Стекло

Видимо, Давид все-таки иногда присматривал за домом. Андрей сделал такой вывод исходя из лопаты, стоящей у сарая, слева от дома. Лесничий периодически очищал все от снега. Да и сам дом был без следов вандализма. Любой знает, что если собственность не охраняют, то там можно поживиться и устроить разруху. Мужики воруют, мальчишки устраивают игрища. Но ставни были целыми, дверь заперта плотно – все в сохранности. Сердце Долохова кольнула иголочка стыда за то, что он все-таки не поблагодарил лесника, но мужчина быстро отогнал совесть. Может быть это было в обязанностях Давы, откуда он знал? Первым делом Андрей сгрузил сумки на более-менее чистое от снега пространство, пробрался через сугробы к лопате и начал очищать двор и крыльцо. Он знал, что за сегодня нужно разобраться со многим в доме, понять, как что работает, посмотреть, что с печью, дровами и дымоходом. Если до ночи он не успеет, то околеет в ледяном царстве. Поэтому наспех раскидав снег в стороны, он отложил лопату, решив, что сделает все тщательнее, как только разберется со всем остальным. Ключи вошли гладко, замки на удивление поддались сразу – ничего не заржавело. А должно было за три-то года. И снова тут побывала рука Давы. Видимо, к вещам он относится лучше, чем к людям. А ну и черт с ним. Дверь со скрипом открылась, и Андрей улыбнулся увиденному. Снова все, как в сказке. Две комнаты. В первой большая белая печь, рядом с ней кухонная утварь. По центру традиционно стол и четыре простых деревянных стула. У стены старый диван, под ним большая черная шкура. У другой огромный резной шкаф, полный старой одежды и книг. Телевизора, холодильника, лампочек, розеток нет. Собственно, как и электричества. - Да, уж, - выдохнул Долохов, почесывая голову. – Можно выкинуть телефон нафиг. В полу была дверца. Открыв ее, Андрей обнаружил небольшой погреб, забитый соленьями, консервами, компотами и неплохим запасом свечей. Видимо, он и служил деду холодильником. Вторая комнатка оказалась совсем небольшой. Старая кровать, умывальник и комод с бельем. На стене снова шкура, видимо, медвежья. Туалет, конечно же, на улице. Особого уюта в доме не было. Здесь, практически как первобытный человек, жил непритязательный мужчина, не стремящийся к комфорту и совсем далекий от цивилизации. Но везде на бревенчатых стенах висели фотографии. Старые, черно-белые и цветные, выцветшие. Его, мамы, отца, давно покойной бабки. Юных, счастливых. То тут, то там Андрею улыбались лица. В очередной раз стало невыносимо стыдно. Их семья распалась, никто толком не общался, а дед жил в окружении иллюзии их полного и дружного рода. Долохов с грохотом отодвинул стул и тяжело сел. Накатило больное прошлое, затем неясное пугающее будущее. Как он выживет здесь? Да он же замерзнет к чертовой матери уже сегодня! А если не замерзнет, то что ему вообще тут делать – белок пугать? Господи, ну зачем он сюда приперся?! Думал, что здесь лучше? Думал, что жизнь отшельника его спасет? Да он же с ума сойдет скоро! Господи… - Так, все! Соберись! – В конце концов, прервал свои гнетущие мысли Андрей и для уверенности стукнул кулаком по столу. – Чем не приключение? Все, за дело! Что он не мужик что ли? Не разберется, что к чему? Все будет хорошо! Он сам этого хотел. Он все сможет. Дед же смог после смерти бабки, любимой жены. И он сможет. Взбодрив сам себя, мужчина решительно встал из-за стола и, прежде всего, полез в печь, смотреть, сколько мусора нанесло с трубы. Удивился. Печь была без единого сора. Додумавшись, Андрей вышел во двор, нашел лестницу и полез на крышу. Пару раз чуть не свернув себе шею, он таки добрался до трубы. Дымоход был тщательно закрыт заслонкой. Похвалив себя за предусмотрительность, что не кинулся сразу топить печь, иначе бы весь дом заволокло дымом, Долохов нашел инструменты в погребе и довольно быстро отковырял заслонку. Пока снимал ее, хмуро думал о том, что постоянно натыкался на следы Давида. И здесь он постарался, защитил дом. Справившись с дымоходом, Андрей столкнулся с другой незадачей. Дров не было. Не успел дед запастись или все-таки растащили. А это уже действительно проблема. Надо идти в лес, собирать ветки. Как можно больше, чтобы хватило на ночь. Конечно, можно было бы сходить к соседу и занять, но Долохов под страхом смерти не пошел бы туда. Нечего делать. Нашел в шкафу дедовские валенки и старый, но теплый бушлат. Одежда пахнула детским прошлым и мужчина улыбнулся. Но для воспоминаний еще будет время. Одну из своих спортивных сумок вытряхнул прям на пол и пошел с ней в лес, надеясь не заблудиться. Бродил по окрестности час, далеко от дома не отходя. Набил ветками сумку и вернулся. Замерзший и голодный, полез в погреб искать спички и несказанно обрадовался, когда обнаружил, что газовой горелкой для розжига дед не побрезговал. Сохранил даже несколько штук. Минут пятнадцать Андрей возился с печью, поджигая мокрые ветки, которые никак не хотели заниматься огнем. В конце концов, справился и закрыл печь перегородкой. Вспомнив о свертке баб Мани, нашел его в сумке, и устало уселся за стол. Он замерз, как собака. Ежился в бушлате в холодном доме, жевал холодные пирожки всухомятку. Пока прогреется помещение пройдет много времени. Нужно чем-то заняться. Сходить, например, в магазин за хлебом и молоком, может быть даже за мясом. Или найти где-нибудь дрова. Или раскидать вещи, застелить постель. Но за полдня он так вымотался, что не хотел даже просто шевелиться. - Движение – жизнь! – Дожевав очередной пирожок, сам себе скомандовал Долохов, бодрясь. Превозмогая усталость, он встал, застегнулся на все пуговицы и решительно вышел из дома. Но тут же замер, тупо уставившись себе под ноги. Перед ним лежала большая связка сухих и крепких дров. Их хватит на пару дней постоянной топки печи. Андрей смотрел на дрова и туго соображал. Пытался, искал варианты, но неохотно приходил лишь к одному выводу – все это принес ему Дава. Больше некому. - Вот зараза, - цокнул языком мужчина и потащил связку в дом – от таких вещей в его ситуации не отказываются. Закинув несколько поленьев в печь, Андрей немного погрел руки о железную дверцу и задумался. Дом стараниями Давы был в превосходном состоянии, хотя за три года мог прийти в негодность очень быстро с сибирской погодой. И если уж на то пошло, то Долохов и не сомневался, что за это леснику не платят ни копейки. Да, Давид, судя по всему, был весьма неприятным человеком, однако он все же помог, принес необходимое, не требуя ничего взамен. И свинством со стороны Андрея было то, что он банального «спасибо» не сказал. Не только за дрова и скупую информацию. За дом деда. - Черт бы тебя побрал, - недовольно гудел Долохов, ходя из угла в угол. Очень сильно не хотелось контактировать с лесником. Но не в его принципах было становиться неблагодарной сволочью. Как бы то ни было, а поблагодарить за помощь надо было. Собравшись с духом, Андрей глянул на наручные часы. Провозился он до двух часов дня. Да уж. Если он хотел успеть попасть в магазин, то стоило ускориться. Переложив из бесполезного пуховика в дедовский бушлат кошелек, Долохов вышел из дома и закрыл дверь. Разница в температуре уже ощущалась, что не могло не радовать. Мысль о том, что через пару часов его встретит более-менее протопленное жилье придала решительности. За пару минут он спустился к дому Давида. Почуяв чужого, тут же залаяла собака. Андрей обогнул строение и, настороженно глядя на рвущуюся с цепи псину, замер перед крыльцом. Входить и даже подняться не решался. - Эй! – Крикнул он, намеренно возвращая лесничему его пренебрежительное обращение. Ответом служила тишина. Долохов нахмурился и выдержал паузу. Очень не хотелось называть мужчину по имени. Андрею казалось, что так он коснется чего-то личного, а ничего личного он с этим человеком иметь не хотел. Но, кажется, лесник его игнорировал, так что вариантов не оставалось. Он явно был дома, если судить по дымку, идущему из печи. - Давид! – Пересилив себя, позвал мужчина, косясь на лающую собаку, ни на минуту не замолкавшую. Этот окрик подействовал. Дверь распахнулась, и на пороге оказался все такой же мрачный лесник, но в этот раз уже без куртки, в черных штанах и толстом свитере. - Молчать! – Зло крикнул он псу, и животное сразу присмирело. А потом бросил хмурый взгляд на Андрея. – Что надо? Подавив в себе волну негодования из-за грубого ответа, Долохов сказал: - Спасибо за помощь. И за дрова. Я верну… - Обойдусь, - брезгливо отозвался Дава и ушел в дом, хлопнув дверью. Сказать, что Андрей был шоке, это ничего не сказать. Пару минут он просто тупо пялился на дверь, пытаясь переварить краткий, но абсолютно хамский разговор. Потом еще минуту он гасил в себе желание зайти в дом, забрать свои слова обратно и высказать в красках все, что он думал о леснике. Но затем успокоился, выдохнул, развернулся и пошел прочь от дома под внимательным взглядом настороженного пса. До деревни дошел за рекордные семь минут. Во-первых, шел со склона, а во-вторых, его гнала злость. Еще пять минут и он дошел до небольшого магазинчика. Заскрипела дверь, звякнул колокольчик, и Андрей зашел в теплое, пахнущее продуктами помещение. «Совдепия» - первое, о чем подумал он, осматриваясь. Стеклянные покатые витрины, старые деревянные полки, касса из прошлого. Такое мужчина уже видел в своем далеком детстве. Здесь это было реальностью. - Здравствуйте, - вежливо поздоровался он. Из-за прилавка вынырнула полная женщина в фартуке и куртке, с ярко-вишневыми волосами и густо подведенными голубым карандашом удивленными глазами. Она внимательно и жадно осматривала мужчину. - Здравствуйте-здравствуйте, - задумчиво протянула она и, наконец, улыбнулась. – За хлебушком пришли? - И за ним тоже, - усмехнулся Андрей, забавляясь ее любопытством. Конечно, для местных он был новеньким экспонатом, поводом для разговоров и пересудов. Почему бы и нет? - Тогда слушаю вас, молодой человек, - женщина стойко держалась от расспросов, но Долохов был уверен, что хватит ее ненадолго. - Пару буханок хлеба, банку кофе, пару десятков яиц, сыра вот этот кусок, - начал перечислять Долохов, осматривая продукцию на прилавке. – А есть мясо? - Сырое или вяленое вам? – Уточнила женщина, складывая на прилавке продукты. - И то и то по паре кило, - ответил Андрей, прикидывая, утащит он все за раз или нет. - Надолго запасаетесь, - улыбнулась продавщица, принеся из подсобки свертки с мясом. – Вы у нас проездом, погостить у кого? Мужчина мысленно усмехнулся скорому «допросу» и мотнул головой. - Нет, жить остаюсь. Думаю, что надолго. Поэтому буду вашим постоянным покупателем. - Таким симпатичным покупателям я только рада, - кокетничала хозяйка. – Меня Любовь зовут, это мой магазин. - Очень приятно, Любовь. Я – Андрей, - улыбнулся мужчина и спросил. – А скажите, Любовь, дрова вы случайно не продаете? - Нет, дров нет, Андрюша, - уже по-свойски обратилась к нему женщина и покачала головой. – Дровами здесь каждый сам запасается на зиму. Кто покупает, кто у соседей из других деревень занимает. Ну и лесник наш помогает в сезон тем, кто победнее – подсказывает, что можно рубить, что нет. Невыгодно мне дрова продавать, не берут зимой. - Жаль, - нахмурился Андрей, задумчиво почесав затылок. – А то мне совсем топить нечем, замерзну у вас тут. - Это ж в каком доме вы поселились, что там дров нет? – Любопытничала хозяйка. - Да в доме деда моего, Михаила Долохова. - Ой, да ты внук дед Миши что ли, Царствие ему небесное? – Всплеснула руками Люба и перекрестилась. Ее круглое деревенское лицо с отпечатком тяжелого труда озарилось радостью. - Да, я, - в ответ улыбнулся Андрей. Ему понравилось, что при упоминании деда у женщины возникли такие яркие эмоции. - Хороший был мужик! Добрый, на слово ласковый. Всю душу был готов отдать. Всегда первым помогать спешил, чуть что случилось. А как браконьеров и лесорубов гонял, любо дорого смотреть! – Закивала она головой, утирая выступившие слезы. – А тем летом три года назад захворал, да умер тихо-тихо так. Мамка твоя приезжала хоронить. А тебя чего ж не было? - Не удалось, - коротко ответил Долохов, отведя взгляд. От былой радости не осталось и следа. - Ну, бывает-бывает, - примирительно согласилась она. - Может быть вы подскажете, Любовь, у кого дров много и можно было бы купить? – Быстрее переводя тему, спросил Андрей. - Конечно, подскажу. У Лешки, сына моего. Он недавно жаловался, что от жадности запасся аж на два сезона. Приходи завтра утром, я его приведу, да и договоритесь. - Спасибо, - искренне поблагодарил мужчина и кивнул на покупки. – Ну, тогда на этом все, наверное. - А что ж, сумки-то у тебя нет? – Выглядывая из-за прилавка, осмотрела его Люба. - А надо? – Тупо спросил Андрей и только потом сообразил, что с пакетами здесь, наверное, напряженка. - Ладно, дам тебе пару сумок, завтра принесешь, - с улыбкой отмахнулась женщина и начала складывать продукты. Но, не выдержав возникшей паузы, хитро спросила. – Так и живешь ты, получается, в дедовском старом доме, рядом с лесничим? - Там, да. Люба хохотнула и бросила на него лукавый взгляд. - Повезло-то с соседом, ничего не скажешь. - Да не то слово, - не смог удержаться Андрей, вспоминая последний разговор. – Странный он какой-то. - Странный это легко сказано, - понизив голос, заметила хозяйка, воровато поглядывая по сторонам, будто кто-то мог услышать. – Да и мужик-то вроде неплохой. Помочь помогает. Лесник из него не хуже прежнего, да и не удивительно, сам дед-то твой его натаскивал. Только с ним и общался Дава близко… Вот как. Вон оно, в чем дело. Вот почему дом деда так хорошо сохранился. Ну, хоть с этим разобрались. - Но страшный он какой-то. Лютый. Вроде ничего не сделал, а все равно боязно. Дети его боятся, местные стороной обходят. Да и сам он общаться не спешит. Никто ничего о нем не знает. Живет, как отшельник. Дед твой тоже жил одиноко, но всех знал, всех любил, для каждого слово доброе находил. А этот… чужой, одним словом. Вот с тобой я поговорила десять минут, и вижу, свой ты, вхож в деревню, со всеми найдешь язык. А он… Зазвенел колокольчик открывшейся двери, и Люба подскочила на месте. - Тьфу ты, Ольга! Напугала до смерти! – Воскликнула хозяйка магазина, театрально хватаясь за сердце. - Здравствуйте, Любовь Георгиевна, - на пороге магазина стояла молодая симпатичная женщина чуть за тридцать в черной шубке, да меховой шапке. Лицо у нее было спокойное, красивое и умное. - Здравствуй-здравствуй! Ну что, отпустила на сегодня наших балбесов? – Широко улыбнулась ей хозяйка, а потом кивнула на мужчину. – Знакомься, Оля, это Андрей, внук Мишки Долохова. А это наша Оля Рязанцева, единственная учительница на деревне. - Очень приятно, - вежливо ответила женщина, чуть склонив голову. Она не кидала любопытных взглядов, и по ее спокойному виду сразу было понятно, что сплетен и пересудов она не допустит. - Взаимно, - кивнул Андрей, устыдившись, что позволил втянуть себя в сплетню, как какую-то рыночную бабку. Он заторопился. – Извините, Любовь, мне правда пора. Спасибо за помощь, завтра утром я заскочу узнать по поводу дров. Расплатившись за покупки, Долохов наспех попрощался с женщинами и выскочил из магазина, ругая себя, на чем свет стоит.

***

Первая ночь в новом доме прошла терпимо. Андрей натопил помещение так, что за двое суток даже смог помыться в тазу, предварительно нагрев ведро воды. Душа у деда тоже было не предусмотрено. Долохов пообещал себе, что если останется здесь надолго, то обязательно решит эту проблему. Он даже сварганил себе ужин на найденной в столовом шкафу сковородке – яичницу с мясом. Чай сделал в ковшике. И сидел потом при свечах за столом рядом с горячей печкой, чистый, в теплых домашних штанах, свитере и дедовских вязаных носках и просто удовлетворенно слушал тишину. Тело ныло после тяжелого дня труда, но в целом Андрей чувствовал внутри себя покой. Думать ни о чем не хотелось, да и не моглось. Теперь он просто жил. Проснулся он ночью, понимая, что замерзает. Тут же понял, что дрова прогорели, и дом начал остывать. Кутаясь в одеяло, Долохов потратил еще пятнадцать минут на растопку печи, попутно сонно думая о том, что должен обзавестись будильником. Если заводить его часа на два ночи и подкидывать дров в печь, то до утра хватит, и он не замерзнет. На телефон у мужчины веры не было. Его он нашел еще днем в сумке, разряженным в ноль и, как ни странно, выдохнул от этого облегченно. Связь с внешним миром оборвалась окончательно. Теперь можно было не думать о том, что позвонит и растревожит его душу мать или, что еще хуже, Аня. Проснулся Андрей бодрым и отдохнувшим в восемь утра, как гласили настенные часы. Уже привычно закинув в печь дрова, он умылся, оделся, заправил постель и пошел делать себе завтрак. Попил кофе с бутербродами, заел оставшимися от баб Мани пирожками. Магазин открывался в десять, времени было еще уйма. Долохов несколько раз помыл в доме полы, то тут, то там убирая трупы насекомых. Вытер везде вековую пыль, разобрал свои вещи, понимая, что большая часть из них для местного климата не подходит. Не заметил, как пролетело время. Собрался, потеплее оделся и вышел. - Черт, - хмуро ругнулся Андрей, осматривая крыльцо. Об этом он и забыл. Все опять замело. Не сильно, но все же. Пришлось потратить еще пятнадцать минут на расчистку крыльца и дорожки перед домом. Только после этого он, наконец, закрыл дверь и ушел. Дом лесника мужчина обходил по возможности стороной. Но собака все равно чувствовала его даже издалека и разорялась истеричным лаем. Долохов спешил, стараясь не думать о презирающем его Даве, но не думать об этом не получалось. В основном из-за того, что так и не смог объяснить сам себе, чем вызвал такую ненависть у мужчины. Как он уже понял из разговора с Любой, местные просто считали Давида нелюдимым и чужим. Но Андрей чувствовал к себе настоящую ярость и никак не мог это осознать. Ведь он ничего не сделал, даже ничего толком не сказал. Из-за чего так могло произойти? Может Дава хотел получить дом деда, а тут объявился наследничек и испортил все планы? Вряд ли. А других причин будто бы и не было, по крайней мере, Андрей их не находил… В раздумьях Долохов дошел до деревни, а следом и до магазина. Люба уже ждала его и встретила, как родного сына. Тут же Андрей познакомился с ее простоватым и улыбчивым сыном Алексеем, лысеющим мужичком за сорок. Сговорились о дровах быстро и довольно недорого. Андрей сразу же заплатил обговоренную сумму, а потом вдруг осознал, что везти-то покупку ему не на чем. Тут Леха вспомнил, что у его соседа старика Ефима есть старый, но кажется еще на ходу снегоход «Буран». Отправились к соседу. По пути встретили еще несколько жителей – познакомились, позадавали дежурные вопросы и разошлись чуть ли не лучшими друзьями. Андрей облегченно выдохнул, хотя понимал, что это только начало и пока все не удовлетворят свое любопытство, его в покое не оставят. Старик Ефим напрочь отказался брать денег за использование своего снегохода, хотя предоставил его «доброму человеку помочь» с радостью. Но перед этим они еще час чаевничали вместе с женой старика баб Машей, поговорили о том, как изменилась Москва, повспоминали деда Михаила и, наконец, были отпущены к снегоходу. Час потратили, чтобы с Лехой приделать к «Бурану» сеть, накидать туда огромную кучу дров и все надежно закрепить. Потом еще полчаса разбирались, как работает снегоход и работает ли он вообще. В конечном итоге Андрей выдвинулся на оглушительно ревущем звере только после двух часов дня, уныло думая о том, что дом уже остыл. Его передвижения с огромным грузом сзади вызвало бурную реакцию среди местного населения. В основном доброжелательную, конечно. Все повываливались из домов, всем был интересен новый житель и все понимали – человек шумит жутким и старым «Бураном», чтобы не замерзнуть. Но когда Андрей, с трудом въезжая на склон, подъехал к дому лесника, то ему стало неловко и неудобно. Почему-то не хотелось, чтобы Давид вообще знал о его существовании. Но с таким грохотом это было просто невозможно. Когда Долохов преодолел очередной крутой подъем и уже, казалось, проехал дом лесника, «Буран» неожиданно начал буксовать на большой кочке, а затем заваливаться. Мужчина думал, что исправит ситуацию, если поддаст газу. Но нет. Андрей даже удивиться не успел. Только почувствовал падение, а затем ударила в тело волна адреналина и лишь потом он осознал, что лежит в снегу, придавленный снегоходом. Придавлен оказался не весь, зажало лишь одну ногу, но это роли не играло. Снег был глубокий, Долохов утопал в нем, пытаясь выбраться, но закапывался все больше. Ноге было больно, а работающий «Буран» с жутким рычанием топил его еще глубже – будто хоронил. Андрей запаниковал, хаотично скребя вокруг руками. Белая пелена вокруг застилала глаза. - Черт бы тебя побрал! – Знакомый окрик стал спасительной ниточкой, немного вернув мужчину в сознание. Над ним мелькнул злющий Дава без верхней одежды, первым делом вырубивший снегоход. Рычание техники прервалось, и Андрей будто снова смог нормально дышать – паника начала отступать. Он не один, он не умрет здесь. Уже чуть позже, полностью придя в себя, Долохов понял, что и не умер бы. Снега было не так много, как казалось, да и вылезти из под снегохода он вполне бы смог и сам. Просто боль и дезориентированность сыграли свое, чтобы взрослый мужик запаниковал. - Я застрял, - объяснил Андрей, отчаянно пытаясь выдернуть ногу из под «Бурана». - Я не слепой! – Огрызнулся Дава, подпирая снегоход плечом и толкая. На снегу он немного забуксовал, но «Буран» все же поддался и, покачнувшись, грузно плюхнулся на брюхо, освобождая застрявшего. Андрей облегченно откинул голову назад, тяжело дыша. Ноге стало легче, но все равно адски больно. Но все это ерунда, лишь бы не сломал. - Вставай! – Грубо скомандовал Давид, даже не подав руки. – Какого хрена ты вообще этим путем поперся?! - Дом твой объезжал, чтобы шавку твою не беспокоить! – В ответ огрызнулся Андрей, садясь и ощупывая ногу. От боли и злости ему уже было плевать на свое поведение. В конце концов, лесничий вел себя с ним, как редкостное хамло. С чего бы ему вести высокосветские беседы? - Разбиться, блядь, хочешь?! – Давид угрожающе навис над ним, сверкая злыми глазами. - Тебе какое дело вообще?! Иди, работой своей занимайся, а не меня отчитывай! – Долохов не собирался второй раз вестись на агрессивное давление лесника, ему и первого хватило, чтобы почувствовать себя не мужчиной, а слабаком. К его удивлению, Дава хмуро развернулся и быстро пошел к своему дому. Проводив его взглядом метров десять, Андрей, уже совсем ничего не понимая, отмахнулся от странного человека и попытался встать. Что ж, ногу он не сломал и то хорошо. Судя по всему просто ушиб. Было больно, но ходить он мог, что не могло не радовать. Но что теперь делать с дровами? Вести «Буран» в таком состоянии он не мог. Идти в деревню за помощью? Да он час ковылять будет. Значит придется везти дрова самому, превозмогая боль. Пока Долохов раздумывал и пытался как-то примериться к снегоходу с пульсирующей от боли ногой, вернулся лесничий. Услышав позади себя скрип снега, Андрей обернулся и попятился. Дава его не бросил, как мужчина подумал грешным делом. Он просто надел на себя куртку с шапкой и вел рядом с собой вырывающегося с цепи пса. - Тише, Байкал, свои! – Осадил собаку лесник, подходя к снегоходу и, даже не глядя, бросил Андрею. – Уйди с дороги! - Почему твоя помощь все время граничит с презрением? – Зло выплюнул Долохов, не выдержав. Он не собирался вступать в разговор с Давидом, но тут просто не сдержался. Лесник так бесил, что хоть раз захотелось его осадить. Но Даве похоже было все равно. Он проигнорировал вопрос Андрея, молча привязывая цепь к рулю снегохода. Потом встал сбоку, завел его и через грохот крикнул себе за спину: - Что стоишь? Подтолкни! Пшел, Байкал! Долохов сплюнул на землю, забил на ярость и уперся плечом в снегоход, игнорируя боль в ноге. Свою слабость Даве показывать не хотелось, чай не маленький, перетерпит. Пес, получив команду, рванулся вперед. Андрей с Давидом напряглись, выталкивая рычащий «Буран» из снега, в который он закопался и увяз. Всеми силами вытолкнули на ровное место всего с третьего раза. Не делая передышки, Дава, подгоняя криками пса, повез снегоход по протоптанной дороге, нажимая на газ. «Буран» теперь ехал ровно, Андрей едва поспевал за ним. За несколько минут они оказались у дома Долохова. Вырубив снегоход, Давид молча отвязал собаку и, даже не взглянув на запыхавшегося соседа, пошел в сторону своего дома. Андрей смотрел ему вслед, разрываясь между словами благодарности и возгласами яростного негодования, но в итоге снова промолчал. Взбесившись на себя из-за этого, он не нашел ничего лучше, чем перекидать дрова в кучу к стене дома. Злость придавала ему сил, притупляла боль в ноющей ноге. Но Долохов только и думал о том, что за два дня какой-то посторонний человек заставил его испытывать такие яростные эмоции. Он прямо-таки ненавидел Долохова. Да и казалось бы из-за чего? Андрей не знал. Ох, как он не любил не знать такие вещи. Ввиду профессии и природного характера, любому поступку, любой ситуации в его случае требовалось объяснение. Тогда он смог бы жить дальше спокойно. Однако не мог же он прийти в дом лесника и призвать того к ответу? Это как минимум глупо. Но что же делать? - Вот же зараза, - пыхтел себе под нос Долохов, через двадцать минут глядя на аккуратную гору сложенных поленьев. Нашел в сарае брезент, накрыл дрова, чтобы не отсырели, и устало пошел в дом. Конечно же помещение давно остыло. Испытав очередную волну негодования, будто и в этом тоже был виноват лесник, а не он сам, Андрей заново растопил печь, потратив на это кучу времени. Он все еще не наловчился делать этого быстрее. Перекусив на скорую руку и выпив пару таблеток обезболивающего, которые нашел в старой аптечке, Долохов хмуро вышел из дома. Надо было вернуть снегоход до темноты. Уже направляясь к «Бурану», он вдруг остановился – ему в голову пришла идея. Вернулся во двор, к горе поленьев. Собрал необходимую стопку дров, перевязал их веревкой, закинул на снегоход и завел машину. Мстительно услышав вдалеке лай собаки, он из вредности газанул погромче, и поехал по тропинке вниз, искренне надеясь, что в этот раз не перевернется. У дома лесника Андрей тормознул, под оглушительный лай пса слез с «Бурана» и стащил связку. Немало не заботясь о вежливости и приличиях, мужчина подошел к крыльцу и швырнул вязанку на ступеньки. В этот раз лесника звать не пришлось. Вышел из дома сразу же – уже привычно мрачный. - Забери, - повелительно кивнул он головой на дрова. - Возвращаю топливо с процентами, за оказанную мне услугу, - зло и высокопарно ответил Андрей, проигнорировав мужчину. Затем отвернулся и направился к снегоходу. – Не люблю быть должным. - Забери, я сказал, - повторил Дава, но Долохов уже сел на «Буран» и дал газу. Зверь взревел и стартанул вперед в сторону деревни. Поступок не принес Андрею должного удовлетворения, но немного утешил. Пусть это хамло знает, что у него тоже есть характер.