Надежды и мечты

Дом Гормана. Исправительное учреждение для несовершеннолетних.       В 1935 году штат Техас учредил программу по защите детей, тогда же почти пол сотни ребят разных возрастов забрали из тех семей, где преступная деятельность была нормой. Говорили, что их хотят защитить от собственных родителей-дегенератов, но на самом деле здесь был ад порой даже хуже, чем дома. Один малейший проступок карался жестоким наказанием, и так было всегда… Сюда сплавляли всех детей, не разбирая; более-менее здоровых селили с конченными психопатами — и это было нормой. А главный в этой колонии — доктор Лэнг — хоть с виду и пёкся о моральном и физическом здоровье подопечных, применял весьма и весьма сомнительные способы их лечения и воспитания, порой даже очень жестокие…

***

      Салли Сэлсбери родилась не в обычной семье, хотя семьёй это назвать можно с большой натяжкой. Старый дом почти что в конце криминального райончика, сюда редко заезжали копы; наверняка просто боялись получить от местных бандитских шаек. Её мать была наркоманкой и шлюхой. Шлюхой, которая убивала — не всегда, конечно, но убивала — своих партнёров после секса, хладнокровно и очень кроваво. Словно самка богомола после спаривания отрывает самцу голову. Именно так она поступала со всеми ими. Очерёдное такое совокупление прошло неудачно, ведь на свет появилась она — Салли, став для собственной матери ненавистным грузом на плечах. Однако ж долго ей горевать не пришлось, и, родив, она снова занялась любим делом — расправой с бедными мужчинами, угодившими в липкие лапы этой паучихи. Но благо, у Салли была тётя — сестра её матери, которая жила вместе с ними; так уж вышло, что идти ей было некуда, поэтому приходилось делить крышу с сестрой-убийцей. И хоть она была старой и больной, смогла вырастить девочку до пяти лет, потом она скончалась. Тот день остался в памяти маленькой Салли надолго.       Был поздний осенний вечер, на улице уже давно темнота, и только единственный фонарь освещал улицу за потрескавшимся грязным окном. Девочка сидела в своей с тётей комнате на пыльном пружинистом диване, поджав ноги к животу и обхватив их руками. Ей было страшно. На втором этаже слышались крики и вопли мужчины — очередной жертвы. Они доносились всё тише и тише, постепенно совершенно исчезнув. Она убила его. Окровавленный труп лежал на полу, замерев в неестественной позе; он был без головы. Та валялась рядом с застывшими в животном ужасе глазами и открытом в немом крике ртом. Женщина же лежала на кровати и, улыбаясь, курила дешёвую сигарету; ей было хорошо, очень хорошо. Она буквально наслаждалась этим, самим процессом убийства. Как он молил о пощаде, как умолял этого не делать! Жаль, что сделать такое удавалось не слишком часто.       В это время тётя Салли сидела рядом с бедной девочкой, стараясь утешить, но это было безуспешно. Какие тут утешения! Тогда тётя, скрипя колёсами инвалидной коляски о старый деревянный пол, решительно двинулась в комнату сестры. Снова послышались крики, ругань. Салли не выдержала и побежала туда. Очень зря.       — Заебала! — выкрикнула её мать и со всей дури приложила сестру об угол деревянного комода. Снова и снова, пока череп не проломился и оттуда не потекла кровь, пачкая собой лохмотья старой женщины, а мозг не оказался снаружи. Сердце Салли вдруг замерло, она затаила дыхание, боясь издать лишний звук. Маленький лобик покрылся испариной, внутри будто застрял ком. И она как можно тише шагнула за угол двери. Ей повезло, что мать её не увидела, иначе её ждала бы, вероятно, такая же участь.       Девочка прокралась в комнату и залезла в угол под стол, просидев там по меньшей мере сутки. Следующий год прошёл для неё в настоящем аду, ведь больше некому было о ней заботиться, некому было защищать. Она словно стала сиротой, имея при это живую мать. Одна в жестоком мире; ей было тяжело и страшно. Но вдруг случилось то, что наконец изменило жизнь бедняжки, — та самая программа по защите детей. Так маленькая Салли и попала в Дом Гормана. Но ей было там не место; в отличие от большинства воспитанников девочка не была ни убийцей, ни вором, ни насильником. Однако же некоторые расстройства у неё всё-таки были… Салли отличалась от других, поэтому ей было сложно влиться в коллектив, найти себе хоть какую-нибудь компанию, однако вскоре, почти сразу после её приезда в Дом Гормана, тут появился мальчик, его звали Джексон. Они познакомились, когда ей было почти шесть лет, а ему почти восемь. В них обоих было что-то общее, что-то светлое, не дающее им превратиться в убийц, которыми были их родители. И казалось, стоило им только дать шанс встать на правильный путь, они определённо точно стали бы нормальными людьми. Спустя ещё неделю в их компании появился ещё один мальчик — Бат. Толстый и неуклюжий с длинными рыжими волосами и веснушками, он был посмешищем для всех, хотя порой абсолютно беспричинно. Над ним постоянно издевались, из-за чего потом страдали не только обидчики, но и сам Бат, ведь доктор Лэнг не хотел разбираться, кто виноват, а кто нет — наказывали обоих.       Но годы шли, а ребята росли, превращаясь в девушек и юношей. Это случилось, когда Салли было пятнадцать. Она была прекрасна, слишком прекрасна… 17 апреля, 1964 год.       Время после обязательных работ было тем, когда подростки могли заниматься своими делами, сидя все вместе в большом зале с книжными стеллажами, диванами, шахматами и иными средствами досуга. Салли сидела за столом рядом с Батом и читала повесть Александра Грина «Алые паруса». Чудесная сказка о девочке, мечта которой сбылась; Салли перечитывала её уже несколько раз, ей так хотелось, чтобы с ней тоже случилось какое-нибудь чудо. Она мечтала, что однажды, когда-нибудь, прекрасный принц спасёт её из этой ужасной тюрьмы и увезёт на алых парусах в их светлое будущее, в котором больше не будет боли, страданий и печали. Глубоко погрузившись в фантазийный мир, девушка не замечала ничего вокруг. Вдруг сзади кто-то подошёл и грубо вырвал книгу из её рук. Это был Айк — местный задирала, психопат, вечно ищущий неприятности на свою задницу.       — Опять мечтаешь, ненормальная? — Он прошёлся взглядом по строчкам, цепляясь за отдельные слова, и бросила её обратно на стол; та проехалась по гладкой поверхности и с грохотом упала на пол. Салли почувствовала, как внутри неё всё словно стянуло, а дышать становилось труднее. Айк часто приставал к ней; она влекла его в сексуальном плане, однако сделать того, чего так жалел, он пока что не мог — возможности не выпало. Вообще-то он был тот ещё насильник, и она это знала, потому её страхи были вполне оправданными.       Этот выкидон со стороны Айка не остался незамеченным. До этого сидевший за другим столом, спиной к ней и играющий с кем-то в шахматы Джексон обернулся и, увидев испуганное лицо девушки, резко поднялся со стула.       — Тебе заняться нечем, Айк? — сквозь зубы процедил он, подбираясь к стулу напротив Салли. Видя, что друг может натворить лишнего, девушка протянула к нему начинающие мелко дрожать руки, призывая его успокоиться и сесть рядом. Бросив ещё один гневный взгляд на этого подонка, Джексон отодвинул стул и присел напротив Салли. Он взял её руки в свои, спокойно приговаривая: — Всё, всё нормально… Дыши, старайся дышать глубже. Вот так, молодец… — Это действительно помогло, она постепенно приходила в себя.       — Джексон… — начала она, чуть сильнее сжимая его руки тонкими пальцами. — Не связывайся с ним, прошу. Никогда, слышишь?       — Ты же знаешь, я не могу спокойно смотреть, как он над тобой издевается. — Он вновь взглянул на удаляющегося за спиной Салли задиралу. — Клянусь, однажды…       — Нет, Джек… Никаких однажды. Тебе скоро восемнадцать и…       — Что и? — вдруг перебил он так, что парочка людей обернулись на них. И он, заметив это, заговорил уже тише: — Когда я стану совершеннолетним, меня переведут в тюрьму, а тебя… А ты останешься здесь одна! Ни меня, ни Бата не будет рядом. Кто тебе поможет? — Руки девчонки вновь начала покрывать мелкая дрожь. — Прости, прости… Я не хотел. — В успокаивающем жесте парень снова начал водить большими пальцами по тыльным сторонам её ладоней. — Я просто… переживаю за тебя…       — Я справлюсь, правда. — Салли попыталась выдавить из себя подобие улыбки, но в голубых глазах коварным змеем затаился страх. — Главное, вы с Батом не натворите глупостей. Может, вам повезёт оказаться в новой приёмной семье до совершеннолетия…       Ох, эта девочка была воплощением наивности и слепой доверчивости. В колонии это часто играло против неё. И время, к сожалению, ничему её не учило. Джексон со временем смирился с этой её весьма бесполезной для такого заведения чертой характера и старался всячески огородить бедняжку от несправедливости внешнего мира. В конце концов они стали самой настоящей семьёй; каждый дорожил друг другом больше жизни и очень боялся потерять. В трудных ситуациях они могли постоять друг за друга; были словно три мушкетёра, но в их компании не было места для четвёртого… Остаток дня прошёл без инцидентов: ужин, обязательный приём лекарств, вечерние ванные процедуры и наконец отбой. Салли уже лежала в постели, как и остальные воспитанницы, но в отличие от них она не спала, а ждала, ждала момента, когда можно будет ускользнуть отсюда. «Зачем?» — спросите вы. Сейчас узнаем.       Пустынный тёмный коридор, освещаемый лишь тусклым лунным светом пробивающимся в окно за толстенными прутьями железной решётки, пугал своей таинственностью и неизведанностью. В своих беленьких, уже поношенных тапочках, которые здесь выдавали всем девочкам, Салли бесшумно ступала по чистому деревянному полу. Порой девчушка оглядывалась, проверяя, нет ли за ней хвоста, и спокойно выдыхала, уверяясь в этом. Вдруг где-то сбоку, в тёмном ответвлении лабиринта коридоров, что-то стеклянное упало и со звоном разбилось; девушка в страхе прильнула к косяку стены, прижимая к себе белый свёрточек полотенца, и, затаив дыхание, выглянула из-за угла. В самом конце коридора показался тусклый огонёк настольной лампы — это был ночной дежурный, а упала всего лишь чашка. Мужчина, что-то ворча себе под нос, нехотя поднялся со стула и начал собирать осколки. Наконец Салли выдохнула и, уняв колотящееся в груди сердце, прошмыгнула дальше. Она уже не первый раз делала подобное, и ей было вовсе не страшно; хотелось лишь поскорее ощутить падающие потоки тёплой воды на своей коже, поддаться мечтам о счастливом будущем и просто отдохнуть, расслабиться хоть на мгновение. Да, девушка шла в душ. Почему ночью? Всё до банальности просто…       Это случилось пару лет назад. Очередной групповой поход в душ: все девочки всегда ходили в душ вместе, мальчики аналогично. Неважно для чего это делалось: может, потому что надзиратели не хотели тратить времени больше положенного, или же были другие причины… Сейчас речь не об этом. В тот день Салли как обычно, взяв своё единственное старенькое полотенце и мыло, которое выдавали каждому, со всеми вместе пошла в общую душевую. Разделась, сложила свои вещи в жестяной шкафчик и прямо босиком пошлёпала внутрь. Уже тогда девушка была красивой: точёная талия, аккуратная не слишком большая грудь, округлые ягодицы, стройные ноги и длинные рыжие волосы до самой поясницы. Ей завидовали многие девчонки, однако кто-то молча прожигал взглядом, а кто-то…       — А вот и ты, Салли… — протянула девушка, стоящая около стены, совершенно обнаженная и с омерзительной ухмылкой на тонких губах. Это была Клэрис — местная скандалистка и психопатка, идеальная пара для Айка.       Девочка хотела было пройти мимо, не создавая для себя лишних проблем, но противный голос зазвучал снова.       — Я с тобой разговариваю, — грубым движением она схватила её за плечо, вынуждая повернуться. Клэрис была старше её на несколько лет, потому была и выше. Внутри Салли всё сжалось в единый тугой ком, она перестала дышать, вытаращим глазёнки на обидчицу. — Я ведь тебе говорила… Предупреждала… Но ты не понимаешь! — Она слегка толкнула бедняжку, и та, поскользнувшись, чуть не упала головой о кафельный пол.       — П-прошу… — заикаясь, начала девчонка, — н-не н-надо…       Но Клэрис не слушала её, снова начиная наступление. Она схватила её за горло и припечатала к стене.       — Если ещё хоть раз я увижу тебя рядом с Айком, клянусь, я убью тебя… — шипела психопатка сквозь зубы, обдавая девочку сигаретным дыханием. Никто не пытался помочь бедной Салли; кому-то было просто страшно попасть под раздачу, а кому-то нравилось такое представление. — Ты меня поняла?!       Руки девчонки начали слегка потрагивать, и сама она стала покрываться лёгкой дрожью; она ничего не ответила Клэрис. И тогда та в порыве ярости отпустила Салии так, что она плюхнулась на мокрый пол, разодрав кожу на спине о край неровно выложенной плитки. Кровь потекла из раны, смешиваясь с водой и утекая в ржавый водосток. Девочка притянула колени к груди, даже не пытаясь подняться. Вся эта кровь и лежащая на полу безвольная плоть сильно взбудоражила разум безумной Клэрис; её глаза загорелись, и она, размахнувшись, со всей дури начала бить бедняжку ногами. Неизвестно, чем в этот момент занимались наблюдатели, но пришли они довольно нескоро: тело Салии уже успело покрыться синяками с кровавыми подтёками, а сама девчушка получить лёгкое сотрясение. После этого инцидента Сэлсбери больше не заходила в эту злосчастную душевую вместе с остальными воспитанницами…       Девушка встряхнула головой, пытаясь прогнать ужасные воспоминания недавнего прошлого и предотвратить новый приступ, и бодрее зашагала к заветной комнате. Тёмно-синяя тень на стене в точности повторяла её движения; впереди наконец показалась дверь с табличкой «Shower Room». Тихонечко открыв её, Салли шмыгнула внутрь, так же тихо заперев за собой. Девушка стянула с себя ситцевое платье и высвободила из поношенного лифчика грудь, трусики также остались лежать на скамеечке. Тапочки заняли своё место под лавкой, и девушка, совершенно обнаженная, шагнула в душевую по скользкому плиточному полу. Было темно, свет попадал сюда только через маленькое окошко наверху. Она тихонько включила воду и встала под горячие струйки воды, наслаждаясь одиночеством и долгожданным уединением, как вдруг услышала позади себя негромкие шлепки босых ног. В страхе она обернулась и столкнулась с изумрудными глазами, без капли смущения осматривающих её.       — Ну привет, дорогая, — ехидно шепчет парень. Это был Айк. Видимо, он всё это время шёл за ней. Вот почему её не покидало постоянно чувство, будто за ней кто-то следит… Она медленно опустила взгляд вниз: он был абсолютно голый. Хищная улыбка озаряет его лицо, он облизывает пересохшие губы и тянет к ней свои грязные ручонки. Все слова будто застревают в горле, образуя склизкое подобие шара, — она понимает, что он хочет сделать… Девчонка снова покрывается мелкой дрожью, но ему это, кажется, не мешает. Парень медленно проводит рукой по очертаниям её талии, второй трогает мягкую грудь и слегка сминает. Ухмыляется. Вода всё ещё льётся на них, будто соединяя их тела под единым куполом. Нежными поцелуями он покрывает шею и груди несопротивляющейся девушки. Ей становится всё хуже… Теперь Айк становится настойчивее: грубо сжимает напряженные соски и резко разворачивает её лицом к холодной стене. Раздвигает будто одеревенелые ноги и резко входит в неё, стремительно набирая темп и еле сдерживая стоны удовольствия. Хватает её за волосы и дёргает голову на себя.       — Какая же ты сладкая, сучка! — шепчет он ей на ухо и грубо отбрасывает голову назад.       Как давно он мечтал заполучить эту девчонку! И вот этот долгожданный день настал, теперь-то он оторвется по полной… Тем временем Салли словно находится в беспамятстве: её глаза наполовину закрыты, изо рта капает слюна, и только Айк удерживает её от падения. Так проходит пять минут, десять, пятнадцать… Наконец он кончает, прямо в неё, ведь его совсем не заботит, что может случится с несчастной. Отпускает. Пара капель крови скатывается по внутренней стороне дрожащей ляшки девочки, и она медленно оседает на сырой пол, хрипя от боли, пока её телом снова овладевает очередная судорога…       Утром Салли встала не сразу, поэтому дежурной пришлось пару раз её пихнуть, чтобы поднималась. Было больно, но она смогла. Жизнь снова по распорядку: утренние водные процедуры, обязательная зарядка для всех на улице, делать которую Салли было невероятно больно, но она терпела, храбро и совершенно напрасно… Затем завтрак, на который ей было до одури страшно идти, ведь там будет Айк — его она теперь боялась, как огня. Входя в небольшую столовую с ровными рядами столов и скамеек и с огромной болью передвигая ногами, девушка подходила к месту, где обычно сидела. Там её ждали друзья — Джексон и Бат. Первый что-то увлечённо рассказывал, а второй слушал; у обоих на лицах были такие редкие счастливые улыбки, порой они даже смеялись — нечасто удавалось видеть их такими.       Взяв свою порцию еды, Салли аккуратно прошла к столу и присела рядом с Джексоном; далось ей это с большим трудом. Наконец заметив девушку, парень обернулся и радостно сказал:       — Салли, а мы тебя… — но с его лица исчезла улыбка, когда он увидел, в каком состоянии находилась девчонка. Припухшие глаза, непривычно чуть растрёпанные волосы и весьма болезненный вид выдавали, что что-то было не так. — Что… Что случилось?.. — Не удостоив его даже взглядом, Салли взяла в руку ложку и попыталась зачерпнуть остывшей овсянки, но рука начала дрожать, не позволяя этого сделать. — Эй, эй, Салли, послушай, — он вынул маленькое черпальце из её рук и кинул обратно на поднос, поворачивая девушку к себе, — всё нормально… Дыши, главное — дыши… Вот, так лучше. Ты молодец. Да, вот так…       Постепенно ей становилось лучше, но тревога всё равно отказывалась покидать раскалённое воображение. Бат тоже перестал есть, беспокойно наблюдая за этой картиной.       — А теперь скажи мне: что случилось? — спросил парень как можно спокойнее. Салли выдохнула, крепко держа Джексона за руку, будто это придавало ей внутренних сил, и начала говорить.       — Это… неважно… Я просто вчера… сходила в душ ночью. Ну как обычно, ты знаешь… — Она замолчала, вновь борясь с нахлынувшими огромной волной воспоминаниями.       — Что? Что? — нетерпеливо шептал Джексон. — Тебя кто-то обидел? — Девчонка вдруг подняла на него испуганные глаза, и он понял, что угадал. — Кто, Салли? Кто? — его голос начал приобретать нервные нотки, и это не предвещало совсем ничего хорошего. Внутри парня начинало загораться пламя, потушить которое было очень и очень сложно.       — Правда… — промямлила Салли, пытаясь предотвратить надвигающуюся бурю, но он не хотел слышать её оправдания.       — Прошу, скажи… — Ему было сложно сдерживать себя. Прошла пара мучительных для него минут, пока Салли не сказала:       — Э-это… Айк… — наконец призналась она, дрожащей рукой хватая его за рукав. Парень посмотрел вперёд, где в конце стола как ни в чём не бывало сидел насильник. — Джексон, нет! Прошу… — шептала она, умоляя не делать того, о чём он потом бы мог жалеть.       Но он не слушал её и, аккуратно отцепив руки девушки от себя, решительно направился туда. От накатившей злости кровь стремительно приливала к лицу Джексона, он сжимал и разжимал кулаки, готовясь как следует проучить подонка. Ни о чём другом он сейчас думать не мог, и будто заезженная пластинка в его голове крутилась навязчивая мысль убить этого гада, чтобы тот, истекая кровью, молил о пощаде и прощении. Казалось, в тот момент никто и ничто не мог его остановить, и это была сущая истина. Подойдя к нему сзади, он со всей дури шмякнул парня о стол. Девчонки начали кричать и визжать, некоторые парни свистели, но никто не пытался помешать: все знали, чем это может для них закончится… Тем временем Джексон схватил Айка за ворот полосатой рубашки и вытащил из-за стола, кинув на пол. Неожиданный прилив сил давал о себе знать. Он накинулся на него, со всей дури оглушая новыми и новыми ударами.       — Как ты посмел прикасаться к ней, а?! — гневно кричал он. — Как посмел?! Сука, я убью тебя!       Кровь уже сочилась из носа парня, оба глаза были подбиты, на лице красовались многочисленные ссадины. Изо рта насильника текла кровь, одни зуб был выбит. И он продолжал бы так до тех пор, пока тот не сдох бы, но, к счастью, вовремя подоспели дежурные медбратья… Они оторвали Джексона от Айка, вколов ему внушительную дозу успокоительного, после которого тот обмяк в их руках, словно тряпичная кукла.       Клэрис всё это время наблюдала за неожиданной дракой и сразу поняла, что к чему. Она просто ненавидела, когда кто-то смел забирать её Айка. Девушка с ненавистью перевела взгляд на дрожащую Салли, и в её голове уже созревал ужасный и до боли банальный план.       Ночью того же дня Салли долго ворочалась в постели: сон наотрез отказывался идти к ней, мысли девушки были только о Джексоне. Наверняка он сейчас сидит на проклятом стуле, в проклятой комнате и мучается от боли, боли за совершённый им поступок. Хотите знать, жалел ли он? Нет, ни капли. Разве искренне любящий человек будет жалеть о том, что пытался защитить свою семью? Ответ на этот вопрос очевиден. Салли это понимала, и если бы нужно было, тоже встала бы за Джексона горой. Одинокая слеза скатилась по щеке, оставляя после себя влажный след. Рукой девушка прикоснулась к выбритому участку кожи на виске и зажмурилась, словно в мгновение её пронзили несколько тысяч игл одновременно. Воспоминания о том дне, когда она впервые была наказана доктором Лэнгом, так и норовили всплыть перед глазами, но Салли старательно гнала их прочь: это могло быть чревато новым приступом… Девушка с головой натянула одеяло на себя, будто пытаясь спрятаться от кошмаров собственной жизни. Как вдруг почувствовала, что кто-то присел на её кровати. Она медленно спустила одеяло и увидела перед собой Клэрис; в её руке был какой-то маленький белый осколок. Не успела Салли издать и писка, как маньячка насела на неё сверху, придавив своим весом к постели и зажала рот рукой. Тело бедняжки в миг начала покрывать крупная судорога, и Клэрис приходилось сильнее держать её. Не медля, она поднесла острие к горлу девчонки и…       О чём человек успевает подумать перед смертью? Наверное, каждый задавался таким вопросом. У кого-то, вероятно, перед глазами проносится целая жизнь со всеми её радостями и горестями, победами и неудачами. А о чём могла думать Салли — больная девчонка из неблагополучной недосемьи? Как отец, которого у неё и с роду не было, дарил ей подарки на Рождество? Или как любимая мама заплетала каждое утро косички, отводила в садик, а вечером покупала какую-нибудь вкусняшку любимой дочурке? Так о чём же вспоминать нашей Салли? В возбуждённом воображении встаёт образ Джексона, привязанного к стулу и бьющегося в конвульсиях из-за неё. Из-за неё! В этом была виновата она! Мысленно девушка просит прощения, прощения за то, что была для него и для Бата такой обузой, вечно цепляющей неприятности, прежде чем Клэрис перерезает ей горло. Абсолютно безжалостно и без толики сожаления. Кровь, словно маленький фонтанчик, хлестала из артерии, стекая по тонкой шее и груди, пачкая беленькую сорочку и наволочку подушки. Клэрис зажимала бедняжке рот, пока голубые, словно два озерца, глаза Салли не замерли окончательно, застыв в немой мольбе и неизбежной боли.       Давайте будем думать, что она теперь в лучшем мире. Мире без жестокости и насилия, без унижений и сожаления. Там, где она, возможно, сможет стать тем, кем всегда хотела быть… Но кораблик с алыми парусами уплывает без неё, удаляясь и удаляясь, пока окончательно не сливается с горизонтом. Пустые надежды и бессмысленные мечты…