Тот самый день навсегда перевернул жизнь мальчика. Он одновременно потерял и обрёл. Остался без друга-сокомандника, но тот перед тем как камень его окончательно расплющил, подарил ему свой уцелевший шаринган. Рин применила лечебную технику, помогая вживить новый глаз. Пока их окончательно не завалило, они вынуждены были бежать прочь. Из своего и чужого глаза текли слезы. Так не должно было случиться. Они постоянно препирались с Учихой и всё же, он один из немногих близких людей в его жизни. Лишь потеряв, он понял, как много он для него значил и в принципе тот факт, что он не просто товарищ по команде, а именно друг. Верный, близкий, хоть и придурковатый, но лучший.
Какаши резко замкнулся в себе и бросил тренировки. Он все время лежал у себя в запертой комнате. Однажды Джирайя не выдержал, выловил его по пути за стаканом воды и прижал к стене.
— Сынок, нельзя же вечно отсиживаться в комнате, надо жить дальше. Да, твой друг погиб, но жизнь продолжается. Согласись, он бы расстроился, увидя тебя таким.
— Я не хочу ничего.
— У тебя уже это начинает входить в привычку. Тебе нужно развеяться, свежим воздухом подышать. Как насчёт совместной тренировки в лесу?
— Нет, оставь меня одного, пожалуйста.
— Какаши…
— Папа! Серьезно, мне нужно время.
— Ладно, приходи в себя скорее, — он прижал его к себе и поцеловал в макушку.
— Ну, па-а, опять эти твои нежности…
— Уже сына нельзя приласкать, вот ты вредный у меня. Ну всё, отпускаю.
Какаши ушёл к себе, лёг и уставился в потолок, мысленно обращаясь к Обито. К слову, Рин часто приходила и предлагала вместе его навестить, он сходил лишь однажды на похороны, больше он его не навещал ибо покойный преследует его в нескончаемых кошмарах. Раз за разом он умирает на его глазах, медленно угасая. Увидеть гибель своего друга в таком возрасте — непосильная ноша. Шиноби должны быть сильными, не показывать эмоции. Потому он их и зарыл глубоко в себе, впал в апатию. Вот она, обратная сторона внешней силы. Спрятать, замаскировать — не значит избавиться. Поэтому в нём поселился такой монстр, жрущий нутро, паразит, заражающий мысли негативом. «Будущего нет. Ничего нет.»
Он вышел из дома лишь спустя три месяца, с непривычки морщился и прятал глаз от солнца, а шаринган всегда закрыт под повязкой. Он был в курсе побочного эффекта от его частого использования — стремительное наступление слепоты. На улице стояла, пожалуй, идеальная погода — не жарко, но и не холодно. Он решился отправиться на могилу друга, но перед этим он сбегал на цветочную лужайку, нарвал несколько белых цветков, чтобы возложить их к невысокому гранитному обелиску.
— Обито, для чего ты геройствовал, лучше бы я был на твоём месте… — вслух сказал он, стоя на коленях у места захоронения.
Мальчик совершенно не отдаёт себе отчёта в том, что говорит дальше, он представил себе, что он сидит перед ним, они пьют чай, со временем они перешли на сторонние темы. Однако соль в том, что своего друга озвучивал не кто иной как разум Какаши. Разум, бьющийся в истерике от случившейся несправедливости. Поэтому «Обито» сказал следующее:
— Ты во всём виноват, я спасал твою задницу, поэтому и попал под ту глыбу. На моём месте следовало оказаться тебе, Бака-каши.
— Обито… — он больше не смог ничего сказать, просто зарыдал в голос, все подавленные эмоции вышли наружу. Горло словно сдавило невидимой рукой, чтобы отдышаться, он приспустил маску, обнажив кончик носа.
Джирайя и Рин наблюдали за ним со стороны, как оказалось, они незаметно проследили за ним, чтобы с ним не случилось ничего плохого, мало ли, что в голову взбередет мальчику, которого сразила депрессия. Когда он вдоволь наплакался, они подошли к нему, помогли подняться, отряхнули одежду от песка и обняли с двух сторон. Для этого уже Сенджу сел на колени. Ши встрепенулся, опомнился и натянул маску на нос повыше.
— И давно вы тут? — утирал слёзы Какаши.
— С самого начала, мы переживали за тебя, ты уж извини, — отозвалась Нохара.
— Я хочу домой.
— Пошли, моё солнце, — сказал Джирайя и они с девочкой взяли его за руки с двух сторон. Рин прошептала ему что-то ободряющее и он лишь кивнул ей в ответ. Далее они шли молча.
Через определённый длительный промежуток времени он пришёл в себя. Джирайя сидел в компании нескольких бумажных стопок, когда к нему подошла его маленькая версия и изрекла:
— Папа, проведём тренировку?
За исключением того, что мальчик был немного рассеяным, тренировка прошла хорошо. Понятно, что он подрастерял форму, но он настроен решительно: все будет как и прежде, даже лучше. Оба понимали, почему так происходит, почему он дышит учащённо, как и любой человек, не привыкший к нагрузкам, однако Какаши заметно поник. В своих атаках Джирайя метал в него не настоящие сюрикены, а что-то вроде их теневых клонов. Ши отражал их кунаем, при взаимодействии с ним они были ощутимо твёрдыми, как настоящие. Они отлетали с громким металлическим звоном во все стороны. Когда они попадали прямо в лицо Какаши, тот неприятно морщился, хотя это было такое легкое, воздушное касание, словно в него врезалось крохотное, сухое и пушистое облачко.
Маленький перфекционист уходил в скверном настроении с тренировочного поля. Он корил себя за то, что поддался слабости, за то, что разлёживался, и вот теперь вместо работы над улучшением своих данных, он догонял прежний уровень. Когда он в небольшом порыве пнул камешек, Джирайя толкнул его в бок:
— Ну что ж ты так убиваешься, даже так ты один из лучших в деревне, в свои-то годы. А тебе ведь всего двенадцать. Ты видел ещё кого-то, кто стал джонином в этом возрасте? Цени, что имеешь и… не выпендривайся!
Каши в ответ рассмеялся: услышать под конец что-то подобное посреди серьёзной и проникновенной речи было неожиданно. Джи — любящий отец, он ласковый и довольно тактильный, в отличие от сына. При всём при этом он почему-то всегда скупился на комплименты, хотя был буквально мастером словесности. Возможно, он считал что слишком много добрых слов навредит, избалует и разнежит сына. В каком-то смысле он прав: такие слова надо беречь на крайний случай, так они приобретают ещё больший вес.
Дома Какаши принялся за второе излюбленное занятие — чтение. Если он понимал, что не может продолжать тренировку, то читал, чтобы не тратить время понапрасну. Тренировать тело и обогащать ум, чтобы стать не просто безмозглым и безропотным оружием в чужих руках, а хитрым и независимым шиноби. Малец ещё с детства понял, как устроен мир, так что он намерен угнаться за бесконечно движущимся прогрессом.
Стоило ему присесть, он вспомнил о матери и о том, что нарушил собственное слово — не сдаваться. Немного посокрушавшись, он махнул рукой на самого себя — да, я идиотина, позволил себе минутную слабость, что затянулась на месяцы, но сейчас я двигаюсь дальше и это главное. Через пару часов сосредоточенного чтения малец вырубился и уснул, уткнувшись прямо в раскрытую книгу. Сквозь маску ощущался явственных запах свежей бумаги — новая книга. Во сне его преследовали кошмары и затем произошло нечто, чего с ним никогда не происходило — он запускает разряд молнии из своей же руки и пробивает грудь своей сокомандницы. Перед ним ужасающе четкая картина: Рин беззвучно шевелит губами, по уголкам которых стекает кровь, глаза не закатываются и не закрываются — смотрит в упор. А Какаши всё держит руку внутри неё. Тело словно сковало параличом, а взор впился в глаза, в которых уже нет жизни.
«Нет-нет, это не может быть правдой»
Дальше сюжеты сновидений сменяли друг друга до тех пор, пока ему не начало сниться нечто настолько будничное и неотличное от реальности, что он успокоился. Сон закончился тем, что он лёг спать, следом за этим он проснулся, но уже не понарошку. При пробуждении он не отличал реальность от вымысла и игр разума. Он резко подскочил: вспомнил всё.
— Отец, что с Рин?! — взбежал переполошённый парень на кухню, где Джирайя сидел и попивал чай, пересматривая свои записи.
— С девочкой всё в порядке, а что такое? Хотел с ней погулять, но не нашел её? — гордо и с теплотой улыбался отец, радуясь за сына.
«Мой мальчик вырос, уже за девочками пытается приударить, вот молодец!»
— Что? Не-ет, — махнул рукой Каши и полетел на всех парах в сторону дома Нохары.
«Ага, так я тебе и поверил. Какой же он скрытный у меня растёт…»
•••
Девочка, увидев на пороге друга, слегка зарделась и, поправив вывалившуюся прядку, опёрлась на косяк одним плечом и задала ему вполне закономерный вопрос:
— Что ты тут делаешь?
— Рин! — он неожиданно для себя и для неё кинулся обнимать её, — я так рад…
И без того смущённая, она вспыхнула ещё сильнее, но это не сковало её, даже наоборот, она склонила голову, потираясь своей щекой об его, соприкасаясь ушами; она вздохнула запах вереска, лаванды и костра в его волосах. Какаши, стискивая её в своих объятиях, приходил в себя и вычленял правду из своей реальности. Она жива и он не стал в очередной раз причиной, по которой погиб ещё кто-то. Нохара восприняла всё несколько иначе. А что ещё тут можно подумать? Самый загадочный, сильный, умный и интересный парень бежит к её дому, сломя голову ради того, чтобы обнять, выкрикнув её имя. И даже тот факт, что раньше он не обращал на неё особого внимания, её не смущал.
Вот бы так застыть в моменте...
