Ухмыляюсь.
Печально, но спустя десяток лет, именно я стала её палачом. До сих пор не могу себе этого простить. Не могу простить и того, что поверила Сафие Султан, слушала её лживые речи вместо того, чтобы спасать отца. Флакон в руках. Подземелье дворца. Поворот. Ещё один. Наконец-то те двери. Чёрт! Замок! Попытки открыть его с первого раза с дребезгом разбились об каменную землю. С десятого раза мне удается открыть ту злосчастную дверь.«Папочка, ты будешь жить»
Он мне улыбается, говорит какая же я у него красивая и умная. Шепчет, что очень меня любит. А потом... Потом его тело слабеет, а, встретившись со взглядом своей верной подруги, слышу только:«Кёсем хатун, это была обычная вода»
Первый удар. Наверное, самый болезненный. Именно с того момента я начала строительство своей защитной стены. Неприступной, прочной. Несколько лет счастливой жизни — теперь лишь воспоминания. Самые прекрасные и, в то же время, самые болезненные.Почему?
После «весеннего» периода моей жизни наступила черная полоса, пленившая мою душу и сердце. Она не исчезла. Нет. И даже спустя столько лет отдаёт своей неприятной горечью где-то там, глубоко под кожей. Остаётся в моём сознании нерастворимым осадком. Потеря любимого, а после, и двух сыновей, сделала из меня не человека, а оборонную стену. Защиту для моих детей. Какого это, когда даже траур по родному человеку ты не можешь нести больше, чем один день?Всего лишь сутки.
Двадцать четыре часа.
Одна тысяча четыреста сорок минут.
Одна ночь для того, чтобы вспомнить все моменты, проведенные с ним. Стала ли я чёрствой? Возможно. Стала ли я жестокой? Да. Да, я стала такой! Потому что по-другому в этом дворце нельзя. Тебя съедят, уничтожат, сотрут в пепел. Здесь невозможно остаться невинным ангелом.«Это ад на земле!»
Правда. Эти слова не выходят из моей головы с самого первого дня моего прибывания здесь. Но, возможно, в этом безжалостном котле с кучей предателей, желающих меня убить, есть тот просвет? Порой бывает настолько тяжело сдерживать в себе эмоции. Так тяжело, когда для всех ты могущественная, а внутри разбиваешься на мелкие осколки. Тяжело быть всегда сильной. Очень тяжело. Чёрт. — Да я устала быть сильной! — крикнула в пустоту. Кричу, потому что знаю, что меня никто не услышит. Не в этот момент. Не в этом месте. Мраморный павильон давно стал моим убежищем. Пристанищем тяжёлых мыслей. С криком наружу вырываются слёзы и всё тело вздрагивает, чувствуя на себе чей-то тяжёлый взгляд. Делаю глубокий вдох и нервно выдыхаю. Медленно поворачиваюсь и встречаюсь с глазами, цвета моего любимого тёмного кофе. На пороге он. Усмехаюсь, сквозь слёзы. Человек, перед которым я меньше всего хотела показать свою слабость, сейчас стоит передо мной. Как же замечательно. — Султанша, — он, как и всегда, склоняет свою голову передо мной, не поднимая своего взгляда. Несколько секунд смотрю на него, а после быстро убираю мокрые следы на своём лице. Вдох-выдох. Спокойно. Подхожу ближе к нему. — Кеманкеш? — мой голос звучит твёрдо, сухо. Я и сама удивляюсь тому, как просто могу контролировать свои эмоции. — Ты что здесь делаешь? 𝗣𝗢𝗩 Кеманкеш. Я всё же решаюсь поднять свой взгляд и посмотреть ей в глаза. Она разбита. Я это замечаю. Ничто так не говорит о человеке, как его взгляд. Моя госпожа сердца всегда была замечательной актрисой. Меняла свои эмоции с феноменальной скоростью. Только она не учла одного.Я вижу её насквозь.
— Госпожа, простите, если побеспокоил, — начинаю нелегкий разговор. — Ко мне пришел Хаджи ага, сказал, что вы отправились сюда. Он очень за вас переживал, — не вру. Хаджи действительно прибежал ко мне. Только я здесь не по его просьбе, а по зову своего сердца. Она снова ухмыляется. — Что ж... — выдыхает. — Видимо, нет мне спокойствия в этом мире, — в уголках её кристальных глаз замечаю слезинки. — Ну что вы, госпожа. Я сейчас же уйду и передам Хаджи, что с вами всё хорошо. 𝗣𝗢𝗩 Кёсем. Не хочу, чтобы он уходил. Рядом с ним такое спокойствие и умиротворение. Мне так тепло, когда он просто стоит рядом и смотрит мне в глаза. Я знаю, что он видит меня насквозь. Знаю, но не показываю этого. Потому чтоНЕЛЬЗЯ. НЕВОЗМОЖНО. ЗАПРЕЩЕНО.
— Госпожа, с вами всё хорошо? — его голос врезается в кучу моих мыслей. — А? — растерянно спрашиваю. — Вы о чем-то задумались. Вы себя хорошо чувствуете? — Да, — отвечаю тихо и неуверенно, снова встречаюсь с его глазами. О, Всевышний, сколько же любви, тепла и заботы в его глазах. Не выдерживаю. Печально выдыхаю и отвечаю: — Нет, Кеманкеш. Я чувствую себя ужасно. Хотела побыть наедине со своими мыслями, но не получилось. — Госпожа, ещё раз простите, что побеспокоил вас. С вашего позволения, я пойду, — он выглядел растерянным. Я видела в его глазах надежду. Надежду на то, что позволю ему остаться рядом с собой в тот момент, когда мне тяжело. Он снова поклонился, собираясь уходить. — Стой, — резко проговариваю, когда он подходит к двери. Смягчаю свой тон и подхожу ближе. — Не уходи, — почти шепотом, кладя свою руку ему на предплечье. Он удивляется, переводит свой взгляд с моего лица на руку. 𝗣𝗢𝗩 Кеманкеш. Как можно сейчас описать моё состояние? Рука любимой женщины, на которую мне даже нельзя смотреть, сейчас крепко сжимает моё предплечье. Сильно сжимает. Словно просит поделиться с ней силой, стойкостью. — Останься, пожалуйста, со мной, — мне казалось, что с такой нежностью она не говорила ни с кем. Не смело сжимаю её ладонь своей рукой. Она вздрагивает, как лепесток от ветра. — Извини, я... — растерянно начинает, пытаясь высвободить свою руку, но я её перебиваю. — Госпожа, — она смотрит мне в глаза и я медленно тону в бушующих волнах. — Вы не обязаны быть всегда сильной. Мне кажется, она перестала дышать. Зрачки расширились, а другая рука сжалась до побеления костяшек. Глаза наполняются неприятной жидкостью и теперь они ещё больше похожи на океан. Мы смотрим друг другу в душу, ведём диалог одними лишь взглядами. Солёная капля спадает на её идеальную кожу лица и медленно стекает вниз. Она часто моргает, опуская свои глаза. 𝗣𝗢𝗩 Кёсем. — Кеманкеш, — проговариваю шёпотом, освобождая свою руку. — У меня такая жизнь. Я не могу быть слабой. Кто же тогда... — я не договорила. В павильон кто-то вошёл. — О, Всевышний, а это ещё кто? — Султанша, что такое? — непонимающим тоном спросил Мустафа. — Кто-то пришёл. Кеманкеш, если нас тут увидят вдвоём, подумают что-то неладное, — я поспешно оглядываюсь в поисках убежища.Шкаф.
Хватаю своего «душевного друга» за руку и тяну его в сторону мебели. Быстро заталкиваю, потом залезаю сама и закрываю дверь. Кеманкеш смотрит на меня удивлённым взглядом, а я от такой близости краснею. Ещё бы, мы стоим почти прижатыми друг к другу. — Насколько это странно выглядит? — спрашиваю, чтобы хоть как-то отвести внимание. — Очень странно, — сознается, выпуская смешок. О, Всевышний, почему мой мозг издаёт такие «гениальные» идеи, в самый «подходящий» момент. 𝗣𝗢𝗩 Кеманкеш. Я даже не знаю, что делать в этой ситуации: смеяться или бить тревогу. Не каждый день ты оказываешься в шкафу с Валиде Султан. Она выглядит такой милой и смешной одновременно, но... О, Аллах, я же сойду с ума, если она будет находиться так близко ко мне. — Госпожа, вы что-то хотели сказать перед тем как мы оказались здесь, — я решил перевести тему. — Мне кажется, что сейчас не самый подходящий момент. — Почему же, — я улыбаюсь, — в такой обстановке грех не поговорить на откровенные темы, — она улыбнулась тоже. — Так то лучше, вам очень идёт улыбка. Она снова смотрит на меня и я чувствую, как мгновенно становится жарко. Наши тела напряглись. — Я не могу быть слабой, Кеманкеш. Ради своих детей мне нужно оставаться всегда сильной. Это сложно, очень, но такова моя жизнь, — она говорит это очень тихо, а я чувствую как её аромат наполняет моё тело изнутри. Слишком близко и слишком страстно. Замечаю, как её речь становится прерывистей, когда она смотрит на меня. В наших телах появляется дикое запретное желание. — Меня некому защитить. Если я не буду сильной, то кто тогда постоит за меня? — Я, — отвечаю кратко и впиваюсь в её пухлые губы поцелуем. 𝗣𝗢𝗩 Кёсем. Я так сильно боялась этого, что сейчас мой мозг прибывает в некой прострации. Он меня целует. Нежно и страстно одновременно.Мммм, что же ты со мной делаешь, Кеманкеш-Мустафа?
Отвечаю на поцелуй, прижимаясь к нему всем телом. Эти несколько секунд, казалось, длились вечность. Мгновение счастья и умиротворения. Наше наслаждение прерывает скрип входной двери. Мы нехотя отрываемся друг от друга. Я не смотрю ему в глаза, а он просто прижимает меня к себе. И я таю в его объятиях, растворяюсь. В реальность возвращаюсь, когда слышу знакомые голоса. — Султанша, разве мы не должны были избавиться от Кёсем Султан несколько дней назад? — это какой-то Паша. Приближенный Паша. Мурашки пробегаються по нашим телам. После услышанной фразы, Кеманкеш ещё сильнее прижал меня к себе. — Я не знаю, как это получилось, Синан, — ему ответила женщина. Гюльбахар. В этом я не сомневаюсь. — Не понимаю как ей удалось спастись от яда. Я судорожно выдыхаю, что не остаётся не замеченным и Кеманкеш с вопросом смотрит на меня. — Она должна была его выпить! — рассерженно крикнула мать Шехзаде Баязида. — И я его выпила, — шепчу, утыкаясь в грудь любимого человека. — Госпожа? — начинает Кеманкеш, но я приставляю руку к его губам. Глазами говорю «Не сейчас» и он понимает. С ужасом дослушиваем, как враги замышляют свои коварные планы, а потом дожидаемся, когда они покинут павильон. — Вас пытались отравить? — спрашивает Кеманкеш, когда Гюльбахар и Синан уже вышли за пределы здания. 𝗣𝗢𝗩 Кеманкеш. Я задаю ей волнующий меня вопрос, на который она, видимо, не собирается отвечать. Кёсем выбирается с моих объятий, буквально вылитая из шкафа. — Госпожа, я ещё раз спрошу: вас отравили? — выхожу в след за ней из нашего «убежища». — Кеманкеш, это не имеет смысла, — вижу, что она собирается убежать. Быстро подхожу к двери и закрываю её на ключ. — Кеманкеш, что ты делаешь? — в её глазах вижу страх. — Пару минут назад я поклялся оберегать вас и поэтому должен знать правду, госпожа, — говорю уверенно. — Это не имеет смысла, Кеманкеш. Пусти меня, — подходит ближе, пытаясь ухватить ключ. — Нет, — отбрасываю металлическую вещицу в сторону. — Что ты себе позволяешь?! — она возмущённо переходит на крик. В глазах искры. И снова маска сильной, неприступной женщины. — На каких правах ты сейчас меня допрашиваешь? — На правах человека, который не позволит, чтобы вам навредили! — кричу в ответ, смотря в глаза. — Да, меня пытались отравить несколько дней назад, — она сознается. — Но никто об этом не знает, — отходит в сторону, смотря в окно. — Почему? Почему вы не рассказали об этом мне? — Кеманкеш, ты не понимаешь... — начинает дрожащим голосом. — Я пытаюсь понять, — делаю медленные шаги в её сторону. — Нет, нет, нет! Кеманкеш, я тебя уничтожу, понимаешь? Нельзя! Запрещено! Зачем тебе женщина, которой нельзя тебя любить? Кеманкеш, моя жизнь слишком тяжёлая для тебя, — поворачивается ко мне лицом. — Зачем. Я. Тебе? После этих слов я снова впиваюсь в её губы требовательным поцелуем. Несколько минут проведенных вместе с ней взаперти и я уже понял, что поцелуй — самый лучший способ предотвратить истерику. Она снова отвечает и крепко прижимается ко мне. 𝗣𝗢𝗩 Кёсем. И снова поцелуй. Хитрец. Я уже не могу скрывать своих чувств и постепенно отдаюсь под его контроль. Он останавливается, беря моё лицо в свои ладони и, смотря мне в глаза, произносит: — Потому что я люблю тебя, Кёсем, — вместо ответа целую его так нежно, будто это всё происходит со мной впервые. По сути так и было. Я впервые сделала шаг к поцелую с мужчиной после смерти Ахмеда. Завтра я буду себя корить за всё случившееся, но не сейчас. Сейчас я полностью под контролем любимого мужчины. Наш поцелуй становился страстным. Если бы на моей голове была корона, она бы первой оказалась на полу, но этим вечером я предпочла остаться без украшений. Я почувствовала, как Кеманкеш начинает меня подталкивать назад. Не препятствую. Несколько шагов и я падаю на достаточно мягкий диван, а Мустафа возвышает надо мной. — Если ты меня сейчас не остановишь, будет поздно, — страстно шепчет он, прикусывая мочку уха. — Уже слишком поздно, чтобы остановиться, Мустафа, — так же страстно отвечаю. Он явно был удовлетворен таким ответом, потому что я почувствовала лёгкий укус на своей шее. Выпускаю первый томный вздох. Чувствую как его губы оставляют свои следы вдоль шеи, спускаются к ключицам и глубокому декольте, а руки уверенно поднимают платье. Нам пришлось изменить положение, чтобы было удобнее развязать корсет. Кеманкеш принял сидячее положение, а я забралась к нему на колени, в тот же момент страстно целуя в губы. Его руки уверенно расправились с корсетом и платье спустилось к моим бёдрам, оголяя пышную грудь. Каким же райским наслаждением было чувствовать на себе его любовь.Его страсть.
Пока Кеманкеш уделял внимание каждому миллиметру моего тела, я расправилась с его рубашкой и так же оставила несколько своих отметин. Снова смена наших позиций. Полностью обнаженные не только душой, но и телом. Чувствую его в себе, издаю стон. Он делает всё медленно, боясь навредить. Легко целую в краешек губ, придавая уверенности. Наши руки переплетаются в замке́ и больше не размыкаются. Даже, когда я издаю последний громкий стон наслаждения, а он наполняет меня собой изнутри, наши пальцы переплетены.Точно так же как и сердца.
— Люблю, — шепчу тихо, утыкаясь в его шею. Он прижимает меня ближе к себе, накрывая наготу тел какими-то покрывалом. — Кеманкеш, — поднимаю на него взгляд. 𝗣𝗢𝗩 Кеманкеш. Заглядываю в её счастливые глаза. — Да, любимая. — Хочу чтобы ты знал, — она останавливается. Понимаю, что хочет сказать что-то очень важное. — Я не жалею о том, что сегодня открылась тебе. Недолгое молчание и я снова целую её в губы. — Как же сильно я тебя люблю, - знаю, что она говорила искренне. Я это чувствовал. — И я тебя.