Nie kochal

      Он её не любил.       Ян Казимир всегда это знал и готов был поклясться своей короной, поклясться на Библии, что никогда не любил жену своего старшего брата, доставшуюся ему почти по наследству. Мария Людовика была хорошей женщиной и доброй супругой, но сердце Яна Казимира рядом с ней билось так же, как рядом с любой другой женщиной.       Он уважал её, он заботился о ней так, как подобает мужу заботиться о своей жене, он прислушивался к ней, но и только. Единственное, что было между ними чуточку лучше, чем никак — её поддержка. Её поддержка и советы, её видение политики — это держало Яна Казимира на плаву и помогало справляться с вечно валящимися на него проблемами. Он не хотел и не умел править, он едва не остался кардиналом, он бы сбежал отсюда на край света, но не мог. А Мария Людовика любила власть, любила властвовать и с удовольствием правила через мужа и за него. Ян Казимир и тут готов был поклясться: его самого она тоже не любила, как и он её, но их очень хорошо объединяла корона. И ещё того лучше та разруха, которая творилась в Речи Посполитой, уничтожая всё на своём пути.       Казаки, татары, шведы… Католики, православные, униаты… Московиты… Разорённые деревни и шляхетские замки, целиком вырезанные семьи и огонь, огонь, повсюду огонь, во всём Диком поле только ревущий ветер и выжженные степи. Солнцем ли, людьми — Ян Казимир уже давно не знал.       Он видел только, что Речь Посполитая рушится. Что вскоре от неё не останется ничего, только руина. Руина — вот что такое его правление. А Мария Людовика пыталась эти руины собрать воедино и отстроить из них Речь Посполитую заново. И тогда она велела подарить страну Богоматери. Ян Казимир никогда ей не возражал и тоже сделал всё так, как она сказала. Он пообещал. Поклялся. Дал обет. Прилюдно заверил всех, стоя под сенью львовского костёла Успения Пресвятой Девы Марии, когда Речь Посполитая была на волосок от гибели, что как только они победят всех: и казаков, и шведов, и татар, и московского царя, всё станет лучше. Крестьяне и мещане больше не будут так угнетаться шляхтой, и Богоматерь тому свидетельница.       Обещания он, конечно, выполнить не смог, и верно, именно поэтому Речь Посполитая едва ли смогла оправиться и прийти в себя после всего того, что с ней случилось. Шляхта возражала, шляхта кричала вето по делу ли, просто так, шляхта спорила и ругалась в Сейме, наполняя его доселе неслыханным гулом, а Яну Казимиру почему-то было стыдно. За них, за себя, за своё правление, за свою жизнь, и он вновь и вновь приходил к Марии Людовике и просил помочь. Он не знал, как, не знал, чему или кому именно, но обращался к ней, и Мария Людовика помогала. Утешала, находила верные слова или решения, камушек за камушком, осколок за осколком строила Речь Посполитую заново. Раз за разом. И когда Речь Посполитая рушилась из-за одного неосторожно сказанного слова или движения пера, Мария Людовика не сдавалась, хотя сам Ян Казимир опустил руки очень и очень давно.       Она никогда не отступала. Она была рядом, следовала за ним шаг в шаг или под руку, она верила в него, ради себя ли, чего-то ещё — Ян Казимир не знал и никогда не пытался гадать: не мог, слишком устал. Иногда ему даже казалось, что это он идёт за женой, что это она король польский, как когда-то была королева Ядвига, а не он.       А потом Мария Людовика заболела, и они оба знали: это конец. Было ли это очередное наказание Господа за неисполненные обеты, за грехи, за нескончаемые войны, за то что Ян Казимир не остался кардиналом, как и думал — кто уж теперь разберёт? Мария Людовика всё равно не сдавалась: советовала, рассуждала, думала за него, когда ей это позволяло то жалкое здоровье, что у неё оставалось, и Ян Казимир всё почему-то надеялся, что всё пройдёт, что она поправится, и они снова будут вместе. Рука об руку, или друг за другом — неважно, главное, что она останется жива…       Но Мария Людовика всё-таки умерла. Умерла королевой, а не женщиной — Ян Казимир знал наверняка. Ведь когда ей предложили позвать мужа, пусть и нелюбимого, но всё же мужа, которого она так поддерживала, Мария Людовика отказалась — Ян Казимир был на Сейме, и прерывать Сейм ради её смерти… Это было бы глупо и опрометчиво после всего того, что они сделали. Что она сделала. И поэтому Мария Людовика не стала мешать.       Стоя над уже мёртвым телом жены, Ян Казимир почему-то плакал. Слёзы текли по лицу, и ему казалось, что со смертью Марии Людовики в нём тоже что-то сломалось, что-то умерло. Что-то очень важное, что всё это время давало ему веру в лучшее. Веру в себя. Почему они даже не смогли попрощаться?.. Ян Казимир плакал всё горше и чувствовал, что сил больше нет. И уже никогда не будет. Ничего не будет.       Он её не любил?