Семь счастливых дней

Когда я зашла в квартиру, на моем лице сияла улыбка. Какой же Натаниэль хороший. И как же хорошо мне было рядом с ним... Но через несколько мгновений я насторожилась, ощутив резкий аромат дорогого мужского парфюма. Отец. Сердце гулко застучало, кровь прилила к вискам; я непроизвольно сжала руки в кулаки. Что ж, вот и пришло время спрятать свое счастье под маской покорности и молчания. Однако оно подошло слишком быстро, слишком внезапно... Глубоко вздохнув, я постаралась расслабиться и принять безропотный, послушный вид. - ...Кое-какие проблемы в головном центре, пришлось на день приехать, - прихлебывая чай, отрывисто говорил отец, когда я вошла в кухню. - Здравствуй, папа, - робко произнесла я, пытаясь казаться незаметной. - Кажется, я не учил тебя перебивать взрослых... - жестко сжатая полоска его губ говорила о том, что сейчас он был раздражен. Я чуть слышно пролепетала слово "простите". Не хватало, чтобы он еще больше разозлился, подумала я и судорожным движением одернула топорщившийся край белой футболки. В этот момент его взгляд скользнул по мне; он неодобрительно нахмурился, и что-то подсказало мне, что потом у нас случится серьезный разговор. - Лили, милая, присаживайся. Кушать хочешь? - тетя еще ласковей, чем обычно, обратилась ко мне, как бы желая затмить тот холодный прием, который оказал мне отец. - Нет, спасибо, - я покачала головой; в горле пересохло. - Я, пожалуй, пойду в свою комнату, начну делать уроки на понедельник. Я с облегчением закрыла дверь, отделяющую меня от остальной квартиры. У меня было неприятное чувство - будто какой-то странный липкий холод окутал каждый уголок моей комнаты и уже проникает в меня саму. Я зябко поежилась и села на стул, прижимая к груди сумку. Итак, за те короткие секунды, которые я провела на кухне, я извлекла следующую информацию: во-первых, отец явно не в настроении, и потому лучше не попадаться ему на глаза; во-вторых, раз он приехал, то я опять попаду, хоть и ненадолго, под тотальный контроль. А учитывая все изменения, которые произошли со мной, он наверняка заинтересуется тем фактом, что его дочь выглядит не как обычно, и мне предстоит пройти жесткую проверку, при которой будут перерыты все сумки и ящики, а также выдержать тяжелый разговор. Я вздохнула и косо посмотрела на высокий светлый шкаф, стоящий напротив. Может, нужно спрятать улики? Туго завязать в узел все новые вещи и сунуть под кровать, а на их место повесить старые? Ох, не получится, поморщилась я. Ведь все старые вещи ушли на пошив подушек для тети... А может, я слишком сильно переживаю, и новые вещи (которые, кстати говоря, не были откровенными или слишком вызывающими) придутся папе по вкусу? Так, а что делать с веселым времяпровождением? С походами в Диснейленд, на Эйфелеву башню, в магазины? Внезапная мысль, молнией пронзившая мое сознание, заставила меня запаниковать: "Торговые центры... на них лежит строгий запрет!". Я сглотнула. И как мне оправдываться? Какое наказание применит отец, когда узнает? Может, попросить тетю сказать, что эти вещи она мне сама купила? Стук в дверь прервал лихорадочный поток мыслей. Насторожившись, я молча подошла к ней. - Открой, Лилиан, - строгий голос заставил меня вздрогнуть. Открыв дверь, я уткнулась взглядом в пол, понимая, что вот-вот разразится буря, равной которой по силе еще не слышали стены этого дома. Для начала стоит поподробнее рассказать про моего отца. Месье Жан Пьер Бернар был урожденным французом, с раннего детства отличавшимся сложным и тяжелым характером. Он был решителен, напорист, не лишен проницательности и рассудительности. В некоторых ситуациях был жесток и неумолим, хотя иногда мог проявлять и доброту, которая удивительным образом соседствовала с другими чертами характера. Его родители, как я уже сказала ранее, были довольно деспотичны, и некоторые их черты передались ему. Отец всегда и во всем проявлял отличные успехи, интересовался абсолютно всем, что касалось естественных и технических наук - от функций нервной системы до машиностроения. Но когда пришло время определиться в жизни, он не задумываясь выбрал военную стезю. Родители были вполне довольны его выбором. Как-то раз в конце обучения отца выбрали помощником для встречи представителей их университета со СМИ - он должен был консультировать их по специализированным вопросам. Этот день не предвещал ничего примечательного, но... Когда отец, молодой, сильный, красивый, с мужественным лицом и уверенной походкой вошел в зал для встреч и сел на свое место, его взгляд остановился на ярко-голубых, словно весеннее небо, чуть прищуренных глазах белокурой девушки, сидевшей напротив него. Что-то в этот момент перевернулось в нем, как-то сладко и тревожно забилось сердце - он вдруг ясно понял, что никогда не сможет забыть эти глаза. Всю встречу он, обычно очень собранный, пристально следящий за обстановкой вокруг, отвечал на вопросы рассеянно, глядя только на нее, на эту миниатюрную девушку с кротким и одновременно чарующим взглядом, со скромными манерами и в элегантной одежде. Кто знал, что этого педантичного, самоуверенного, жесткого человека может сразить любовь с первого взгляда? Это казалось невероятным, но... чудеса случаются. После окончания мероприятия отец подошел к маме и заговорил с ней. Так началась еще одна история любви. Спустя год они поженились, а спустя еще два на свет появилась я. Этот день стал поворотной точкой в жизни моей семьи, в этот день смешались в безумном торжествующем танце жизнь и смерть, в этот день отец возблагодарил, а потом проклял судьбу, чувствуя, как ломаются все его мечты и надежды, как иссушается сердце, как гаснет что-то важное в его душе... Так он остался один с новорожденным младенцем на руках. По словам тети, он стал еще более замкнутым, в первые годы после смерти матери с головой погрузился в работу, добился выдающихся результатов, однако это не приносило ему счастья. Приезжая в деревню, он иногда играл со мной, пытался хоть как-то исполнять роль любящего отца. Но глядя в мои глаза, он отворачивался, и я видела лишь его широкую, содрогающуюся от беззвучных стонов спину, еще не понимая, почему он плачет. Он не мог находиться рядом со мной долгое время, а потому обычно я оставалась на попечении бабушки или тети. По мере того, как я росла, отец начинал более или менее приходить в себя. Он становился более жестким и собранным, стараясь преодолеть свое горе, и, когда мне было лет шесть, решил вплотную заняться моим воспитанием. До этого я и так жила в не в самых мягких условиях - большую часть детства обо мне заботилась бабушка, консервативная и властная женщина со взглядом ласкового и одновременно смертельно опасного зверя. А теперь отец решил перевезти меня в город - все равно надо было готовить документы в школу. То лето я запомнила хорошо - тогда я впервые узнала настоящий характер своего отца и всю его двойственность. Мне приходилось лавировать между вспышками ярости и всплесками отцовской любви, научиться интуитивно предсказывать его настроение, чтобы не попасть под горячую руку. В то лето я сильно повзрослела, в то лето, жаркое и сухое, наполненное запахами горячего асфальта и ванильного мороженого, я впервые поняла, что такое тоска по воле. Если в деревне я могла спокойно ходить на речку, гулять с подругой, собирать в лесу грибы, отпрашиваясь у бабушки на определенное время, то живя в городе, я не могла ступить ни шагу без строгого надзора отца. А так как он постоянно был занят на работе, то я оставалась запертой дома одна, и только по выходным, если у отца было хорошее настроение, мы выходили вместе гулять в парк. Так продолжалось многие и многие годы... Тяжелый взгляд отца остановился на моем лице. Почувствовав, как по спине пробежал холодок, я тем не менее не отвела взгляда. Такое нахальство с моей стороны отец видел впервые - его темные глаза на миг озарились вспышкой скрытой ярости. - Лилиан, надеюсь, в мое отсутствие ты соблюдала все мои приказания? Никуда не ходила, вовремя возвращалась домой? Я поджала губы и почувствовала, как сильнее забилось сердце. Что же мне ему сказать? Ведь я никогда раньше не врала отцу, даже подумать о таком не смела! Растерявшись, я неуверенно кивнула головой, понимая, что на моих щеках выступает предательский румянец. - Как твоя учеба? - он подошел к столу и раскрыл лежавший там табель успеваемости. Удовлетворенно кивнув, он обернулся. - Что это за вещь? - прищурившись, он ткнул пальцем в мое плечо. В комнате наступило холодное, обезоруживающее молчание, от которого хочется съежиться и забиться в самый дальний угол. Я инстинктивно сжала руки в кулаки. - Э-это подарок мне на день рождения, одноклассница вчера подарила. - Что за одноклассница? Кто она? Я запрещаю носить эту футболку, она слишком обтягивает, ты выглядишь ужасно. А что это? - взгляд отца метнулся к полке, на которой стояла шкатулка с украшениями. На миг мое сердце дало сбой: она была открыта и в ней виднелась та самая цепочка с совой, которая была куплена в торговом центре... - Что это, я повторяю? Ты ходила куда-то без моего позволения?!. - М...мне тетя разрешила с подругами зайти в один магазин... Но я там была недолго, с незнакомцами не общалась, никуда дальше магазинов не ходила... - попыталась оправдаться я, отчаянно краснея и чувствуя, как образуется ком в горле. - Что?! - его глаза сузились, вены на шее вздулись. - Ты что, нарушила мой запрет? А это что? - рывком распахнув дверцу шкафа и не обнаружив в нем ничего знакомого, он зарычал. - Что это такое?! - он стал вытаскивать новые вещи и, критично их осматривая, в ярости бросал на пол. - Не ожидал я от тебя такого, Лили! Как ты могла предать мои правила?! Как?! - Папа, перестань! - молила я, хватая его за руку и содрогаясь всем телом. Болезненная тьма, окружавшая отца, окутывала меня подобно ядовитому туману; я задыхалась, рыдая от ужаса ожившего кошмара и от страха за отца одновременно, осознавая, что он лишь отчасти понимает, что делает, не в силах справиться с приступами безумной ярости... - Ты хочешь, чтобы тебя, мою дочь, считали... девушкой легкого поведения?! Ты этого хочешь? - чудовищно вскричал отец, угрожающе надвигаясь и вскидываю руку, чтобы ударить. - Нет, - еле слышно всхлипнула я, пытаясь вытереть ручейки слез, стекавшие по щекам, трясущимися руками, замирая от отчаяния и безумного страха. - Тогда я должен решать, что тебе носить, а что нет, я лучше знаю!.. - Жан! Прекрати сейчас же! - крик тети, которая только что вбежала в комнату, заставил отца отойти от меня. Тяжело дыша, он пристально посмотрел на Моник. - Жан, это я ей разрешила. Она уже достаточно взрослая, чтобы ходить гулять... - Ты бы хоть следила за тем, как выглядит моя дочь! Как я могу доверять тебе после этого? Куда еще ты разрешала ей ходить?! - загремел отец, перебив свою сестру. - Да что ты как деспот-то себя ведешь! Она имеет голову на плечах, она не станет... - Куда она еще ходила, я тебя спрашиваю?! - процедил он, буравя ее взглядом. Вздохнув, тетя поняла, что с отцом спорить сейчас бесполезно. - Я разрешила ей сходить на осмотр достопримечательностей Парижа и в Диснейленд... - Моник, ты серьезно?! Как ты могла отправить ее одну в такое место? А что, если бы ее похитили или бы она связалась с плохой компанией?! Ты об этом не подумала? - Она гуляла с друзьями, - вставила тетя. - И еще, Жан, не надо во всем видеть только дурное и ко всему привязывать семейную драму... - Да без разницы! - заревел отец, пропустив мимо ушей последнюю фразу. - Ты, Лили, гуляла с людьми, которых едва знаешь, от которых можно ожидать чего угодно! Ты понимаешь, как это опасно?! Кто их родители, братья, сестры, из какого они окружения? Я предупреждал, чтобы не было вот таких вот выходок, думал, что ты будешь как всегда послушной! А что увидел я на самом деле?! Ты предала меня! Говори, куда ты еще ходила без моего ведома?! - его безумный, полный ярости и какого-то отчаяния взгляд прожигал насквозь, заставляя меня всхлипывать от ужаса. - Б-больше никуда... - я пыталась подавить стоны и слезы, чтобы еще больше не злить отца. - Все, Лилиан, ты будешь наказана! А чтобы такого больше не повторялось, я забираю тебя отсюда! Если еще раз я увижу такое нахальство и неповиновение, то вообще сошлю тебя к дальним родственникам на край света! - закричал отец. Отвернувшись, я зарыдала, согнувшись пополам. Через пару секунд раздался звук захлопнувшейся двери.