✧✧✧
Перед ним сидит очень, очень маленький человечек. Фэн Синь думает, что у него, возможно, инсульт. Может ли у богов случиться инсульт? Он никогда не задавался этим вопросом, но теперь думает, что стоило бы, чтобы быть готовым к неизбежному удару. — Эм, — говорит он, быстро моргая. Ребенок не исчезает. Не галлюцинация. Фэн Синь очень хочет, чтобы это была галлюцинация. Он приближается буквально на дюйм, не до конца уверенный в том, что решение не вытаскивать лук было правильным. В конце концов, это вполне может быть демон. Или, что ещё хуже, это может быть настоящий ребёнок, а последним настоящим ребенком, с которым Фэн Синь общался был маленький грёбаный Багровый Дождь, который со всей силы пнул его в голень, потому что уже в десять (или сколько там лет ему было, Фэн Синь никогда не утверждал, что эксперт), он был чертовым гремлином. Малыш просто смотрит на него. — …у тебя есть имя? — И боже, он знает, уже знает, но не поверит, пока не услышит. Малыш кивает, но по-прежнему ничего не говорит. Фэн Синь пытается снова. — Я генерал Наньян, — говорит он с лёгкой гордой улыбкой, всегда сопровождающей его титул, сколько бы времени ни прошло с получения. Он не смущён, это чертовски огромное достижение, катитесь в ад. А затем: — Фэн Синь. Потому что он не знает, сколько лет ребенку и не хочет его пугать, а ожидания, что тот назовет его генералом вполне могут сделать это. Глядя на него, малыш моргает, затем слегка переминается с ноги на ногу. Он тонет в своей слишком большой спальной мантии. Когда он поднимает руку, чтобы протереть глаза, рукав развевается, подобно парусу. — Му Цин, — наконец представляется мальчик, глядя на Фэн Синя через свои очень - очень растрёпанные волосы. Фэн Синь правда хочет хоть раз позволить дворцу Му Цина разобраться с собственным дерьмом. О, вы не смогли связаться со своим генералом? Очень жаль, но разве у вас мало младших чиновников, которые могли бы разобраться с этим? Но нет, они связались с Се Лянем, Се Лянь связался с Фэн Синем, а Фэн Синь не говорил Се Ляню «нет» с тех пор, как им исполнилось двенадцать, поэтому отправился во дворец Му Цина. И обнаружил ребенка. Му Цина. Ребенка Му Цина. Фэн Синю нужно присесть. Но не здесь, потому что это спальня Му Цина. В обычной ситуации, Фэн Синь вообще не ворвался бы сюда, но Се Лянь попросил. Му Цин сидит в луже спальных одежд, шелковистые волосы падают на глаза. Надувшись, он пытается их смахнуть. Рука даже не высовывается из рукава, отчего он надувается ещё сильнее. Фэн Синь, возможно, издает звук, похожий на кипение чайника и садится прямо там, где стоит. Потому что нахрен стулья и приличия. Му Цин, очевидно, отказывается от попыток убрать волосы, потому что подскакивает к краю кровати, чтобы посмотреть на Фэн Синя, склонив голову набок, как очаровательная маленькая птичка. Фэн Синь определенно умрет. — Это твой дом? — после паузы спрашивает Му Цин, очевидно решив, что бесполезно ждать, пока Фэн Синь скажет что-нибудь. Он продолжает смотреть на свои рукава. Фэн Синь поставил бы все деньги на то, что если бы его руки были свободны, он бы погладил шелк мантии. Фэн Синь вспоминает, что мать Му Цина была швеей. Вполне вероятно, что он видел такую ткань в детстве, но Фэн Синь сильно сомневается, что ему позволено было прикасаться к ней. Он выглядит немного ошеломленным. — Мм, нет. Это дом моего… друга, — говорит он, хотя слово «друг» застревает в горле. На вкус это похоже на ложь. Он не думает об этом. — Эм. Мы должны найти тебе подходящую одежду, согласен? Эта немного великовата. Немного настораживает, что Му Цин не задаёт таких вопросов, как «почему я здесь», «когда я вернусь домой» и «кто ты», но Фэн Синь не собирается жаловаться на подобное благословение. В любом случае, у него нет ответов на эти вопросы. Но по крайней мере, есть время, чтобы подумать над ответами. Му Цин выглядит так, словно хочет поспорить, и это хотя бы знакомое выражение. Фэн Синь вроде как хочет плакать. Это выражение должно быть на лице его Му Цина, за ним должны следовать резкие слова, сказанные обманчиво-мягким голосом. Фэн Синь должен ответить криком, руганью и, возможно, ударом или двумя. Но вместо того, чтобы следовать сценарию его Му Цина, ребёнок просто кивает, двигаясь, словно собирается слезть с кровати. Прежде чем успевает подумать, Фэн Синь встаёт, поднимает мальчика и берет на руки. Му Цин выглядит слегка удивлённым, но принимает судьбу без жалоб. Фэн Синю хочется кричать. — Ты не должен позволять незнакомцам брать себя на руки, — ругает он, выходя из спальни и идя по коридору. Он ищет взглядом одного из раздражающих младших чиновников Му Цина. — Ты можешь пострадать. Или тебя могут похитить. Ты хочешь, чтобы тебя похитили? — Нет, спасибо, — вежливо отвечает Му Цин, положив голову на его плечо. Сердце Фэн Синя останавливается. — Я буду осторожен, гэгэ. Обещаю. Если Фэн Синь немного резок, когда хватает одного из младших чиновников и требует принести какую-нибудь детскую одежду прямо сейчас, что ж. Это, конечно, вовсе не способ скрыть теплый комок, поднимающийся в груди от ощущения теплой тяжести Му Цина в его руках и того, как одна из маленьких ручек, едва высвободившись из рукава, доверчиво сжимает воротник Фэн Синя, словно он уверен, что в безопасности. Словно знает, что Фэн Синь защитит его. Если Фэн Синь немного подбросит его, переместит в объятьях, чтобы прижать немного крепче, ладно. Это потому что он едва не соскользнул. Вот и все.✧✧✧
— И ты абсолютно уверена, что ничего нельзя сделать? — Фэн Синь расхаживает по помещению туда-сюда. Лин Вэнь бросает на него раздражённый взгляд, изучая Му Цина, стоящего очень тихо и неподвижно в новой одежде. Фэн Синь был очень благодарен, когда Му Цин настоял на том, что он уже большой мальчик и может одеться сам. Как бы ему ни хотелось, он не развалился на части от заявления о большом мальчике. Как не развалился и от того, с насколько неохотным выражением лица Му Цин снял шелковую спальную мантию. Мантию, которая теперь находится в мешочке цянькунь на бедре. Он не хочет говорить об этом. — Да, я уверена. — Голос Лин Вэнь настолько измучен, словно она повторила это сотню раз. Это не так. Максимум, десять. — Это проклятие. Сюанчжэнь — ребёнок. Я не знаю, как надолго. Но его энергия сильна и кроме того, что он… ну, ребёнок, с ним все в порядке. — Фэн Синь открывает рот, чтобы возразить. Она поднимает руку, заставляя замолчать. — Я бы больше беспокоилась о том, что попытка разрушить проклятие будет иметь более негативные последствия. Мы не знаем о причинах. Без какой-либо информации мы можем сделать только хуже. Он может остаться в таком состоянии навсегда. Проще всего подождать, Наньян. Ее голос очень строгий. Фэн Синь считает, что разумно убраться из ее дворца, пока она не поручила ему документы. — Спасибо за помощь. — Он протягивает руку Му Цину, который подбегает, чтобы взять ее. Хвостик подпрыгивает у него за спиной. — Убирайся из моего дворца, — все, что говорит Лин Вэнь. Слова резкие, но взгляд, когда она кивает Му Цину, теплый. Фэн Синь ловит себя на том, что чувствует самодовольство по этому поводу. Конечно, маленький Му Цин очаровал Лин Вэнь. Конечно. В конце концов, он довольно милый.✧✧✧
Чувство самодовольства сохраняется ровно до тех пор, пока ворота дворца Лин Вэнь не захлопываются за ними. Затем наступает ужас. — Гэгэ? — Му Цин дёргает его мантию. Фэн Синь не издает звук чайника. Абсолютно нет. — Куда мы пойдем? Тут же приняв решение, Фэн Синь поднимает Му Цина на руки. — Мы навестим друга, — решительно говорит он, подчёркнуто кивнув. Глаза Му Цина расширяются. — Ещё одного друга? — спрашивает он и, прежде чем Фэн Синь успевает ответить, восхищённо добавляет: — У гэгэ много друзей. У Фэн Синя не хватает слов. Он умирает. Или, может быть, снова возносится, потому что видит свет и чувствует тепло. Конечно, смерть ощущается не так. — Эм. Конечно. — Его голос хриплый. Он прочищает горло. Он спрыгивает в мир смертных прежде чем Му Цин успевает сказать ещё что-нибудь неловкое.✧✧✧
Храм водных каштанов менее обветшалый, чем помнит Фэн Синь. Конечно, не храм, достойный Его Высочества, но. Что ж. Се Лянь счастлив, а Фэн Синь слишком долго заставлял его грустить, чтобы высказывать мнение о чем-то столь незначительном. Му Цин с интересом оглядывается по сторонам. Он явно впечатлён, совершенно не задетый переходом от великолепия дворцов Верхних небес к значительно менее великолепному храму, где Се Лянь устроил себе дом. Фэн Синь наблюдает за ним, не желая отвлекать внимание. Его лицо открытое, на чертах ясно написано удовольствие, и Фэн Синь… Ну, не хочет отнимать это. Се Лянь избавляет его от необходимости делать это, потому что в один момент это Фэн Синь и Му Цин, мирно стоящие во дворе, а уже в следующий появляется вихрь распущенных каштановых волос и белых одежд. Се Лянь застывает в нескольких шагах, понимая, что он пришел не один. — Фэн Синь! Ты… Откуда у тебя ребёнок? — Его щеки пылают. Фэн Синь с подозрением смотрит на него. — Ваше Высочество, — приветствует он, слегка склонив голову в поклоне. Дёрнув маленькой ручкой ворот мантии, ребенок на руках шевелится, а потом у уха раздается тихий голос. — Ты дружишь с принцем? — спрашивает Му Цин. Фэн Синь усмехается нотке волнения в его голосе. — Ммм. — Се Лянь все ещё с интересом наблюдает за ними, а затем он, должно быть, видит лицо Му Цина, потому что неожиданно издает писк, вскидывая руки, чтобы прижать их ко рту. Фэн Синь мягко вздыхает. — Разве ты не пригласишь нас войти? Снова взволнованно пискнув, Се Лянь машет им внутрь. Всё его гостеприимство явно вылетело в окно при виде маленького Му Цина. Таким он нравится Фэн Синю больше. Он делает движение, чтобы отпустить Му Цина, потому что ребенок все-таки не младенец и может ходить, но Му Цин сразу же прижимается к нему, уткнувшись в шею. Фэн Синь замирает. — Он такой милый, — слышит он шепот Се Ляня, но тот звучит очень далеко. Мир Фэн Синя сужается до одной точки, все внимание сосредоточено на маленьком ребенке, который сейчас цепляется за него, как пиявка. — Эм, — беспомощно говорит он, чувствуя на своей спине руки Се Ляня, подталкивающие к храму. Его высочество болтает, слегка ворча, будто сам не стоял статуей всего пять секунд назад. Му Цин не отпускает его. Фэн Синь смиряется с судьбой. — Фэн Синь и его друг пришли в гости! — слышит он щебетание Се Ляня. Белый шум в ушах прекращается как раз вовремя, чтобы он услышал угрожающий смешок. Блядь. Ему следовало догадаться, когда он увидел раскрасневшегося и помятого Се Ляня. Там где есть Се Лянь, рано или поздно окажется Багровый дождь, чтобы осквернить его. Если Багрового Дождя нет, то его появление лишь вопрос времени. — Я Му Цин, — представляется Му Цин всей комнате из укрытия на плече Фэн Синя. Багровый Дождь отрывается от отвратительного соприкосновения с плечом Се Ляня, чтобы посмотреть. Фэн Синь хочет, чтобы он этого не делал. Эта демоническая штука с пиратской повязкой на глазу жуткая. — Ты Му Цин, — повторяет Багровый Дождь. Фэн Синь фыркает, поднимая Му Цина на руках немного выше. — Он только что это сказал, — язвительно сообщает он Багровому Дождю, игнорируя умоляющий взгляд Се Ляня. Взглянув на Му Цина, Фэн Синь видит, что тот тоже хмурится, глядя на Багровый Дождь. Хорошо. По крайней мере, его инстинкты не прокляты. — Приятно познакомиться, Му Цин, — мягко вмешивается Се Лянь, прежде чем Багровый Дождь успевает сказать что-нибудь грубое в ответ. Му Цин переводит взгляд на Се Ляня, который тепло улыбается. Фэн Синь сопротивляется желанию показать язык Багровому Дождю, потому что это было бы по-детски, а он пытается быть хорошим примером. Что бы это ни значило. — Мне шесть, — говорит Му Цин, извиваясь в руках Фэн Синя, чтобы поднять шесть пальцев. Неудивительно, что ребенок так быстро потеплел к Се Ляню. Он не может его винить. Улыбка Се Ляня становится ярче. — Шесть? — повторяет он, каким-то образом заставляя простой факт звучать, как самое захватывающее событие во вселенной. — Ты уже такой большой! Му Цин оживляется. Воспользовавшись случаем, Фэн Синь ставит его на землю. Му Цин немедленно цепляется за его ногу, но, по крайней мере, не настаивает на том, чтобы его снова подняли. Фэн Синь правда не должен поощрять прилипчивость. Не тогда, когда Му Цин — его Му Цин — разозлится, узнав, что будучи проклятым цеплялся за Фэн Синя, как ребенок. Даже несмотря на то, что он и есть ребенок. К тому же, Му Цин ненавидит прикасаться к людям. Особенно, если людей представляет Фэн Синь. Может быть, сейчас это ему немного нравится. Всё в порядке. Он в порядке. Всё хорошо. — Ты красивый, — сообщает Му Цин с искренностью ребенка. Се Лянь смеётся, опускаясь на колени, чтобы быть на уровне глаз Му Цина. Багровый Дождь просто наблюдает, но Фэн Синь готов. Одно неверное движение, он заберет ребенка (и Се Ляня) и уйдет. Багровый Дождь улыбается. Нежно. Это ужасно. Фэн Синь пересматривает план. Скорее всего, он не заберёт Се Ляня. В конце концов, это может плохо кончиться для всех участников. — Ты тоже хорошенький! — смеется Се Лянь, щипая того за щеку. Му Цин улыбается. Ярко. У него не хватает одного из нижних передних зубов. У Фэн Синя болит сердце. — Ты правда принц? — спрашивает Му Цин. Фэн Синь моргает потому что… когда Му Цин решил, что руки Се Ляня предпочтительнее ноги Фэн Синя? Крепко прижимая его к себе, Се Лянь выглядит настолько счастливым, что Фэн Синь не может найти в себе сил пожаловаться. Му Цину, похоже, нравится на руках. Неважно, чьи это руки. — Я был принцем, — уверяет Се Лянь, мягко покачивая. — Теперь я просто Се Лянь. А это мой муж, Хуа Чэн. Му Цин с подозрением смотрит на Багровый Дождь. Ладно. Багровый Дождь смотрит в ответ. Есть в воздухе что-то вроде барабанной дроби. Фэн Синь, возможно, затаивает дыхание. — Мм, — наконец, произносит Му Цин, похоже, невпечатленный. Фэн Синь ничего не может поделать. Он смеётся. Смех становится сильнее, когда Багровый Дождь выглядит слегка обиженным. Это великолепно. Се Лянь пытается выглядеть суровым, но уголки его губ дёргаются. Му Цин улыбается, будто знает, что это смешно, но не понимает, почему. Фэн Синь подхватывает его прямо с рук Се Ляня, подбрасывая в воздух, как много веков назад делал его собственный отец. Му Цин смеётся. По-детски, восторженно и невероятно счастливо. Фэн Синь взорвётся.✧✧✧
Спустя некоторое время, Се Лянь отрывается с места, где растянулся на полу, листая руководство по совершенствованию и объясняя формы мечей широко распахнувшему глаза Му Цину и объявляет, что пора готовить ужин. — Я был бы рад, если бы вы присоединились к нам, — добавляет он. Фэн Синь едва подавляет дрожь ужаса от подобной перспективы. — Гэгэ, можно? — Му Цин подпрыгивает и подходит к нему, дёргая за рукав. — Можно мне поесть? Фэн Синь замечает, как Багровый Дождь хмурится, но не придает этому большое значение, решив сосредоточиться на том, чтобы подхватить Му Цина и унести подальше отсюда. — Нет, — быстро отвечает он. Му Цин растерянно моргает. — Мы увидимся с Се Лянем позже. Они возвращаются на небеса. Тем же вечером, когда за ужином Му Цин говорит, что не голоден, гэгэ, и хотел бы лечь спать, Фэн Синь понимает, что нужно беспокоиться, но не понимает почему. Дети не всегда хотят есть, верно? Всё в порядке. Он в порядке.✧✧✧
Только чуть позже он понимает, что нет, все не в порядке. На следующий день, после того как Фэн Синь нашел Му Цина, он оставил его со своими младшими чиновниками, сказав, что ему нужно несколько часов, пожалуйста, всего несколько часов, чтобы заняться бумажной работой, чтобы Лин Вэнь не убила его во сне, а потом не кинула ему на стол еще больше документов. Со времени визита к Се Ляню, Му Цин вел себя тихо. Конечно, Фэн Синь начал заботиться о нем всего несколько часов назад, но это казалось странным. Неужели все дети должны быть такими подавленными? В отличие от Му Цина, Фэн Синь не так много знал о детях, но чувствовал, что что-то не так. Он был ещё не в таком отчаянии, чтобы начать умолять Пэй Мина о помощи, но довольно близок к этому. Пэй Мин был ослом, но, по крайней мере, знал о детях. Фэн Синь был уверен, что у него их было очень много. Так что у Пэй Мина хотя бы был опыт. Му Цин не сопротивлялся, когда Фэн Синь сказал, что оставит его поиграть с младшими чиновниками, но не казался взволнованным. Выражение его маленького лица преследовало Фэн Синя все те часы, когда он заперся в кабинете за бумагами. Ему было сложно сосредоточиться и в спокойное время. А со знанием того, что в его дворце Му Цин чувствует себя не в своей тарелке, сосредоточиться стало почти невозможно. Наконец, Фэн Синь отодвигает бумаги, встаёт, потягиваясь до хруста позвоночника и освобождается из добровольного заключения. Солнечный свет. Потрясающе. Его младшим чиновникам было строго приказано держаться всего пары комнат — он не хотел, чтобы Му Цин заблудился, хотя он уже бывал во дворце раньше. Но сейчас он был слишком маленьким. Это облегчает поиск, хотя тревогу теперь вызывает совсем другое. — Мы не знали, что делать, — говорит один из них. Фэн Синь хмурится. — Му Цин? Что ты делаешь? — Му Цин поднимает глаза, сжимая метлу в маленьких ручках. Она выше него. Он выглядит испуганным, поэтому Фэн Синь немедленно смягчает подход, опускаясь на колени на уровень глаз. — Подметаю, — наконец, отвечает Му Цин, не сопротивляясь, когда Фэн Синь вынимает метлу из рук. Он передает ее чиновникам, когда те уходят, надеясь, что та окажется вне досягаемости. — Зачем? — Фэн Синь тянется к Му Цину. Тот немедленно пользуется возможностью свернуться калачиком на его коленях, цепляясь за мантию. Прижав его к себе, Фэн Синь нежно укачивает его. Черт. — Должен, — следует односложный ответ, приглушённый тканью. Фэн Синь хмурится над головой Му Цина, где, как он уверен, ребёнок не может видеть. Какого хрена? — Почему? — спрашивает он, уверенный, что каким-то образом все испортил, хоть и не уверен, когда и насколько сильно. Засунув обе руки в мантию, Му Цин прижимается ближе. Его трясет. Фэн Синь обнимает его крепче. — Хочу есть, — наконец, отвечает Му Цин. Желудок Фэн Синя падает, как камень. — Г-гэгэ сказал, что мне нельзя. — Он делает паузу. Фэн Синь не знает, что сказать. Не знает, как все исправить. Му Цин продолжает. — Мама говорит, что мы должны работать для того, чтобы есть. Она шьёт. А я ничего не умею. Фэн Синь прижимает его ещё крепче. Му Цин не протестует. Он шмыгает носом, вытирая глаза о мантию Фэн Синя. Фэн Синь убирает руки. Обе ладони Му Цина помещаются в одну его. — Ты можешь поесть, — неуверенно говорит он. Желудок скручивается от недоверчивого взгляда, который бросает на него Му Цин. — Его Высочество просто очень плохой повар. Ты не сможешь съесть ничего из того, что он приготовит. Только Багровый Дождь может. Но у меня здесь есть еда. Ты можешь поесть. Когда Му Цин все ещё выглядит неуверенным, Фэн Синь встаёт. Он не уверен, где его кухня, но он знает, где младшие чиновники, которые знают, где находится кухня. Он надеется. — Мы сейчас поедим, ладно? Ты просто… должен сказать мне, когда проголодаешься. И мы поедим. Му Цин кивает, едва заметно, но прижимается к Фэн Синю. Фэн Синь почти уверен, что он поверил. Во всяком случае, он очень - очень надеется, что это так.✧✧✧
Он не поверил. Фэн Синь приходит к этому ужасающему осознанию, когда ему сообщают о муравьях. Во дворце. — Сейчас мы сразимся с одними мерзкими зверями, — говорит он, на что Му Цин решительно и свирепо кивает. Восхитительно. Он идёт по муравьиному следу в библиотеку. Но когда подходит к полкам, Му Цин, дёрнув его за руку, резко останавливается. — Что? Что-то не так? Му Цин съеживается, выглядя очень-очень крошечным. Ему шесть. Он выглядит испуганным. Фэн Синь хочет что-то ударить. — Хей. — Он садится на пол рядом с Му Цином. Тот бросается ему на колени, цепляясь изо всех сил. Удивлённый Фэн Синь укачивает его. — Расскажи мне, — тихо подбадривает он, готовый вылететь и сразиться с тем, кто или что заставило его бояться. — Я не буду злиться. Обещаю. Му Цин отводит взгляд, уставившись на муравьиную тропу. Фэн Синь ждёт. Он очень терпелив. Он гордится собой. — …ты не будешь злиться? — наконец спрашивает он, маленькими пальчиками теребя воротник. Поймав его руки, Фэн Синь нежно сжимает их. — Обещаю, — серьезно произносит Фэн Синь. Му Цин крепко зажмуривается. — Из-за меня появились муравьи, — говорит он. Фэн Синь воспринимает это, как сигнал последовать по муравьиной тропе к источнику. Две чёрствые булочки. Горсть сморщенного винограда. Несколько кусочков моркови. Блядь. — Му Цин? — тот прижимается к нему, качая головой. Фэн Синь неуверенно гладит его по спине. Он не силен в этом. Дети. Эмоции. Несмотря на то, что Му Цин чаще всего был придурком, он лучше понимал все это. Фэн Синь скучает по нему так сильно, что ему больно. — Ты… ты беспокоишься, что у нас закончится еда? — догадывается он, чувствуя себя ужасно неловко. Сейчас он не отказался бы от любой помощи. Даже помощи Багрового Дождя. Может быть. — Или…что я не буду тебя кормить? Му Цин шмыгает. — Иногда еда стоит слишком дорого, — объясняет он, запинаясь в словах. — Надо…экономить. Так говорит мама. Фэн Синь рос не так, как Му Цин. Он знает. Однако помнит, каково это — испытывать стресс, голод и нехватку денег. Фэн Синь не может представить, каково было растить ребенка, испытывая все это. Он обнимает Му Цина крепче. — Не здесь, — твердо говорит он. — У нас не закончится еда. — Му Цин недоверчиво смотрит на него, изгибая бровь. У Фэн Синя болит живот. — Я бог, — настаивает он, копируя взгляд Му Цина. Трудно приподнять только одну бровь, но он справляется. — Боги не голодают. И ты не будешь голодать. Му Цин думает об этом. — А мама? — спрашивает он, широко распахивая глаза. Шестилетний и не подозревающий, что разрывает сердце Фэн Синя в клочья. — Она будет голодать? Фэн Синь качает головой, пытаясь ободряюще улыбнуться. Он почти уверен, что просто выглядит страдающим запором. — Нет, — врёт он. — Нет, мы позаботимся и о ней тоже. Ложь лучше. Но он все равно чувствует себя чертовски виноватым из-за нее.✧✧✧
Они возвращаются в храм водных каштанов. Му Цин в восторге от перспективы провести вечер со своим принцем гэгэ — хотя Фэн Синь позаботился о том, чтобы они поели перед отправлением, чтобы не быть застигнутыми врасплох кулинарными катастрофами Се Ляня — и на этот раз Се Лянь один. Хуа Чэн занят, объясняет он, когда они прибывают. Фэн Синя это не волнует. Они снова втроём. Как в старые добрые времена. Почти. Конечно, в старые добрые времена Му Цину не было шести лет, он не сворачивался калачиком под одной из своих мантий, положив голову на бедро Фэн Синя. Он крепко спит, засунув большой палец в рот. У Фэн Синя не хватает духу заставить его остановиться, хотя он, вероятно, должен. Считается ли это формированием плохой привычки, если детство временное? Он надеется, что нет. — Как ты справляешься? — спрашивает Се Лянь приглушённым голосом, стараясь не разбудить Му Цина. Се Лянь редко бывает спокоен, все время суетится и попадает в разного рода неприятности, но это один из тех по-настоящему мирных моментов, которые случаются так редко и далеко друг от друга. Фэн Синь пожимает плечами, глядя на спящего мальчика на коленях. — Он… Му Цин. — Он снова пожимает плечами, избегая понимающего взгляда Се Ляня. У Се Ляня худший понимающий взгляд. Он разбирает Фэн Синя до самого сердца, оставляя бессильным с пульсирующей болью. Он так и не привык к этому. — Ты скучаешь по нему. — Это не вопрос. Се Лянь чуть сдвигается, прислоняясь к спине Фэн Синя, словно они снова дети. Просто двое детей, которые с испачканными вишней губами переплетают пальцы и рассказывают друг другу секреты под бархатным одеялом. Фэн Синь вздыхает, откидывая голову назад, чтобы опереться на Се Ляня. — А ты скучаешь по Багровому Дождю. — Он прекрасно понимает, что это ужасное сравнение. Всё равно. Это Се Лянь. — Я люблю его, — просто говорит Се Лянь; Фэн Синь чувствует, как его тонкая рука ложится на его собственную. Раньше, он дразнил Се Ляня тем, что у него паучьи пальцы с узловатыми костяшками. Се Лянь всегда смеялся и тыкал пальцами в ребра Фэн Синя, пока они оба не сгибались от смеха, шлепая друг друга. Теперь, эти пальцы успокаивают своей фамильярностью. Фэн Синь переворачивает руку ладонью вверх, чтобы почувствовать, как Се Лянь сжимает его руку. — На что это похоже? — спрашивает он, потому что это Се Лянь. Никто никогда не понимал его так, как Се Лянь. Се Лянь мычит, слегка склоняя голову, чтобы положить ее на плечо Фэн Синя. — Словно во мне не хватало какой-то части. А теперь она на месте. Закрыв глаза, Фэн Синь прерывисто вздыхает. — Блять, — говорит он с чувством. Се Лянь смеётся, снова сжимая его руку. — Блять, — соглашается он. Тяжесть в груди Фэн Синь немного уменьшается. Пока этого достаточно.✧✧✧
Проходит несколько дней. Неделя. Полторы недели. А Му Цину все ещё шесть лет. Он яркий, красивый и счастливый. Фэн Синь обожает его, но... Ему шесть лет. Ему шесть. То, что он достаточно умён, чтобы быть осторожным с Багровым Дождём, не означает, что осторожность распространяется на Пэй Мина. Фэн Синь понимает. Пэй Мин великолепен. Дружелюбный. Сильный. У него, кажется, в карманах всегда есть сладости, которые он достаёт при встрече с Му Цином, чем завоевывает его вечную преданность. (Фэн Синь не ревнует. Не ревнует.) Однако. Эти качества не меняют факта, что Пэй Мин — несносный мудак. Ни один ребенок не должен подвергаться его влиянию. Никогда. И все же каким-то образом, Фэн Синь вынужден нервно сидеть на пороге храма водных каштанов, пока Се Лянь и Пэй Мин учат Му Цина сражаться на мечах. Маленькая ладошка обхватила деревянный тренировочный меч, а во взгляде читается решимость. — Расслабься, — протяжно произносит Багровый Дождь, пиная колено Фэн Синя сзади. Фэн Синь не убьет его. Не убьет. — Он ребёнок, — шипит он в ответ, не сводя глаз с Му Цина. Он выглядит таким маленьким. — Дети не должны играть с мечами. — Он грёбаный бог войны, — взмахнув рукой, Багровый Дождь закатывает глаза, что почти — но не совсем — соперничает со взрослым Му Цином. — А гэгэ — отличный учитель. С ним все будет в порядке. — Он играет с мечами и Пэй Мином, — огрызается Фэн Синь, повысив голос. Он немедленно проверяет, не услышал ли его кто-нибудь. Поймав его взгляд, Пэй Мин подмигивает. С пылающими щеками, Фэн Синь отводит взгляд. — Ему шесть лет, — добавляет он, на этот раз тише. — Даже если он бог войны, ему всего шесть. Он может пострадать. Глядя на Фэн Синя, Багровый Дождь издает задумчивый звук. Фэн Синь морщится. — Что?! Вставая, Багровый Дождь усмехается. — Ты должен был просто признаться ему, что влюблен в него. Давным-давно. Избавил бы нас всех от головной боли. — Он уходит, пока Фэн Синь бормочет что-то. Багровый Дождь требует поменяться с Пэй Мином, как высокомерный, властный придурок, которым и является. Пэй Мин принимает это спокойно, ерошит волосы Му Цина и говорит что-то, отчего тот загорается, как тысяча фонарей, а Фэн Синь… Фэн Синь не ревнует. Он просто считает, что поощрять детей играть с мечами — плохая идея. Вот и все. — Он хороший мальчик, — подойдя, Пэй Мин толкает Фэн Синя локтем в ребра. — Ты хорошо справляешься. Фэн Синь делает вид, что ему не так приятно от слов, как на самом деле. Он не уверен, что у него получилось. — Я ничего не делаю, — говорит он. — Он такой, какой есть. Глядя на него, Пэй Мин приподнимает бровь. Фэн Синь инстинктивно отстраняется. Мудак. — Ты позволяешь ему чувствовать себя в безопасности, чтобы он мог быть собой, — говорит Пэй Мин. Фэн Синь хочет проверить не одержим ли он, потому что Пэй «Хо-хо» Мин ни за что не будет настолько внимателен ни к чему, кроме женской фигуры. — Он любит тебя. Фэн Синь усмехается. — Чушь. — Серьезно. Позови его. Скривившись, Фэн Синь все же подчиняется, потому что, черт возьми, ему нечего терять, верно? Когда он это делает, лицо Му Цина загорается ярче, чем чёртово солнце. Он роняет тренировочный меч и бежит. Фэн Синь ловит его на полпути, раскачивая в руках. Му Цин смеётся и. И. Пэй Мин все ещё мудак.✧✧✧
Этой ночью Фэн Синь не может уснуть. Му Цин лежит рядом, свернувшись, как креветка и засунув большой палец в рот. Фэн Синь прижимает его ближе, целуя в волосы. — Я надеюсь, ты счастлив, — шепчет он. Ресницы Му Цина трепещут. Фэн Синь надеется, что ему снится что-то хорошее. Он продолжает: — Надеюсь, я делаю тебя счастливым. Потому что он безнадёжный ублюдок. Несмотря на то, что он скучает по своему богу, ему нравится видеть его улыбку. Будучи подростком, а позже и взрослым, Му Цин всегда был очень осторожен. Быстро предполагал, что люди думают о нем худшее, быстро злился. Его сложно любить, но ненавидеть ещё сложнее. Фэн Синь, конечно, никогда не мог сделать второе, даже когда хотел. — Я сделаю тебя счастливым, — обещает он больше себе, чем Му Цину. — Когда ты вернёшься. Я заставлю тебя улыбаться не только от радости от победы надо мной. Ты будешь улыбаться из-за меня. Глупо. Он знает, что это глупо. Ему плевать. Он засыпает, заботливо прижав к себе Му Цина, полный решимости уберечь его даже во сне. Пока ребенок счастлив, Фэн Синь тоже счастлив. Вот что важно. Не его чувства. Не его боль. Только это.✧✧✧
Фэн Синь просыпается от ощущения теплой тяжести, прижатой к боку и руки, закинутой на грудь. За последнюю неделю, он привык к этому — по крайней мере, это не ново. Но когда он бросает взгляд на своего соседа по кровати, то находит взрослого Му Цина. Очень обнаженного и очень спящего, что. Ладно. Это что-то новенькое. Он рискует поцеловать Му Цина в макушку, проведя губами по серебристым волосам. Му Цин бормочет что-то, двигаясь так, чтобы крепче прижаться к Фэн Синю. Его голова теперь лежит на его груди. Он использует Фэн Синя, как подушку. — Прекрати, блядь, двигаться, — бормочет Му Цин. Фэн Синь замирает, потому какого черта. — Ты не спишь?! — Он не видит лица, но знает, что Му Цин закатывает глаза. Это заставляет улыбнуться. — Я спал, пока ты не начал метаться, идиот, — огрызается Му Цин. Его голос приглушен мантией Фэн Синя. — Быть шестилетним — чертовски тяжёлая работа, так что заткнись нахрен и дай мне поспать. Фэн Синь смело проводит пальцами по волосам Му Цина. Смирившись, тот вздыхает. Фэн Синь улыбается, как идиот. — Следите за языком, генерал, — тихо ругает он, хотя в словах нет никакого желания. Дыхание Му Цина теплое сквозь ткань спальной мантии. Фэн Синь думает, что Му Цин, возможно, улыбается. Он обнимает его немного крепче. Прижимает чуть ближе. — Спасибо, — бормочет Му Цин настолько тихо, что Фэн Синь едва слышит. — За то, что... Ну, знаешь. Поддерживал во мне жизнь и все такое. Фэн Синь никогда не был так благодарен тьме. Он чувствует, что краснеет. Это смешно. Всё, что нужно — это одно «спасибо» от этого мужчины и он краснеет, как девушка. — Не за что, — он снова гладит волосы Му Цина, проводя пальцами по обнажённому плечу. Му Цин удовлетворённо вздыхает. Сердце Фэн Синя переполняется. — Ты был таким милым, — добавляет он, желая немного подразнить. Му Цин кажется слишком сонным, чтобы заметить. — Называл меня «гэгэ». Му Цин скулит, поворачиваясь, чтобы надёжнее спрятать лицо на груди Фэн Синя. Фэн Синь, возможно, плывет. Он не уверен. — Люблю тебя, — тихо продолжает он хриплым голосом. И сразу же быстро отступает, потому что он идиот и потому что Му Цин вскакивает, чтобы посмотреть на него, оперевшись на локоть. Он очень близко. — Я имею в виду! Мы твои друзья, понимаешь? Я и Се Лянь. Его Высочество. Мы твои друзья, всегда были ими. Но ты был такой задницей, что никто не хотел говорить тебе этого, потому что ты, наверное, откусил бы нам головы или вроде того! Темно, но он знает, что Му Цин краснеет. Он знает. — Ты был таким очаровательным ребенком, знаешь? — решительно продолжает Фэн Синь, потому что если он продолжит говорить, то Му Цин не сможет сделать это. — Доверчивый. Прилипчивый. О тебе легко было ухаживать, легко заботиться. Почему ты не можешь быть таким же милым сейчас, а? Му Цин все ещё смотрит. Фэн Синь ёрзает. — Скажи это ещё раз, — наконец, требует Му Цин, серебряные волосы рассыпаются по плечам. Заглянув в окно, восход солнца освещает Му Цина сиянием. Настает очередь Фэн Синя смотреть, как Му Цин окрашивается бронзой под его теплом. Му Цин снова краснеет, но взгляд не дрожит. Решительный придурок, вот он кто. Фэн Синь всегда ненавидел это в нем. — Сказать ещё раз что? — уклоняется он, сдвигаясь так, чтобы между ними образовалось небольшое расстояние. Он не уверен, как они перешли от объятий к пристальному взгляду. Вот почему он не открывает рта. Вот почему склонен превращать все в драку. Гораздо проще не выпалить «Я люблю тебя, невыносимый засранец», когда кто-то собирается поставить тебе два синяка под глазами. — Ты знаешь что, — Му Цин все ещё не отступает. Фэн Синь натягивает одеяло на голову. Он чувствует, как тот закатывает глаза. — Просто забудь об этом, ладно? Я знаю, что ты не… Неважно! Забудь об этом. Он не ожидает, что Му Цин заберётся к нему под одеяло, снова прижмется и поцелует. Фэн Синь горячий, как лава. Он превращается в лёд. Он испытывает несколько очень сильных эмоций. Любая из них может его взорвать. Это опасно. — Ты позаботился обо мне, — говорит Му Цин в темноте. Его нос соприкасается с носом Фэн Синя. Волосы ниспадают на них сладко пахнущим занавесом. Фэн Синь умирает. — Ты. — Конечно, тебе же было шесть! — Фэн Синь не уверен, как ему удается собрать клетки мозга для того, чтобы возразить. Он вроде как гордится собой. — Ты мог оставить меня с Се Лянем. Или с Пэй Мином. Или, черт возьми, с моими младшими чиновниками. Му Цин придает этому слишком большое значение, думает Фэн Синь. — Это не так уж и важно, — произносит он вслух. Му Цин стонет, прижимаясь лбом к его ключице. Фэн Синь немедленно целует его в макушку. Потому что он идиот. — Это очень важно! — настаивает Му Цин. Фэн Синь правда гордится им за то, что он смог выразить так много эмоций одновременно. После этого ему, вероятно, придется отсыпаться целую неделю. Фэн Синь с радостью будет обнимать его все это время. — Ты л-любил меня. Как и следовало ожидать, он запинается на этом слове. Фэн Синь обхватывает руками тонкую талию и слегка сжимает. — Я любил тебя, — соглашается он, крепче обнимая Му Цина, когда чувствует дрожь, пробежавшую по спине. — Любил тебя. Люблю тебя. Тупица. Му Цин фыркает от смеха. Это звучит шатко. Фэн Синь решает не обращать внимания. — Останься, — говорит он вместо этого. Му Цин немедленно кивает, уткнувшись носом в изгиб его шеи. Вчера, будучи маленьким ребенком, он сделал то же самое. Это бесконечно лучше. — Я люблю тебя, — шепчет Му Цин в кожу. Фэн Синь чувствует ещё один прилив гордости из-за того, что он сказал это без заикания. Ритм их дыхания; пальцы Фэн Синя прокладывают дорожку вверх и вниз по позвоночнику Му Цина. Тот пользуется моментом, чтобы освободить их из пещеры одеяла, а после возвращается к подушке в виде плеча Фэн Синя. Пальцами он хватается за воротник его мантии точно так же, как он делал, будучи ребенком. Есть ещё кое-что. Фэн Синь вздыхает. — …Знаешь, я был бы не против, если бы ты продолжил называть меня гэгэ. По крайней мере, наедине. Это мило. Когда Му Цин вскакивает с боевым кличем, используя подушку рядом, как оружие, чтобы заставить его замолчать, Фэн Синь смеётся.