***
— Доброе утро, — с мягкой улыбкой проговорил Тодороки, стоило Изуку открыть дверь, заставляя его сердце отплясывать кульбиты, что совершенно точно полезными для здоровья не являются. Стараясь не хрипеть, Изуку пробубнил что-то в ответ с шаткой улыбкой, натягивая ботинки, и быстро направился к лестнице. Шото держался совсем близко позади, следуя за парнем, и, когда зеленоволосый уже направлялся к выходу из здания, аккуратно схватил его за запястье, приостанавливая. Мидория не сдержал удивленного писка, что непроизвольно вырвался, неумело маскируя его под заинтересованное мычание, когда обернулся к другу. — Ты не собираешься поесть перед выходом? — Обычно я ем после… — Это ведь может плохо сказаться на твоём здоровье, ты должен это знать, — серьёзно проговорил парень, настойчиво потянув второго на кухню. Изуку молча смотрел, как Тодороки поставил греться воду в чайнике, после чего принялся нарезать хлеб, отправляя ломтики в тостер. Это заняло у Изуку пару добрых минут, чтобы кинуться помогать, чувствуя себя плохо от мысли, что Шото делает всю работу в одиночку, пока он просто стоит и нагло наблюдает. Через пару минут они уже сидели за столом, друг напротив друга, в относительно комфортной тишине, попивая чай, что так заботливо был остужен Шото. — О, хэй. Утро, чуваки, — поздоровался Киришима, привлекая к себе внимание. Изуку повторил движение, когда Шото неловко махнул рукой, наблюдая за каждым движением красноволосого. Его взгляд бегал от одного парня ко второму, изучая их реакцию друг на друга, пока по венам растекалось противное чувство. Без предубеждения, Шото потянутся через стол к его руке, переплетая их пальцы. Сердце Изуку вновь забилось со скоростью света. У него перехватывает дыхание, когда Шото начинает нежно ласкать большим пальцем тыльную сторону ладони, пока его глаза будто безмолвно спрашивают, все ли в порядке. Почувствовав жар, что расцвел на его щеках, он начал разглядывать свой тост, будто он был самой интересной вещью в комнате. Едва заметный кивок — его единственный ответ, когда он свободной рукой подносит кружку к губам и делает еще один глоток чая. Его внутренности и так горят, и чай, конечно, совсем не помогает, но Изуку просто пытается не умереть и не зацикливается на том, что может означать этот жест. Он чувствует, как взгляд Киришимы сверлит дыру в его голове, но всё это меркнет перед тревогой, что бьёт ключом, ожидая ответ на мучивший вопрос. И только когда они оказались снаружи, наедине, Изуку набрался храбрости, чтобы спросить: — Это он? Это Киришима? — на что получил лёгкий ответ: — Нет, это не он. То, с какой лёгкостью ответил парень заставило Мидорию растеряться. Если не он, то… — Оо… Я полагаю, мы не можем притворяться только перед определенным человеком, да? — он только сейчас осознал, как бы это выглядело странно, если бы они вели себя как пара, только иногда и только перед одним человеком. — Да, верно. Ну, как минимум это имеет смысл. Изуку правда не думал об этом, хотя это также означает, что у него будет больше поводов побыть «парнем» Шото. И это настолько неправильно. Глубоко вздохнув, Изуку отвлекается на растяжку, готовясь к пробежке вместе с Шото и на секунду притворяясь, что он не последний мерзавец на чёртовой планете. И определённо не помогает то, что его взгляд то и дело возвращается к Шото, как бы он не пытался сфокусироваться на чём-то другом. Лёгкий румянец на щеках от бега, тяжёлое дыхание, капля пота, что бежит вниз по его шее… И это совсем не в новинку для Мидории, нет. Это как будто знание, что он влюблён, висит огромным неоновым баннером над его головой, объявляя Изуку о лучших качествах парня, которому он никогда не признается насколько же им восхищается. Это неправильно и он ненавидит это. Он ненавидит, что не может остановиться. Ненавидит, что не может перестать мечтать об ответных чувствах, что не может прекратить это здесь и сейчас. Если бы он только рассказал Тодороки о своих чувствах чуть раньше, то… То чтобы это изменило? Шото лично сказал ему, что влюблён в кого-то уже довольно долго. И это, вероятно, взаимно. Что он имеет в противовес? Пока зеленоволосый был глубоко погружен в свои мысли, он совершенно не обращал внимание на дорогу перед собой. Его нога зацепилась за корень и он, конечно же, падает лицом вперёд, с тихим шипением проезжаясь ладонями и коленями по земле. Шото, быстро среагировав, останавливается немного дальше, подбегает к нему, с озабоченным лицом начиная проверять, нет ли у него каких-то очевидных травм. — У тебя кровь, — его друг хмурится, когда Изуку принимает сидячее положение и проверяет свои колени. — Всего-то несколько царапин, Шото-кун. Думаю, я выживу, — Изуку невольно смеётся, а Шото лишь фыркает, предлагая ему руку, чтобы подняться на ноги. Стоило только оказаться на ногах, как он почувствовал укол острой боли, что заставил его тихо чертыхнуться себе под нос. Заметив это, Тодороки цыкнул, и, без предупреждения, придвинулся ближе, обхватывая Изуку за талию. — Ты подвернул ногу, давай вернёмся в общежитие. — Всё в порядке, я могу идти сам. Шото прищуривается, глядя на него, а после наклоняется, подхватывая Изуку на руки и прижимая к груди с кряхтением от усилия. Изо рта Мидории вырывается визг: — Шото-кун! Поставь меня на место! — Так быстрее. И я хочу отнести моего раненного парня обратно. — Э-это…ты не можешь просто, — с очередным визгом пряча лицо в руках в надежде, что его реакция сойдёт за обычное смущение. К счастью, Шото не мог знать, что его сердце сейчас пропустило пару-тройку ударов, или что по всему телу прошёлся добротный разряд тока только от того, что Тодороки поднял его на руки. Если он так внимателен к Изуку спустя только несколько часов фальшивых отношений, то он может только представить, каким был бы Шото для своего настоящего партнёра. И вот опять, этот надоедливый зуд под кожей резко заменил собой все чудесные ощущения от контакта. Просто наслаждайся. Если ты уже согласился быть таким отвратительным, то хотя бы насладись, пока всё это не закончилось. Ну да, проще сказать, чем сделать… Он хотя бы может взглянуть на это с другой стороны. Представить, что это всё – проявление дружбы, некое её обновление, где нет ни капли романтического подтекста. Так или иначе, его чувства к Шото — что-то больше, чем просто влечение или влюбленность. Любовь — это не только быть с кем-то. Это забота о благополучии и счастье, это желание, чтобы человек находился в безопасности и добром здравии. Во всяком случае, Шото тоже заботится об Изуку, прямо сейчас помогая ему, надёжно держа на руках. И, несмотря на их ситуацию, Изуку уверен, что он поступил бы так же, если бы это случилось на их обычной тренировке. Когда они вернулись в общую комнату, некоторые их одноклассники повернулись к ним с любопытством, заставляя зеленоволосого залиться краской ещё сильнее. Шото опустил его на один из диванов, расположив травмированную ногу на подлокотнике, и, да, Изуку немного дрожит, когда холодные пальцы проходятся по его левой ноге, так невероятно нежно. Мидория окинул комнату взглядом и посмотрел на Шото с немым вопросом в глазах. Тот в ответ легко кивает. Сердце обрывается, зубы уже терзают нижнюю губу, грозясь разорвать чувствительную плоть. Не думай об этом, просто не думай об этом. Всё, что он может пока сделать — изучать присутствующих в комнате. Он думает о взаимодействии каждого с Шото за прошедший год, пытаясь вычислить вероятность чувств. И тот факт, что откинуть кого-то получается с трудом, только подливает масло в огонь и Изуку проклинает себя за то, с какой силой он сжимает кулаки на подушках. По крайней мере, Шото, снимая обувь, мог оправдать такую реакцию: тупой пульсации в ноге более чем достаточно, чтобы заставить его скривиться от болезненных ощущений. Тогда Шото аккуратно придвинулся ближе, взяв в руки его ногу, чтобы лучше рассмотреть повреждённый участок, и мысли Изуку полностью улетучились. Всё, что он знает сейчас — ощущение тепла и холода, резко контрастирующих, когда руки Шото осторожно касаются его больной ноги. — Она не опухла, скоро все будет в порядке. — Ну, я же говорил, — Изуку возражает по привычке и Шото одаривает его улыбкой. — Позволь мне немного охладить её для тебя. — Ты не обязан…– Шото полностью проигнорировал его, расположив свою правую руку на его лодыжке, покрыв кожу лёгким слоем льда. Веки Изуку дрожат от этого ощущения, и он не может сдержать легкий вздох удовлетворения, который прерывается, когда Шото поднимает ногу немного выше. Его глаза расширяются, наблюдая за тем, как его друг наклоняется чуть ниже и нежно целует его лодыжку, слегка проводя рукой по голени, прежде чем вернуть ногу на место. — Знаю, я не Исцеляющая Девочка, но это может помочь исцелиться скорее, — пробормотал Тодороки и отвёл взгляд. Изуку теряет дар речи, его щеки горят огнём и он знает, что глаза их одноклассников устремлены на них. — Дай ноге отдохнуть, а я пока схожу в душ. Принесу твои вещи, когда вернусь. Как только Шото пропал из виду, Изуку почувствовал как диван прогнулся под чьим-то весом. Очако склонилась над ним, ее челюсть отвисла, а глаза стали раза в два больше. Она настойчиво трясет Изуку за плечи, пытаясь не обращать внимания на его собственный очевидный шок. — Ты! И Шото-кун! Вы вместе? — она наконец-то смогла выдавить что-то более-менее разборчивое. — А, да, типа того. Я мм… Думаю, мы… пытаемся, — ответил он расплывчато. С одной стороны, он не хочет придавать этому слишком много значения, потому что, когда это закончится — а это неизбежно закончится — это ни для кого не станет сюрпризом. С другой стороны, даже если он не хочет лгать еще кому-то, Изуку точно не знает, в кого точно Шото влюблен. Каким бы ненадежным ни был этот план, он тем более обречен на провал, расскажи он хоть кому-то правду. Хотя, судя по радостной реакции Очако, можно предположить, что в Тодороки она не влюблена. Тем не менее, чем меньше людей знает, тем лучше. — Это…боже мой…с каких пор? — Суббота? — И я узнаю об этом только сейчас? И только потому, что стала свидетелем того, как он буквально целуется с твоей ногой? Что ты за друг такой? — Это не т– мы просто… — Не объясняй, я поняла. — Ага, — и неважно, что весь этот цирк лишь для того, чтобы заставить ТОГО человека заметить. Продолжай врать, Изуку, вперёд. Очако взъерошивает его волосы, все время хихикая, а Изуку остается лишь фальшиво улыбнуться, нервно оглаживая живот и глядя себе на колени. — Ладно тогда, не буду тебя заставлять, но ты должен рассказать мне подробности, ты меня понял? — Конечно. — Так рада за вас. — Спасибо. Очако направилась в сторону женской части общежития, вероятно, чтобы собраться на занятие. Изуку вздыхает, откидывая голову на диван, на пробу медленно двигая лодыжкой, проверяя её состояние. По-прежнему немного болит, но, безусловно, становится лучше. Лёд уже давно растаял, но Изуку всё еще видит маленькие капельки на его коже, а от воспоминания о прикосновении губ Шото его лицо горит пуще прежнего. Как он может делать такие вещи, будто это пустяки? Потому, что это для него ничего не значит? Знает ли он вообще о том, что делает с бедным сердцем Изуку? Учитывая все обстоятельства, Шото, вероятно, так же невежественен в своих чувствах, как и его собственная любовь. Честно говоря, Изуку пытался скрыть свою влюбленность, но это вовсе не означало, что он хорошо с этим справился. Хотя, по-видимому, это сработало даже слишком хорошо… Или просто достаточно хорошо, поскольку Шото вообще не ответил бы на его чувства. Несколько ребят подошли проверить в порядке ли он. Никто не упомянул случившееся ранее, но он видит, что они явно сгорают от незнания и интереса. Каждый из них может быть тем самым человеком, и Изуку ищет любой намек на их чувства, анализирует их улыбки и блуждающие по комнате взгляды. Это не должно его волновать. Кем бы не оказался тот человек, Изуку думает, что он счастливчик и желает им всего лучшего. Но та маленькая гадкая часть его души, заполненная липкой ревностью, жаждет знать кто это, чтобы обвинить… А в чем, собственно, обвинить? В том, что Шото не видит его в роли своего романтического партнёра? Это определенно не является чьей-то ошибкой, уж точно не того человека. Закрыв глаза, Изуку трёт виски, успокаивая бушующее сердце и сосредотачиваясь на осторожных движениях лодыжки, что иногда посылают болезненные импульсы. — Эй, ты чувствуешь себя лучше? Изуку моргает, кивая в сторону голоса, уже поднимаясь, чтобы попробовать встать на ногу. –Думаю, я немножко похромаю, но это пройдёт. — Сможешь принять душ самостоятельно? — Шото ухмыльнулся. — Я уверен, что справлюсь. Я крикну, если не смогу потереть себе спинку. — Звучит справедливо. Ну, хотя бы это осталось неизменным между ними. Независимо от того, насколько сильно он завидует тому, кого Шото любит, по крайней мере, они все еще могут вот так подшучивать друг над другом, просто быть друзьями, которыми они всегда были. Изуку не нужно, чтобы Шото любил его так, как любит его сам Мидория. Они идут в класс бок о бок, Шото не отходит слишком далеко на случай, если Изуку понадобится опереться на него. Изуку этого не делает, но это всё равно хороший жест, независимо от того, ради их фальшивых отношений это или нет. По комнате разносится шепот, когда Шото сжимает его руку, напоследок, перед тем, как пойти к своему рабочему месту, оставляя Изуку сидеть за своим. Его кожа покалывает в том месте, где его коснулся Шото. Хагакурэ шепчет что-то на ухо Ашидо, глаза Яойорозу неотрывно следят за Шото, её губы стянуты в тугую линию, а Каминари хлопает Серо по плечу, указывая на них, что-то бормоча другу. Изуку обращает внимание на весь этот обмен мнениями, на ленивую ухмылку Киришимы, когда тот что-то говорит Каччану, а после они оба смотрят в его сторону. Он нервно сглатывает. Это не должно было привлечь столько внимания. Этого вообще не должно было случиться, его совесть кричит, а пальцы с трудом достают тетрадь, когда в класс всё-таки заходит Айзава-сенсей. Изуку отвлекается гораздо больше, чем следовало бы, на всех утренних уроках украдкой поглядывая на Шото, в надежде поймать его взгляд в сторону своей возлюбленной. Но, кажется, всё, что у него получилось — быть застигнутым врасплох пристальным взглядом, что совершенно несправедливо. То, как Шото всегда может ощущать его взгляд, выходит за рамки реальности, но факт в том, что всякий раз, когда он смотрит в сторону своего друга, тот либо уже оглядывается, либо взгляд скользит в его сторону всего несколько мгновений спустя. Стыд расцветает на щеках, но винить тут некого. Повезло, что Шото сидит позади, поэтому он не может точно увидеть какие-либо последствия своего неудавшегося расследования. Когда наступает обеденный перерыв, Изуку знает, что будет только хуже. Они будут на виду почти у всех в классе, и хотя Шото никогда не говорил, что влюблен в одноклассника, Мидория может с уверенностью предположить, что это так, учитывая факт, что Шото на самом деле не особо близок с кем-то за пределами этой комнаты, во всяком случае, не до такой степени. Шото сел рядом с ним, ближе, чем обычно, их колени соприкасались под столом. Только этого уже достаточно, чтобы душа Изуку взлетела до небес, но когда рука, оказавшаяся на его талии, притянула его ещё ближе, в груди начало что-то гореть. Он подавляет визг, игнорирует бесчисленные взгляды и убеждает себя, что сможет пережить это. Закончив со своим кацудоном, Изуку тянет свою дрожащую руку к Шото. Кончики его ушей горят, когда он нерешительно кладет ладонь на руку друга. Очако маскирует легкий визг под кашель, и Изуку чувствует, как температура с левой стороны Шото слегка повышается, когда он переворачивает ладонь, переплетая их пальцы. Его ладонь немного липкая, и Изуку списывает это на беспокойство. В конце концов, такое шоу должно быть реально нервным. Шото точно волнуется. Тем не менее, Изуку проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони Шото, как тот делал утром, чувствуя мягкость теплой кожи, и, чувствуя ответное поглаживание, старается не слишком в нем потеряться. Но только его тело действует так, будто у него есть собственный разум. Растворяясь в Шото, его душа наполняется необузданным чувством радости, и на одну единственную секунду он забывает, что все это подделка. Эта секунда — чистое блаженство. И именно она делает происходящее ещё более сокрушительным, заставляя сопротивляться внезапному порыву отстраниться. Это длится ещё пару минут, хотя кажется — часов, и к тому времени, когда они расходятся, чтобы пойти на дневные занятия, Изуку не может решить, разбивается ли его сердце из-за этого или из-за того, что произошло раньше в целом? Они немного отстают от остальной группы, когда Шото замедляется и дёргает Изуку за рукав, заставляя сравняться с ним. — Ты в порядке? — А? Да, моя нога уже не болит. — Я не это имел в виду, — серьёзно проговорил парень. — Хочешь прекратить это? Да! Нет. Я не готов вот так отпустить тебя! — А ты? — Шото посмотрел ему в глаза, задержав взгляд на пару секунд, и покачал головой в ответ. — Тогда и я нет, — напрасно убеждать себя, что это всё только для благополучия Шото, поэтому он даже и не пытается. — Но, ммм, может нам стоит установить дату окончания? Дедлайн. Если это сработает — значит сработает, но нет никакого смысла продолжать, если не будет никакого сдвига, правильно? — Это, — Шото умолкает, его голос звучит намного тише, подавленный разочарованием. — В этом есть смысл. Значит, к концу этой недели. Изуку кивнул, мысленно умирая от горечи. — Договорились. Тодороки сжимает его рукав сильнее, прежде чем наконец отпускает с тяжелым вздохом. Но затем в сознании Шото, кажется, щелкает переключатель, и он выпрямляется, крепко берет Изуку за руку и тянет его в объятия. Другая группа их одноклассников проходит мимо. Изуку удивленно вскрикивает, просматривая полдюжины лиц, запечатляя их в памяти, прежде чем Шото полностью сбивает его мыслительный процесс, уткнувшись носом в изгиб шеи. — Шото-кун, ты-ты что делаешь? — Поскольку у этого теперь есть срок годности, я должен максимально использовать всё, что у меня есть. Это не может быть ра́вно жестоким и милостивым: оно пронзает иглами Изуку прямо в грудь и одновременно вводит опрометчивый трепет прямо в его вены. Это подходящая аналогия. Всё это испытание похоже на наркотик, и Изуку определенно полностью зависим. Он знает, что в конце концов это его уничтожит, но никак не может выбраться. Вошло в привычку, и он не сможет избавиться от этого самостоятельно. Совершенно разрушительно. И он сам охотно пошел на это. Без возможности сопротивления, Изуку падает в эти объятья, позволяя себе закрыть глаза, вдыхая запах Шото. Они были близкими друзьями с первого года обучения в Юэй, но Изуку не помнит, чтобы они когда-либо были так близко друг к другу. Это совершенно иное чувство, какое-то прекрасное в худшем смысле этого слова, если знать правду. И все заканчивается слишком рано, когда Шото отстраняется, направляясь в класс с Изуку на буксире. С этого момента над их головами висят тикающие часы и, со стороны Шото, решимость заставить их план работать становится только сильнее. Каким бы глупым это ни было, Изуку начинает забывать, каково это, не иметь рядом Тодороки. Его тепло утешает, хотя на самом деле не должно. Каждый раз, когда он спрашивает Шото, рядом ли его любовь, какая-то его часть всегда надеется, что ответ «да», и он даже пытается не оглядываться, чтобы понять, кто это может быть. При каждом положительном ответе он пробует что-то новое: один раз опирается головой на плечо Тодороки, другой — кладёт руку ему на бедро, подыгрывая, пока они сидят друг напротив друга на диване. Иногда он даже забывает, что ему не стоило бы влюбляться сильнее, и лёгкие довольные улыбки появляются на лице при каждом застенчивом румянце его друга, который совершенно не предназначен для него. Дни, как казалось, пролетают слишком быстро, тревога вновь начинает трезвонить, и с каждым прошедшим днём он чувствует, как они становятся только ближе друг другу. Ближе, чем когда-либо раньше. Четверг подходит к концу, они делают домашнее задание перед комендантским часом, поскольку предыдущая тренировка Изуку длилась слишком долго. Всё почти закончилось, а Изуку всё ещё ни на шаг не приблизился к тому, чтобы узнать, в кого на самом деле влюблён Шото. Он даже не уверен, что их усилия вообще оказались плодотворными, поскольку не знает, на ком ему следует сосредоточить внимание, чтобы даже попытаться выяснить это. Похоже, единственное, что Изуку действительно удалось — привязаться сильнее. Он даже не может оторвать взгляд от Шото, игнорируя математические задачки перед своим носом. — Эй, Шото–кун… — слова ускользают из его рта вопреки здравому смыслу. Его друг любопытно мычит, прежде чем поднять глаза на Изуку, каким-то образом выбив дыхание из легких одним лишь взглядом. Чужие серо-голубые глаза всегда несправедливо обезоруживали. Сдерживая внезапное беспокойство, Изуку игнорирует раздражающий голос, говорящий ему, что незнание — блаженство. — Как думаешь, это работает? Наши липовые отношения. — Думаю, да. Желчь поднимается в горле Изуку, такая едкая, и он, как обычно, мысленно бьет себя за то, что был чёртовым идиотом. — Это хорошо, — голос звучит заглушённо и он, должно быть, мазохист, потому что всё равно продолжает. — И ты думаешь, этот человек наконец заметит твои чувства, ну, когда мы прекратим? — Я не уверен, но надеюсь, что да, — Тодороки прошептал в ответ, возвращаясь к своим записям. Это заставило Изуку приостановиться. Что-то в этих словах почему-то звучит немного странно. Но прежде чем он успевает это понять, на телефоне срабатывает будильник, напоминая о комендантском часе и заставляет его подскочить от пронзительного звука. — Думаю, это сигнал, что мне уже пора, — Шото собирает свои вещи в сумку. — Завтра утром в то же время? — Д-да, конечно, — Изуку, заикаясь соглашается. Пятница проходит в тумане новых ласковых прикосновений, которые — Изуку вновь забывает себе напомнить — ничего не значат. До смешного глупо то, как легко он наклоняется к каждому касанию, только чтобы понять, что взглядом всё равно сканирует комнату в поисках того самого кого-то. Их время вместе, если это можно считать таковым, скоро станет ничем иным, как воспоминанием. Хорошим или нет, Изуку еще предстоит решить. Это, вероятно, будет зависеть от того, сколько дней он будет собирать осколки своего разбитого сердца, когда Шото наконец воссоединится с загадочным человеком. С течением дня страх перед неизбежным концом становится почти невозможно игнорировать, и этот отчаянно цепкий дьявол внутри него вопит лишь громче. Изуку всё труднее смириться с мыслью, что парня придётся отпустить, труднее сдержаться, чтобы не обнять его в ответ, когда Шото тянется к его руке или талии, тяжело не провести пальцами по его шелковистым волосам и насладиться тем, как даже там температура разнится. На мгновение он задается вопросом, будут ли люди спрашивать о причине расставания, когда он так бесстыдно откровенно влюблен в Шото? Неважно, что он старался не слишком увлекаться ложью, с течением времени у него просто хуже получалось скрывать это. Как он может устоять перед этим, когда Шото настолько естественен в роли его парня, каким бы фальшивым это ни было для него? Когда они с классом собираются на один из вечеров кино, а Шото сидит рядом с ним на полу, накинув одеяло им на ноги, Изуку позволяет себе последнее утешение, неуверенно двигаясь чуть-чуть ближе, пока Каминари включает какой-то ромком, который выбрали девушки. Шото немедленно реагирует на его движение, готовясь положить руку ему на плечи, однако Изуку отстраняется. Ледяное чувство вины скапливается в его животе, но он делает вид, что не замечает, прислушиваясь к остановке собственного сердца. — Можем ли мы обняться вместо этого? –неловко прошептал Изуку, избегая взгляда. — Всё или ничего. Вместо ответа Шото слегка отодвигается от него, и Изуку почти думает, что это конец, давясь извинением на кончике языка. Шото подходит ближе к одному из диванов, взбивает подушку и кладет ее за собой, чтобы прислониться к ней спиной, развалившись, слегка расставив ноги. Он жестом показывает Изуку, чтобы тот подошел ближе, и он тупо моргает целую вечность, ошеломленный. Мидория даже оглянулся, чтобы убедиться, что Шото не подает сигнал буквально кому-то еще. Задыхаясь, Изуку подползает к Шото. Взгляды остальных заставляют его чувствовать себя еще более виноватым, когда он устраивается между чужих ног, спиной к животу, и кладет голову на левое плечо друга. Шото обнимает его за талию, прижимая к себе, уткнувшись носом в непослушные кудри. Фильм начинается, но Изуку не обращает на это внимания. Все его мысли смешались и кричат только об одном. Это неправильно, но кажется чертовски правильным. Тот человек наблюдает? Хочет ли он быть на его месте? А Шото? Если Изуку закроет глаза, все его одноклассники исчезнут, неизвестная любовь Шото перестанет существовать и они останутся только вдвоём. Здесь, в руках Шото, он чувствует себя безопасно и комфортно. Такое клише из глупых романов, но Изуку считает, что они хорошо сочетаются, как две части пазла, что были созданы быть рядом друг с другом, становясь цельной картиной. Но когда речь идет о головоломках, всегда есть более чем одна деталь, которая сочетается с другой. И Изуку, увы, не является частью картины, которую хочет завершить Шото. Но если он просто будет держать глаза закрытыми, если он просто забудет это на данный момент, он может почувствовать, как пальцы Шото выводят узоры на коже его рук, может просто почувствовать прохладное дыхание в своих волосах. Если Изуку сосредоточится достаточно сильно, он почувствует биение сердца Шото за своей спиной: оно довольно быстрое, но стабильно энергичное. Возможно, это из-за того, что он переживает, что может подумать тот человек, но Изуку опровергает эту мысль и вместо этого отсчитывает время с каждым ударом сердца друга. Каждый удар приближает их к концу, но это также еще один момент, который он проводит в желанных объятиях. Шото такой теплый, такой чудесно теплый. Если Изуку позволит воображению разгуляться, хоть на мгновение, он сможет притвориться, что это специально только для него. Его мысли начинают расплываться, кружась вокруг тепла и этого ровного, слегка учащенного сердцебиения. Изуку больше не может найти в себе силы переживать, его поглощает пустота. На этот раз он действительно позволяет себе наслаждаться этим. Возможно, это его последний шанс.***
Когда Изуку просыпается, его, словно обухом по голове, ударяет осознанием, что он вообще не помнит, как засыпал. Вот он обнимает Шото, а затем… Его сердце подскакивает к горлу, когда он чувствует что-то твердое и теплое, прижимающееся к его спине. Что-то, что определенно не является стеной его спальни. И он явно не на полу валяется. Его мягкий матрас прогибается под весом и… Разомкнув глаза со скоростью света, Изуку поворачивается, чтобы подтвердить догадку и лишь убеждается, наткнувшись на умиротворённое лицо Шото. Он не смог сдержать громкий вскрик, отталкиваясь, сразу же падая на пол. Это, должно быть, довольно неприятное пробуждение, но Мидория сейчас слишком занят, стараясь не умереть от инфаркта, чтобы извиниться. — Прости, — сонно пробурчал вместо него Тодороки. — Я не хотел тебя напугать. Я пытался оставить тебя тут и уйти в свою комнату, но ты не хотел меня отпускать. Ох, во имя… Даже во сне ты такой прилипчивый. Молодец, Изуку! — О, это… Всё в порядке, я просто-просто не ожидал увидеть твоё лицо, — Изуку дышит, успокаиваясь, его пульс снова опустился до приемлемого уровня. — Я тот, кому действительно стоит извиниться. Это ведь я вчера вечером перегнул палку, не так ли? Шото поджимает губы, слезая с кровати и садясь перед Изуку на полу, его брови слегка нахмурились. Изуку подавляет желание расправить эту морщину указательным пальцем, готовясь к возмущенной речи Шото, которая обязательно последует. — Я так не считаю. Думаю, это возымело ожидаемый эффект. –О-о? — у Изуку пересыхает во рту. Чем это хуже? Почему от успешности этого нелепого плана его тошнит даже больше, чем от факта, что Шото мог на него злиться? — Человек, который тебе нравится…он? — Думаю, он начинает понимать, — медленно поговорил Тодороки, добавляя следом скорое: –Может быть. Я надеюсь. Долгое время они просто смотрели друг на друга, и это тошнотворное чувство с каждым вдохом становилось всё невыносимее. — Кто это? — выпаливает Изуку, его нижняя губа слегка дрожит, а выражение лица Шото искажается почти незаметно. Изуку замечает, он просто не может понять. — Я пытался понять это с тех пор, как ты мне рассказал. Я знаю, что не должен был, у меня нет права любопытствовать, но всякий раз, когда я спрашивал, находится ли тот человек в комнате, ты отвечал, что да. И каждый раз казалось, что нет ни одного человека, который всегда был рядом. Так кто это? По мере того как Изуку продолжал говорить, его голос становился все выше и выше. — Или это не один человек? Это Хагакурэ? Кто? Шото кусает свою щеку изнутри, и грузно выдыхает спустя несколько мучительных мгновений, как будто это тяжелая работа — дышать. — Только один. И уверяю тебя, что он всегда был в комнате, когда ты спрашивал. –Тогда… Тогда кто? Шото-кун, пожалуйста, я просто… — слёзы, наконец, вырвались из глаз и его дыхание стало прерывистым. — Мне нужно знать, это сводит меня с ума, знаю, я не должен требовать этого от тебя, но я… Без предупреждения Шото наклоняется вперед, сжимая их губы вместе и эффективно останавливая паническую тираду зеленоволосого. Изуку почти — почти — целует его в ответ. Здравый смысл выброшен куда-то в космос, но чувство вины поднимает свою уродливую голову и заставляет оторваться от Шото, задыхаясь, с широко открытыми глазами и неистовыми мыслями. Он сжимает рубашку в районе сердца в тщетной попытке подавить боль, захлестнувшей его. — Что ты… зачем… здесь же нет … — Человек, которого я люблю сейчас в этой комнате, Изуку, –Шото дышит так, будто это причиняет ему физическую боль, его голос хрипит, а глаза зажмурены. Неровное дыхание Изуку прекращается вместе с какофонией звуков в его голове, всё это становится комом в его горле, когда он медленно, но верно обрабатывает слова Шото. — Сейчас… человек, которого ты любишь… В момент глупости Изуку оглядывается вновь, прежде чем остановить взгляд на Шото: тот отводит взгляд куда-то в сторону, пока щёки верно покрываются очаровательной розовой пылью. Внезапно в голове не остаётся лишних мыслей и Изуку падает спиной на пол, глядя в потолок. — Боже мой… — Я пытался… Пытался сказать тебе, но… Но я просто не смог, — сквозь боль и стыд проговорил парень и Изуку перебил его: — Ты… Ты согласился на фиктивные отношения со мной, зная, что ты мне тоже нравишься! — Я думал, что нравлюсь тебе. Думаешь, нравлюсь? — Шото разочарованно фыркает. — Это ведь ты предложил нам сфальсифицировать свидание, чтобы заставить кого-то там ревновать. Ты действительно не имеешь права судить меня сейчас, — Изуку открывает рот, чтобы возразить и тут же закрывает его. Прав ведь Шото. –Кроме того, это вроде сработало. Ты выглядел изрядно ревнивым. Я думаю. Ты действительно навлек на себя это. — Окей, ладно, я это заслужил, — признал зеленоволосый, потирая лицо с жалобным стоном. — Я действительно этого заслуживаю. Сделав еще несколько глубоких вдохов, вытирая слезы с глаз, Изуку вновь садится, копируя позу Шото. Тяжело вздохнув, он снова закрывает лицо руками: смущение, стыд и легкое раздражение просто кипят в нём. — Мне очень жаль… — бормочет Шото, и Изуку смотрит на него сквозь пальцы, наблюдая, как его лицо недовольно морщится. — Я не умею выражать… — он жестикулирует руками, затем вздыхает, признавая поражение. — На самом деле, ничего не умею. И я пытался сказать тебе, но ты не… понял. Потом ты предложил притвориться парой и я подумал, что могу попытаться заставить тебя увидеть, каково это. Глупая идея, я знаю, но… — Но это всё, что ты смог придумать? — Шото лишь пожимает плечами, ему явно стыдно. — Знаешь… Я действительно думал, что ты потрясающий фальшивый парень. Буквально слишком хорош, чтобы быть правдой. Забавно, как всё обернулось, — бормочет Изуку, глядя куда-то вдаль, поскольку всё, что он чувствует — беспорядок. — Что ж, пускай. Еще один пораженный вздох, что действительно должен был заставить Изуку почувствовать себя плохо или раздраженно, но на деле он лишь фыркает, прикрывая рот. Это неуместно, он не должен… Из него вырывается новый поток хихиканья, и он смотрит в сторону, отдаваясь приступу смеха. — Почему ты… — начинает Шото, и в его тоне уже заметна тень улыбки. — Мы такие… — Изуку задыхается, в уголках его глаз вновь собрались слёзы. Он не может и слова нормально сказать. — Я думаю, Бакуго назвал бы нас «гейской катастрофой» Это только заставляет Изуку смеяться сильнее, стуча кулаками по полу. Дышать становится всё труднее, но всё, о чем он мог думать — насколько глупа вся эта ситуация, насколько просто ее можно было избежать. Если бы только кто-то из них не был таким профаном в выражении чувств, если бы только Изуку не упустил из виду все очевидные подсказки. Шото придвигается ближе, и Изуку смотрит на него, все еще хихикая, словно сумасшедший, и теряется только еще больше, когда видит, как выражение лица Тодороки борется между встревоженным и веселым. Не в силах противостоять побуждению, Изуку обнимает его, все ещё дрожа от неконтролируемого смеха в перемешку со слезами, зарываясь в рубашку на плече, отчаянно нуждаясь в столь необходимом кислороде. Теплая рука успокаивающе поглаживает Изуку по спине. — Я так тебя люблю… — нежно бормочет Шото, и Изуку замирает, отстраняясь с широко открытыми глазами и радостной улыбкой. Он, должно быть, выглядел сумасшедшим, но и Шото не отставал, кажется, шокированный своими же словами. Их взгляды пересекаются и они теряют рассудок, вместе. Держатся друг за друга, смеясь над собственным идиотизмом, пока истерика наконец не стихает. — Замечательно, — и в это мгновение Изуку думает, что это того стоило. –Так гм… мы все еще прекращаем это по истечении срока? — спрашивает, возвращая себе возможность нормально дышать, и кладет голову на плечо Шото. — Да, мы должны, — немедленно прилетает в ответ. — Я не хочу больше фальшивых отношений с тобой. — И я нет, — Изуку улыбается. — Я официально приглашу тебя на свидание на днях. Совершенно очевидно, что ты не сможешь сделать это сам. — Кто бы говорил. — Справедливо, — Изуку снова хихикает. К счастью, припадок уже закончился. — Кстати, я тоже тебя люблю. Вероятно, мне стоит сказать это сейчас. — И я очень ценю этот жест, — слегка сжимая в объятиях, Шото зарылся лицом в его волосы, как делал это прошлой ночью. — Как бы то ни было, я никогда не считал это фальшивкой. — Что ж… буду рад получить оригинальную версию на этот раз, — Изуку вздыхает, наконец-то довольный, и снова обнимает его. Из груди Шото вылетает легкий смешок и Изуку целует его, закрывая глаза, наслаждаясь звуком, чувствуя сжимающиеся вокруг него руки. — Мне правда очень жаль. Мне довольно трудно говорить о чувствах… Всегда было легче показать и я изо всех сил старался выразить это действиями. — Я знаю. По крайней мере, сейчас. Ты был прав, я просто этого не замечал. Если вспомнить, то за это короткое время Шото ни разу не оглядывался, когда Изуку спрашивал о присутствии его любовного интереса, каждый раз глядя лишь на него, будучи полностью уверенным в своём ответе. А Изуку, будучи настолько уверенным, что человек, которого любит Шото, не может быть им, даже не заметил очевидного. Он смотрел, но не видел. В упор не замечал парня и его намерений. Даже в тот самый первый день всё существо Шото словно кричало, чтобы он, Изуку, понял, не так ли? Честно говоря, это не было яркой вспышкой в их жизни, но помогло осознать кое-что: действия Шото говорят намного громче, чем его слова, и, если Изуку действительно хочет быть с ним, ему, вероятно, следует научиться видеть. Может, ему самому стоит научиться говорить на его языке, и он думает — нет, он уверен, что сделает всё возможное. — Думаю, мне нужно небольшое подтверждение, — добавляет парень, на что Шото задумчиво мычит. — Но это то, над чем мы можем поработать, да? — Да, можем. Если ты этого хочешь. Кивнув самому себе, Изуку отодвигается ровно настолько, чтобы заглянуть в глаза напротив, сияющие совершенно новым светом. — Шото-кун, ты хочешь встречаться со мной? Хочешь быть моим настоящим парнем? Он расплывается в кривой ухмылке и Шото наклоняется ближе, нежно проведя кончиком носа по носу Изуку, прежде чем соединить их лбы, прикрывая глаза. Всё отходит на второй план, и Изуку чувствует, как его сердце наполняется спокойным чувством радости, горечь уходит в ничто, когда каждый выдох Шото мягко касается его разгоряченных щек. Они могут быть круглыми идиотами, но, по крайней мере, теперь они могут быть круглыми идиотами вместе. На этот раз по-настоящему.