Город на Неве

Я стояла на Дворцовой набережной, уперевшись одной рукой в гранит, а другой — придерживая платок на плечах. Было довольно прохладно и ветрено. Почему-то я не подумала заранее о тонкостях петербургской погоды, и всё, что взяла с собой на случай «похолодало» — кусочек шелковой ткани. Но погода не имела никакого значения. Я стояла и смотрела на плавные и гипнотизирующие движения темной Невы, из-за чего голова начинала слегка кружиться. Люди всё прибывали и прибывали, расталкивая друг друга и то и дело встревая в бурные конфликты. У меня же попросту не было на это сил, да и никто особо не стремился вытеснить меня с места, которое я честно и справедливо заняла двадцать минут назад. И почему люди со всего мира слетаются, съезжаются и сбегаются, чтобы увидеть это зрелище? В чем его магический секрет?.. Внизу катера уже превратились в одно сплошное скопище, не оставляя никому свободного места. Кто-то на них с предвкушением оглядывался по сторонам, а кто-то был сосредоточен на своей веселой компании. Я отвела глаза от воды к небу: голова стала кружиться сильнее. Время — начало второго. А на небе — вся палитра белых ночей. Темно-синий перетекал в светло-голубой, а из него — в персиковый, теплый, и потом — почти медный. Я практически никогда не рассматривала так пристально московское небо. Там хочется смотреть под ноги — не оступиться бы, не упасть, а здесь… Здесь нет подвохов. Здесь не спешат и смотрят вверх — с надеждами, с мечтами, с верой. Разве что сейчас суетятся — до развода Дворцового моста осталось всего-то несколько минут. По щеке скатилась одинокая слеза. К счастью, её просто надул ветер, а не привела с собой очередная печальная дума. У меня же слез больше не осталось — всё ушло с непроглядными московскими ночами. Остались только такие… Технические. По обе стороны от меня стояли влюбленные. Молодые и радостные. Конечно… Одни весело смеялись, рассказывая друг другу что-то известное лишь им, другие — в молчаливых объятиях смотрели вдаль. Мы же стояли толпой: я и мои мысли. Правда, когда-то я тоже стояла здесь не в одиночестве. Был один такой — красивый, высокий, кареглазый и кучерявый… И обнимал, чтобы согреть, и шутил, что однажды мы приведем сюда своих детей и расскажем, как сбежали из гостиницы и от друзей, чтобы посмотреть, как в Петербурге разводят мосты. А сейчас со всех сторон — и я точно знала, что на другом берегу было так же — тянулись мобильные телефоны. Все стремились запечатлеть момент, хотя я искренне не понимала, чем отличается видео в интернете от видео в их телефонах. Неужели нельзя оставить это мгновение в своей памяти и точно знать, что оно никуда не пропадет и никогда не сотрется? Раньше с этим было проще. Однако я бы не отказалась стереть из своей головы некоторые эпизоды. Люди вдруг замолчали, и даже ветер притих. Все устремили взгляды к мосту, своды которого стали медленно расходиться. Конечно, я мечтала прилететь в Северную столицу и насладиться красотой момента. Но если от слез можно было избавиться, вылив их без остатка, то от навязчивых мыслей, увы, не скрыться никак. И я подумала. Вдруг на том берегу стоит мой бывший муж со своей новой женой? Надеюсь, он доволен нынешней жизнью и ни о чем не жалеет. Жалко ли мне, что так случилось? Было немного… Но быстро прошло. Ведь в этой истории есть и моя вина. Я уверена, за долгие годы был не один случай, когда он понимал: любви нет. Вернее, было всё — кроме любви. Кому расскажи — скажут, что это ужасно, и будут правы. Так решила за нас судьба: моя роль — жить по принципу «стерпится — слюбится», а его — играть утешителя и единственный шанс на счастье. Надеюсь, мы простили друг друга. Сыграли вничью. Расстояние между сводами Дворцового моста каждое мгновение становилось всё больше и больше. Люди смотрели на это через экраны телефонов и видели лишь одну из достопримечательностей города на Неве. Я бы тоже так хотела. Но я смотрела на эти две части одного целого и видела себя. Себя и того кареглазого, после которого понадобился утешитель, а снова поверить в счастье было практически невозможно. Угораздило же однажды. И главное, каждый раз задаюсь вопросом: «За что?» Мама говорила, предупреждала — я не слушала, обижалась. Папа только верил в нас. А я была папина дочь. Нас так же развела судьба по разным концам, как этой ночью — мосты. Кто-то остался на левом берегу, кто-то — на правом. Но каждый раз мосты сводят вновь, и две половины встречаются. Мы тоже встречались. Только снова разошлись в разные стороны. И нет никакой надежды, что это повторится. Я так чувствую. Если с Павловым мы сыграли вничью, с Кривицким — проиграли оба. Я знаю, он жалеет. Но это я ждала десятки лет. Но это он предал, бросил и растоптал трижды. Мы впервые встретились почти сорок пять лет назад. Когда я думаю об этих цифрах, становится страшно. Мы впервые расстались почти тридцать три года назад. Вернее, меня позорно бросили. Мы впервые встретились после «разлуки на месяц» три года назад. И надо же было поверить, полюбить снова… Я долго воспитывала свои чувства и дрессировала эмоции — невозможно, как оказалось позже. Глупое сердце… Я о своём, конечно. Во второй раз с его побегом мы расстались год назад. Надо сказать, он звонит иногда вечерами. Только я не отвечаю. Для чего? Кто мы друг другу, чтобы так просто взять и поболтать ни о чем?.. Мы одновременно никто, как одновременно самые близкие, кто были у друг друга. И это ужасно. Ужасно глупо. Глупо потому, что мосты разводят, но каждый раз сводят снова и снова. А нас не смогли. Мы не смогли. Зачем я приехала? Подлечить душевные раны. А швы разошлись и они стали ещё глубже… Движение моста давно остановилось, а я всё стояла и пристально всматривалась в его очертания. Люди разбежались практически сразу, как всё закончилось. Это лишь подтверждает мысль о том, что им важен сам факт, а не эмоции. «Я был там и я видел это», — вот всё, что им нужно. Дождь начался так же внезапно, как я приняла решение взять отгул и сорваться сюда. Холодный, сильный и беспощадный. Остатки тех, кому всё же были важны впечатления, а не галочка в списке желаний, тоже стали стремительно перебегать дорогу и исчезать в темноте каменных стен, козырьков зданий, арок и прочих укрытий. Я продолжала неподвижно стоять, хотя волосы и платок на плечах уже можно было выжимать. Мне было всё равно. Сильный ветер добавлял ощущений, но я грелась воспоминанием о том, как мы так же стояли здесь… под зонтом. В ту ночь сорокалетней давности было жутко холодно. Но это совершенно не имело значения, когда перед глазами разворачивалась сказка. Да и жизнь тогда была похожа на сказку. Наивную, неправдоподобную. Людей почти не осталось. Редкая влюбленная пара, несколько веселящихся детей и те, кому безразлична погода. Я их не замечала — мысли затянули слишком далеко, а вырваться не было возможности. И уходить не хотелось. Странное чувство. «Завтра пойду в Исаакиевский», — подумала я, решив пройтись по своей душе до конца. Это ведь больше не отдавало болью. Зачем печалиться о том, что было, если в те мгновения ты был по-настоящему счастлив? Я искренне улыбнулась своим мыслям впервые за день. Неужели отпустило?.. Кажется, дождь успел закончиться. Нет. Нет, воду в реке по-прежнему трогали крупные капли. Кто-то протянул огромный черный зонт над моей головой. Я обернулась, едва удержав равновесие. — В этом городе всегда нужно брать с собой зонт, — раздался мягкий тембр уже не так красивого, как в тех туманных восьмидесятых, но неизменно кучерявого, кареглазого.