***
Пятничный вечер подходит к концу. Часовая стрелка стремительно приближается к двенадцати, и все уже расходились по своим комнатам. Не успела Хандон пересечь дверной проём, как звонкий голос заставил её испуганно дёрнуться: — Онни, ты чего тут делаешь? — Гахён, что сидела на кровати, уткнувшись в телефон, подняла на девушку непонимающий и, одновременно с этим, твёрдый взгляд. — С-спать иду вообще-то… — китаянка немного опешила от такого вопроса. — Нет. Почему ты всё ещё тут, а не в комнате Дами-онни? — А почему я должна быть в её комнате? — Господи, за что мне такие недалёкие онни… — устало выдохнула Гахён, поднимаясь с кровати. — То одним помоги, то другим. Вот вроде взрослые люди, а мозги как у подростков. — Ты о чём вообще? — Хандон искренне не понимала, что это вдруг нашло на младшую. После долгого трудового дня мозг отказывался выстраивать сложные логические цепочки. — То есть, хочешь сказать, ты не заметила, что Бора весь вечер сидела на коленях Шиён, а Минджи с Юхён будто приклеились друг к другу? У китаянки появилось стойкое ощущение, что её загнали в угол. Она судорожно стала прокручивать в голове события прошедшего вечера, но не нашла ничего похожего на то, о чём говорит девушка. Неужели она и правда столько всего упустила? — Ну да, конечно ты не видела, ведь с самого возвращения только и делала, что каждую свободную минуту залипала на Юбин, — Гахён самодовольно усмехнулась, скрещивая руки на груди, а уши китаянки моментально покраснели от смущения. Иногда проницательность и наблюдательность Ли пугали и сбивали с толку. — Неправда, ничего такого не было, — она всеми силами пыталась скрыть стремительно подступившее волнение, хоть и не до конца понимала, зачем. Она делилась многим с соседкой — своими эмоциями, страхами и переживаниями, но сейчас, почему-то, где-то внутри включился защитный переключатель, разливая по телу чувство тревоги. — Онни, кому ты заливаешь? — Гахён выгнула одну бровь и кинула на неё полный осуждения взгляд. Ситуация до слёз смешная: младшая отчитывает старшую, словно строгая мать провинившегося ребёнка. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не заметить всего этого. Себе то хоть не ври! — И что ты мне предлагаешь? Хандон, кажется, окончательно запуталась в своих чувствах. Долгая разлука давила на неё, местами даже приводила в отчаяние, когда в голове вдруг всплывал образ Юбин, и сердце начинало болезненно ныть. Мысли о том, что она всё-таки испытывает к младшей всё время преследовали, не давали спокойно спать. Наверное, только после долгожданной встречи девушка поняла, что это являлось чем-то большим, нежели обычные дружеские чувства. Особенно сильно осознание било по мозгам, когда она всё чаще пыталась поймать зрительный контакт, прикоснуться и услышать до одури приятный низкий голос. — Пойти и поговорить наконец. Сколько ты уже по ней вздыхаешь? — вопрос, понятное дело, риторический — все знают, что отнюдь немало. — А если она не чувствует того же? Едкий страх быть отвергнутой по разным причинам засел глубоко внутри. Борьба между сердцем и разумом в последнее время лишь набирала обороты, оставляя внутри руины ясного сознания и спокойного существования. — Почему все влюблённые такие слепые? — на выдохе, вполголоса, произнесла Гахён куда-то в пустоту. — Она точно так же, как и ты, смотрит постоянно, пытается быть ближе. Хочешь сказать, ты и этого не замечала ни разу? Хандон свела брови, пытаясь обдумать всё сказанное. — Плюс ко всему, ты не видела, какой она была во время твоего отъезда, — младшая положила руку на плечо китаянки и посмотрела в глаза. — На камерах, конечно, всё было как обычно, но потом у неё будто все силы забирали… Иногда даже с нами разговаривать не хотела, запиралась в комнате надолго. — Но, что если всё это вообще не то, чем кажется? — семя сомнения за прошедшее время, казалось, успело прорасти слишком глубоко, чтобы мыслить здраво. — Тогда я сделаю только хуже. — Боже, дай мне сил, — протянула Ли, устало потирая переносицу. Слишком уж ей надоели вечно тормозные онни. — Так всё, напутственное слово ты получила, где комната Юбин знаешь. Чтобы до утра я тебя тут не видела, — терпение лопнуло, и она вытолкнула опешившую девушку за дверь, щёлкнув замком. — И я ещё тут ребёнок, — ироничный смешок разрезал тишину комнаты. Гахён упала обратно на кровать и с тихим «Наконец-то» открыла плейлист с новыми сериями «Смешариков», надевая наушники.***
Хандон так и замерла посреди пустого коридора, пытаясь собрать все хаотичные мысли в кучу. Что-то подсказывало, что младшая не откроет, даже если очень слёзно попросить. Слишком уж резкая и упрямая бывает иногда. Пожалуй, оставалось два варианта: пойти на диван в общую комнату (что не особо прельщало, ведь спать на нём ужасно неудобно) или же сделать то, на что она не решалась очень долгое время. Девушка опустилась на пол, прижавшись спиной к стене, и запустила руки в ещё чуть влажные после душа волосы. Хотелось просто закричать от слишком противоречивых мыслей, убежать куда подальше, спрятаться от своих чувств, а лучше и вовсе их отключить. Если бы это только было возможно… Страх всё ещё сковывал лёгкие, оплетал шею тяжёлыми цепями, не давая проронить ни слова о том, что творится на душе. Но где-то глубоко внутри она понимала, что чем больше тянет, тем больнее становится. Ни к чему хорошему это точно не приведёт. Может Гахён всё-таки права? Может она и правда не замечала очевидного из-за собственных выдумок? Всегда казалось, что Ли относится к ней как к близкой подруге, не более, но что если китаянка просто заставила себя так думать, чтобы не тешиться ложными надеждами? В голове сплошной хаос из моментов и фраз, сказанных, казалось, совсем невзначай. Среди них она цепляется за ту, что прозвучала таким же пятничным вечером, когда они вдвоём с Юхён проводили трансляцию. Фанатка задала в чате какой-то вопрос про отношения, на что Ким просто и лаконично бросила: «Знаешь, лучше попытаться и жалеть, нежели жалеть не попытавшись». Тогда Хандон не придала этому особого значения, но слова отложились где-то на дне сознания. Будто ждали подходящего момента, чтобы напомнить о себе, всплывая бегущей строкой из ярко красных букв. Китаянка подняла голову, обводя взглядом всё вокруг. Остановилась на той самой двери, за которой одна хрупкая девушка и полная неизвестность. Поднялась на ноги, заправляя выбившиеся пряди за уши, и с тихим «Будь что будет» направилась к ней.***
Долгожданную успокаивающую тишину прервал тихий стук в дверь. — Да? — Хей, не спишь? — в проёме показалась светлая макушка, из-за которой земля уходила из-под ног. — Нет, заходи, — Юбин встрепенулась и поменяла своё положение, скрестив ноги. Крупицы сна, что по-немногу начали окутывать сознание моментально испарились. Дверь открылась шире, и теперь Ли смогла полностью рассмотреть фигуру блондинки. На ней была лишь большая пастельно-голубая футболка с незамысловатым узором, чем-то напоминающим текстуру мрамора. Когда взгляд опустился к стройным ногам, что были почти полностью открыты, в горле резко пересохло. Слишком по-домашнему. Слишком прекрасно. — Как себя чувствуешь? — Хандон неуверенно подошла ближе и села на край кровати. Немного странно начинать разговор подобного характера с этого, но ничего лучше в голову не пришло. Волнение тремором прошибло всё тело. — Нормально, — «с твоим приходом — плохо». — Устала только немного, — хотелось верить, что такие обыденные фразы смогут унять бешено бьющееся сердце. — Ну, неудивительно, — с коротким смешком бросила китаянка и опустила взгляд, нервно сминая края футболки. Повисла неловкая тишина. У обеих ураган мыслей и чувств внутри, но все они об одном. О том, что ощущают обе, но боятся признаться. — Слушай, я хотела поговорить… — Нет, стой, — прервала Юбин. Её вдруг охватила непонятная паника. Она долго и тщательно обдумывала всё, что с ней происходит, долго ждала подходящего момента. И вот, когда та, из-за которой она ночами смачивала подушку солёными каплями, наконец сидит перед ней, вся такая красивая, он, кажется, настал. — Можно сначала я скажу? Пока могу это сделать, — голос стал чуть тише и неуверенней. Глаза встретились с карими напротив. В них непонимание и интерес. А ещё весь чёртов мир. — Во время твоего отъезда я много думала. Обо всём. О том, что чувствую и не чувствую, о том, что сделала и не смогла сделать, о том, что вижу, и, возможно, упускаю. Сейчас, например, я думаю о том, что несу полный бред, — последние буквы непроизвольно съехали на нервный смешок. — В общем, я поняла, что… Кажется… — она опустила взгляд не в силах вынести прямой контакт. — Кажется, ты мне нравишься, — вырвалось на одном дыхании, после чего оно совсем остановилось. Внутри Хандон что-то глухо рухнуло очень глубоко. Вроде это было сердце. В ушах звенящая тишина, а в мыслях одни лишь вопящие буквы, в приступе смелости слетевшие с пересохших губ. — Кажется? — прозвучало в попытках скрыть слишком заметное волнение и ужасно глупую детскую улыбку. Получилось не так хорошо, как хотелось. — Нет, — Ли замотала головой и, глубоко вздохнув, вновь посмотрела на лицо девушки. — Я уверена. В ответ лишь нервный смешок, адресованный своим, теперь уже, глупым и надуманным переживаниям. Она спешно встала, чтобы на подрагивающих ногах подойти к двери и плотнее закрыть её. Юбин наблюдала за этим с полным непониманием происходящего и нарастающей паникой. Неужели после столь тяжёлого для неё признания всё рухнет? Тело начало мелко потряхивать, а фигура девушки впереди стала размытой, словно она стоит в густом тумане. В жалкой попытке хоть как-то исправить ситуацию и не запороть окончательно она, совершенно не соображая, судорожно проговаривает: — Если ты не чувствуешь того же, то я пойму и… Все мысли и слова резко оборвались, оставляя лишь бешеный ритм сердца, отдающийся где-то в области висков, когда чужие губы коснулись её собственных. Она даже не сразу осознала что только что произошло, пока блондинка не отстранилась и не прошептала, глядя прямо в глаза, улыбаясь: — Ты мне тоже нравишься. Ли будто с головой накрыло волной облегчения, смывающей все гнетущие мысли и опасения, а слишком широкая улыбка сама собой засияла на лице. Она притянула девушку к себе, чтобы лучше распробовать вкус давно желанных губ. Хандон положила руку на шею девушки и опустилась на подушку, заставляя Юбин нависнуть над собой, чтобы не разрывать поцелуй. Поцелуй, в котором слишком много невысказанных чувств и неподдельного счастья. «Как я и представляла» — с упоением думает Юбин и только через несколько секунд замечает, что пальцы девушки уже пробрались под её спальную футболку. Понимает намёк сразу. — Ты правда этого хочешь? — сбивчиво проговаривает в губы напротив. — Да, — твёрдо отвечает Хан и ловким движением меняет их местами, удобнее устраиваясь на бёдрах Ли. — И уже давно. Младшая хочет ответить: «Я тоже», но не успевает. Её снова втягивают в поцелуй — уже более пылкий и настойчивый, даже жадный. От мысли о том, как давно блондинка этого хотела и боялась признаться сердце начинает болезненно ныть. Она кладёт руки на колени девушки и, едва касаясь, ведёт вверх. Ощущение открытой кожи, что тут же покрылась мурашками, заставляет легко улыбнуться перед тем, как чужой язык нагло проникнет внутрь, проходясь по губам. Ладони бесцельно бродят по прохладной коже, чувствуя рельеф напрягающихся мышц, пока, наконец, не доходят до ягодиц и легко сжимают. Хандон от этого тихо, почти беззвучно, скулит в чужие губы и выгибается в спине, а Юбин полностью теряет самообладание. Она шумно выдыхает и рывком поднимается, спуская девушку чуть ниже. Ещё никогда тяжесть другого тела не ощущалась так приятно и убийственно одновременно. Блондинка обвивает руками шею девушки и прижимается всем телом. Хочет быть как можно ближе, хочет до боли сминать губы, на которые ненароком засматривалась, думая, какие же они всё-таки на вкус, хочет изучить всю младшую целиком, ведь теперь может это сделать. Ей дали зелёный свет, а это значит, что Хан больше не остановится. Поэтому она тянется к краям футболки Ли и стягивает с неё ненужный предмет одежды. Немного удивляется тому факту, что она всё ещё в лифчике, ведь все уже собирались спать. Но внимание быстро переключается на острые плечи и выпирающие ключицы. Она зачарованно проводит кончиками заметно подрагивающих пальцев по косточке, а затем отпечатывает тот же путь, но уже губами и уже в обратном направлении. Юбин сквозь пелену перед глазами наблюдает за девушкой, пока вовсе не закрывает их, когда чувствует влажные прикосновения на своей шее. Руки китаянки, тем временем, вовсю блуждают по спине — от лопаток до тонкой талии и обратно — к кромке чёрного нижнего белья. — Ты такая красивая, Юбин-а, — зачарованно шепчет, поднявшись к уху, и касается мочки. Становится неимоверно жарко, а узел внизу живота натягивается всё сильнее. Юбин за шею притягивает к себе старшую и целует. Мокро и глубоко. Пытается донести всё, что творится внутри от этой девушки через касания губ. Даже не замечает сначала, что застёжку её лифчика ловко расстегнули, и тонкие лямки теперь сами сползают по плечам. Старшая, не разрывая поцелуй, помогает, и через пару секунд бельё уже оказывается на полу рядом с футболкой. Первый протяжный стон срывается с опухших губ, когда руки Хандон ложатся на грудь. Зажимает между пальцев твёрдые соски, губами, тем временем, плотнее вжимаясь в девушку в попытках приглушить бесстыдные звуки. Юбин кажется, что сердце просто не выдержит, если эта пытка продлится чуть дольше трёх секунд. Она отчаянно хватается за края футболки блондинки и рывком тянет вверх. Лишь бы хоть на мгновение перевести дыхание. Благо, Хан была лишь в одной футболке на голое тело, и не пришлось возиться с проклятыми крючками, потому что эту битву девушка бы точно проиграла. Она пользуется паузой в настойчивых действиях старшей и берёт инициативу в свои руки — те самые, что обиваются вокруг талии и тянут ещё ближе. Касания открытой кожи резонируют по обеим мощным импульсом жара и новой волной возбуждения. Ли опускается поцелуями по линии челюсти к шее, очерчивая проступающие вены и напряжённые мышцы. Вслушивается в тяжёлое дыхание девушки и игриво улыбается, спускаясь к ключицам. Прикусывает косточку так, чтобы никаких следов не осталось, и влажнит языком. Контраст пылающей от прикосновений кожи и прохлады от чужого дыхания на мокрой дорожке бьёт по органам чувств, унося ощущение реальности всё дальше и дальше. Все чувства Хандон сосредоточены лишь на горячих губах, что жадно влажнят кожу груди и шеи, и длинных элегантных пальцах, которые кропотливо изучают каждый сантиметр спины и бёдер. Пальцах, которые долго не давали ей покоя ни днём, ни ночью. Пальцах, которые изящно переворачивали желтоватые страницы, пока их обладательница была увлечена сюжетом известного романа. Пальцах, которые ловко крутили шариковую ручку, когда девушка усердно раздумывала над текстом новой песни. Пальцах, на которые ненароком съезжал взгляд каждый раз, когда Хан смотрела чёртовы фанкамы с выступлений, лёжа в своём номере в Китае. И которые прямо сейчас движутся в самом нужном направлении. Блондинка приглушённо хрипит и сразу же закусывает губу, когда чувствует лёгкое давление на комке нервов через ткань нижнего белья. Лёгкие стремительно прекращают свою работу, а сердце стучит так, будто готово прямо сейчас выпрыгнуть из грудной клетки и умчаться вдаль вместе со всеми признаками жизни. Последней каплей самообладания стал умелый язык, коснувшийся затвердевшего соска, и кончики пальцев, что забрались под светлую ткань и с нажимом прошлись по складкам, собирая влагу. Из горла Хандон вырвался более громкий и протяжный стон, на грани с мольбой. Она запустила руку в тёмные волосы, притягивая ещё ближе, выгибаясь до хруста в позвоночнике, и непроизвольно двинулась бёдрами вперёд, пытаясь насадиться на чужие пальцы, что вовсю скользят под телом. Ей определённо нужно больше. Юбин прячет в ключицах зловещую улыбку от такой бурной реакции и аккуратно проникает двумя, чуть прикусывая нежную кожу. Ловит ещё один тихий стон на ухо и чувствует, как собственное возбуждение набирает обороты. Пытается понять, как вообще жила без этих до жути неприличных звуков и послушного тела в руках. Кажется, нескольких жалких минут хватило, чтобы обрести зависимость. Обеим. Китаянке остаётся жить одними лишь чувствами. Хотя, жизнью это можно назвать с большой натяжкой. Скорее жалкое существование на грани полной потери себя, сопровождающееся нарастающими вспышками наслаждения и электрическими разрядами по всему телу от обжигающих прикосновений. Не жизнь и не смерть. Что-то среднее, но до крышесносного приятное. Тишину небольшой комнаты всё чаще разрывали тяжёлые прерывистые вздохи и едва различимые стоны. Юбин думает, что это самая прекрасная музыка, которую она когда-либо слышала. Она будто играла тихую симфонию, умело перебирая пальцами по струнам нервных окончаний изнывающей блондинки. Волшебно. Зажмурив глаза до белых пятен, Хандон понимает, что больше не выдержит. Поэтому, чуть оттянув тёмные пряди, вслепую находит другие опухшие губы, чтобы заглушить в них последний, самый громкий из всех, стон удовольствия, и распадается на одно сплошное ничто. Обессиленно роняет голову на худое плечо и пытается хоть немного отдышаться. Юбин же этому мило улыбается и выскальзывает из блондинки, вытирая пальцы о покрывало, чтобы потом положить руку на спину девушки, нежно поглаживая. Целует в щёку ласково и прижимает к себе сильнее — так, что сердце ныть начинает. Когда работа лёгких немного восстановилась Хан подняла на девушку затуманенный опьяняющей дымкой взгляд и обвила шею ещё чуть подрагивающими руками. В карих напротив столько любви и радости, что глаза начинает щипать от подступившей влаги. Поэтому она спешит спрятать ненужные сейчас эмоции в чувственном, благодарном поцелуе. Пожалуй, самом трепетном и невинном за сегодня. — Хорошо иметь отдельную комнату, да? — обдаёт лицо горячим дыханием и светлой улыбкой. — Очень, — будто под чарами, льётся мелодично сквозь спёртое дыхание, и Юбин снова тянется к пленительной мягкости. — А ещё лучше иметь в ней тебя, — томный шёпот и самодовольная улыбка заставляют стихшее возбуждение заиграть с новой силой. Поразительно, как за несколько минут девушка превратилась из застенчивого подростка в наглую и матёрую соблазнительницу. — Как грязно, Ли Юбин. Вам должно быть стыдно за такие слова, — опасно близко, опасно горячо. Настоящая проверка на выдержку. — Возможно, — она опустила взгляд и призывно облизнулась. Хандон хватило лишь на скомканный мат себе под нос, после чего она с жадностью впилась в нахальные губы напротив, не забыв выманить чужой язык и, в секундном порыве мести, прикусить его. Юбин громко шикнула, но решила простить бунт девушки, ведь важно сейчас совсем не это. Важно то, что китаянка разрывает поцелуй, надавливая Ли на плечи, чтобы уложить обратно на кровать, и нависает сверху, чтобы через секунду прошептать на ухо: — Теперь твоя очередь. Кажется, то, как шумно сглотнула Юбин, могла услышать Гахён в комнате неподалёку. Одно дело — обладать возможностью контролировать ситуацию и играть по своим правилам, и совсем другое — изнывать под чужими касаниями, требуя ласки. От одной только мысли сердце начинает стучать словно умалишенное и голова идёт кругом. Хандон оставляет на ярко розовых губах ещё один быстрый поцелуй и спускается ниже. Изучает шею, чуть оттягивая мягкую кожу у основания, ведёт дорожку между ключиц — где оставляет мимолётное сухое прикосновение — прямо к груди. Пальцами пересчитывая рёбра, языком собирает проступившие мурашки и находит сосок. Обводит ореол, кусает губами, чуть оттягивает. Делает всё, чтобы вывести девушку на одни лишь беспомощные всхлипы. — Боже… — приглушённым стоном слетает с губ. Пальцы сами находят светлую макушку и вплетаются в шелковистые пряди, а поясница выгибается навстречу прикосновениям. — Можно просто «онни», — Дон поднимает к девушке взгляд, в котором столько нахального озорства и самодовольства, что хочется снова взять верх и превратить наглую улыбку в тяжёлые вдохи-выдохи, но вместо этого лишь беззвучные ругательства, когда китаянка берёт в жаркий плен второй сосок. Ли, не в силах наблюдать за действиями девушки, откидывает голову назад, обнажая пульсирующие полоски вен на рельефной шее, и зажмуривает глаза, прикусив губу. Точно будут саднить пару дней. Она не знала сколько длилась эта сладкая пытка. Счёт времени потерян уже давно, а вместо него одни лишь будоражащие тело и сознание ощущения. Но вот она чувствует, что девушка двинулась ниже, и с каждым сантиметром лёгкие будто всё плотнее сжимают в тисках, не давая сделать вдох. Хандон языком прокладывает дорожку по впалому животу, ощущая все изгибы мышц изнывающего тела, и останавливается у пояса домашних штанов, горячо касаясь губами ниже пупка. До ушей доносится неприлично громкий несдержанный стон. — Дами-я, будь тише, — ласково шепчет, опаляя дыханием чувствительную кожу. — Плевать, — бросает на выдохе, сжимая в руках светлую ткань постельного белья. — Две сладкие парочки мне тоже спать не давали. Это месть. — Вот как… Что ж, месть сладка, не правда? — ухмыляется бесстыдно и едва касаясь проводит кончиками пальцев по рёбрам — от груди до тонкой талии. Юбин от этого чертыхается, будто разряд тока в секунду прошиб всё тело. Она точно издевается. Хандон решает сжалиться над девушкой и всё же избавить её от одежды. Ловко подцепляет резинку штанов и стягивает их вместе с нижним бельём, отбрасывая в сторону. Любуется проделанной работой. Щёки Ли горят возбуждением, мелкие тёмные пряди прилипли ко лбу, а в глазах одна лишь пелена возбуждения. Грудь часто вздымается, пытаясь поддерживать жизнь в податливом теле. Плавные изгибы фигуры хорошо проглядываются в тёплом освещении комнаты — так, что каждую родинку и косточку видно превосходно. — Ты слишком худая, Юбин-а, — с наигранным разочарованием и порицанием шелестит блондинка, устроившись в ногах девушки. — Ты правда хочешь поговорить об этом сейчас? — Ли поднимается на локтях и бросает на неё грозный взгляд, всем своим видом показывая, что ждать больше не может. — Ладно, можно и потом, — Хан тянется вперёд за ещё одним жарким поцелуем, чтобы потом вернуться обратно к ногам и отпечатать такой же, не менее огненный, на внутренней стороне бедра. Юбин до крови прикусывает губу и непроизвольно прогибается в спине, когда чужой язык касается оголённого комка нервов. Срывается на низкий гортанный стон, который будоражит слух и всё нутро китаянки. Она свирепо цепляется ногтями за бёдра и с нажимом ведёт по складкам. Смакует вязкость, кружит около входа, твёрдо толкается внутрь под слишком пошлые звуки, что пробирают до дрожи и тянущего чувства снизу. Ли, в агонии от накрывших с головой ощущений, закусывает тыльную сторону ладони и наощупь находит чужую макушку, чтобы ещё ближе притянуть к пульсирующему. Хотя куда ближе, если девушка уже на грани того, чтобы с жалобными всхлипами рассыпаться на молекулы, растворяясь в пространстве, когда Хан обнимает губами клитор, чуть оттягивая и посасывая. Кажется, эту ночь она не переживёт. В предоргазменной судороге Юбин сильнее сжимает в руке светлые пряди, натягивая и больно царапая кожу, а после, со сладким протяжным стоном, яркой вспышкой расщепляется на частые вдохи-выдохи, что звучат вымученными хрипами из самой глубины голосовых связок. Хандон, довольная проделанной работой, возвышается над ослабевшим телом и показательно проходится языком по нижней, смакуя вязкость. Спустя пару секунд почти падает на брюнетку и нежно целует, разделяя вкус на двоих. Отвечать у Ли получается вяло. Подрагивающими руками она за талию прижимает к себе блондинку и переворачивается набок, утягивая её за собой. Когда воздуха начинает не хватать, Юбин разрывает поцелуй и укладывается на спину, пустым, вымотанным взглядом уставившись в потолок. — И что мы будем со всем этим делать? — голос её хриплый и обесцвеченный. Сил совсем не осталось. — Что-то делать мы будем завтра, — Хан привстала и потянулась за одеялом, укрывая обеих. — А сейчас спать.***
Кажется, так крепко и безмятежно Юбин не спала уже очень давно. И ни одно утро ещё не было настолько хорошим, чтобы просыпаться вот так — не от надоедливой трели будильника, а от копошения чего-то тёплого и любимого под боком, под мягкими лучами субботнего солнца, что только набирает высоту, и с ощущением сонливого размеренного дыхания на коже. — Доброе утро, — первое, что слышит девушка открыв глаза. И первое, что видит — лучезарную улыбку, от которой тает всё внутри, и мир вокруг сразу яркий, живой. Ли чувствует острую необходимость прикоснуться к этой улыбке своей. Отпечатывает всю трепетность и счастье, что бушуют внутри, на других губах и шепчет сладостно, уложив руку на талию китаянки: — Действительно доброе. А следом минутное молчание, что кажется самым правильным сейчас. Ничего говорить не нужно, да и не хочется, когда всё видно по взгляду напротив. На лице отражается всё, что творится в душе и этого вполне достаточно. Минута безмолвной связи, в которой ощущается весь спектр эмоций. Но тут немую идиллию нагло прерывает звук открывающейся двери, и Юбин готова проклянуть любого, кто появится в проёме. — Дами-я, у тебя есть… — громкий голос Боры прерывается на удивлённый писк, как только она бросает взгляд в сторону кровати. Хан нервно дёргается, натягивая одеяло выше, а Юбин матерится себе под нос от такой наглости. — Онни, стучать не учили? — Прошу прощения, не знала, что вы тут развлекаетесь, — она держалась изо всех сил, но всё же сорвалась на звонкий скрипучий смех, прикрывая лицо рукой. — Правильно, давно пора, а то как подростки ходите и вздыхаете любовно. Так держать, дети мои! Шинни, открывай шампанское, на нашем проекте образовалась ещё одна парочка! — крикнула она куда-то в пустоту коридора. — Проваливай отсюда! — вместе со словами в девушку полетела маленькая плюшевая панда. — Эй! Ты как со старшими разговариваешь? — Онни! — из-за открытой двери послышался возмущённый голос Гахён. — Не мешай им! После этой фразы Ким резко утянули за руку и закрыли дверь. — Да что я? Я же не знала! — доносились из коридора приглушённые голоса подруг. — Ладно, не важно. Ханбины? — Какие ханбины, онни? Дадонги! — Да, так лучше звучит, — синхронный смех наконец растворился где-то в пространстве общежития, оставляя девушек одних в маленьком уютном мирке. Юбин устало потёрла переносицу, как хриплый смех сбоку заставил вернуть взгляд к девушке. — Я скучала по этому, — Хан смотрела в потолок, пытаясь успокоиться, а затем всё же повернулась к брюнетке. — И по тебе. Простая фраза. Три слова. Но разрывает изнутри от чувств, что кричать хочется как можно громче, и улыбка глупая просится на лицо так, что скулы сводит и сердце приятно ноет. — Я тоже по тебе скучала, — Ли придвигается вплотную к тёплому телу, обвивая руками талию, и утыкается носом в шею, как зверёк, что требует ласки. Касается губами ямочки между ключиц и шепчет умоляюще: — Пожалуйста, больше не уезжай никуда. — Куда я от тебя денусь, — по-доброму усмехается Хан и зарывается щекой в тёмную макушку, улыбается с вида младшей и поглаживает по спине успокаивающе. Заверяет, что и правда никуда не уйдёт. Не сможет уйти.