в Ливерпульском институте для мальчиков, может, знаешь… ― О, это тот, что на Маунт-Стрит? Знаю-знаю, есть оттуда друзья… А вообще, Пол, странно, что я тебя не встречал до этого в городе… ― произносит Джон. ― ты такой… такой интересный. Последнее слово он произносит чуть тише, задумчиво, заглядывая Маккартни в глаза. Потом он резко садится и смотрит в темноту на море, которое совсем сливается с черным ночным небом, усыпанным звездами. ― Ох, правда? ― так же негромко переспрашивает Пол, тоже садясь на своем лежаке и чуть придвигаясь к Джону, так, чтобы их ноги чуть соприкасались. ― Ну… может, получится как-нибудь погулять в городе. Потому что ты тоже интересный. Брюнет несмело поворачивает голову к Леннону. Он тоже поворачивается. ― Слушай, ты мне нравишься, ― наконец говорит Джон. ― но я все еще не уверен, гей ли ты. ― Ох, ради бога, ты что, не заметил сразу? ― смеется Пол, и губы старшего сами собой начинают улыбаться. ― Конечно, я гей. Иначе я бы тебе надавал по лицу еще в первые секунды нашего знакомства. Джон тянется своим лицом ближе к лицу Маккартни. Тот прерывисто вздыхает. ― Ты когда-нибудь целовался? ― шепчет Леннон. ― Н-нет, ― таким же шепотом признается Пол. ― А хочешь? ― они дышат почти рот в рот, Джон все еще чувствует запах шоколада, а губы напротив немного коричневые. ― Это будет так же, как и с любой девчонкой. Только лучше… ― Я и с девчонками не целовался, ― совсем смущенно, еле слышно выдает младший. ― Вообще совсем?! ― опешивает Леннон. ― Ну да, да… не у всех такая насыщенная личная жизнь, знаешь ли, да и я тебя на два года младше, вообще-то… ― Мы слишком много говорим, не находишь? ― Джон находит левую руку Пола, лежащую почти рядом с его правой, и аккуратно переплетает их пальцы. ― Это не так трудно, смотри… И Леннон в конце концов нарушает эти последние несколько сантиметров, касаясь его губ своими. Он начинает двигаться первым, сразу же чувствуя влажную и теплую внутреннюю сторону чужой верхней губы. Лучшее ощущение. Пол, похоже, не совсем представляет, что ему нужно делать, но он, как показывают в фильмах, пытается использовать язык. Джон несколько удивленно поднимает брови, когда чувствует теплое и скользкое на своих зубах, но раскрывает рот и касается своим языком его. Когда сердце начинает колотиться совсем уж как бешеное, и воздуха совершенно перестает хватать, они разрывают поцелуй с негромким чмокающим звуком. ― Понравилось? ― выдыхает Джон, победно улыбаясь. ― Это… это было охеренно, ― не может отдышаться Пол. ― Я не думал, что это настолько, черт возьми, приятно… Джон, закусив свою губу, смотрит на влажные от губы напротив, раскрытые от учащенного дыхания. ― Можем повторить, если захочешь… ― хмыкает он. ― Мне тоже с тобой понравилось. ― Конечно, захочу, что за вопрос! ― срывается в тихий смех Маккартни. ― А… слушай. Можно будет к тебе завтра утром прийти? Мне все равно нечем заниматься тут… Майк нашел друзей, а я… У Леннона аж сердце подпрыгивает от таких его слов. Ведь все его предыдущие парни или девушки просто уходили, не сказав и «спасибо за вечер» или звали отдыхать на пляже с компанией на следующий день, а потом обижались на него за отказ… ― Но я же работаю, ― предостерегает Джон. ― И что? Я не очень хочу загорать, я весь сгорел еще в Риме, а купаться я не то чтобы люблю… Ничего будет, если я посижу с тобой за прилавком завтра, компанию составлю?.. ― робко интересуется Пол. ― Твоя тетя не рассердится? ― Да хоть весь день сиди, тетю уговорим… Скажу ей, что ты ― потенциальный покупатель, а сам за бесплатно тебе накладывать буду, ― Джон хихикает и не может отвести взгляда от Пола. Он, похоже, искал бронзу, а нашел золото: живет с ним в одном городе, готов сидеть с ним целыми днями за прилавком, а главное ― они только что целовались и, похоже, это был не последний раз. Отпуск, похоже, начал играть новыми красками. И Джон искренне надеется, что только отпуском это все не ограничится.