***
Англия. 5 лет назад. — Александр! Александр, прошу, открой глаза! Я рыдала, и мои рыдания иногда переходили на душераздирающий крик. Дыхание перехватило, в горле встал ком, и я стала задыхаться. Это был первый приступ удушья. Кто ж знал, что теперь они будут сопровождать меня ближайшее время. Я медленно осела на холодный бетонный пол, восстанавливая дыхание и пытаясь рассмотреть безжизненное тело Александра сквозь белую пелену от слёз. И пусть моё тело тогда находилось рядом с ним, моя душа определённо была где-то в другом месте. Я не осознавала, что происходит. Все было как в дурацком фильме, где главная героиня — стойкая и боевая перед лицом смерти. И это, к сожалению, была не я. Вокруг была кровь. Лужа бордовой крови, которая продолжала растекаться. Мне было плевать. Я истерила, кричала, пытаясь заставить Александра встать. Мой мозг отказывался воспринимать тот факт, что любимый уже мёртв. Что я больше никогда не услышу его голос, не встречусь с ледяным взглядом голубых глаз. — Вставай же! Давай! С каждым отчаянным криком ко мне приходило осознание того, что ничего не исправить, но я не оставляла глупых попыток. В очередной крик мой голос сорвался, и я смогла лишь прошептать: — Прошу… Я снова взглянула на него. Глаза были закрыты, руки прикрывали рану, грудь его больше не поднималась от вздохов. Где-то вдалеке я слышала звук сирены скорой помощи. Будто из-под воды неподалёку от меня доносились голоса Манаки, Сэма, и ещё чьих-то. Остальные же звуки для меня исчезли. Была лишь я и он. Последний раз вместе. Тушь стекала по моим щекам чёрной рекой, и я в панике пыталась стереть слёзы, вперемешку с тушью, тёрла руками, но делала только хуже. Время остановилось в тот момент, в этом чёртовом амбаре. Я подняла дрожащие руки, которые были частично заляпаны кровью и грязью, попыталась отряхнуть, но всё размазала. Поднесла их к лицу Алекса. Остановилась в сантиметре от кожи, затем медленно, нежно коснулась щеки, шепнула: — Я люблю тебя. Всегда буду любить. На меня вновь обрушился шквал эмоций. Сердце разрывалось, с каждым ударом всё сильнее билось о грудную клетку, готовое вот-вот выпрыгнуть. Я не верила. Отказывалась верить. Наклонилась к Александру, коснулась его кофты и сжала с такой силой, что ткань слегка затрещала. Прислонилась лбом к его недвижимой груди, вдохнула запах парфюма, ставший таким родным. Вдохнула запах крови и смерти, который витал вокруг, продолжая рыдать от безысходности, и шептать. — Прости меня, родной, прости…***
Англия. Настоящее время. По щеке скатилась одинокая слеза, глаза мгновенно стали красными, как от бессонной ночи. Эмоций почти не осталось. Я загоняла себя всё больше и больше в состояние апатии, и если бы не Сэм, я бы, наверное, уже сделала бы с собой что-нибудь. Это было бы с моей стороны ужасно эгоистично-оставлять дочку сиротой. Но тогда, первые месяцы после смерти Алекса, мне это казалось единственным верным решением. — Я скучаю… Знала, что мне никто не ответит, но верила, что меня слышат. Прошло столько времени, но я помню всё до мелочей. И тот проклятый день, забравший мою любовь — тоже. Моя душевная рана не заживает, продолжает кровоточить. И Сэм каждый раз бережно «перебинтовывает» её заботой, поддержкой и теплом. Входная дверь вдруг открылась, и я услышала радостные возгласы дочери. — Мама! Мама! Быстро стёрла слёзы, чтобы избежать вопросов от своей любопытной девочки, и откликнулась. Она вбежала в кабинет, пронеслась ураганом по комнате, подошла ко мне и чмокнула в щёку, а затем затараторила. — Папа сегодня был моей лошадкой и катал меня на спине! А ещё мы гуляли на детской площадке! И ещё, ездили сегодня по магазинам! Дочка задыхалась от восторга, глаза искрились от счастья. Её хорошее настроение передалось и мне, я улыбнулась. В кабинет вошёл Сэм. — Надеюсь, тебе понравилось, — Его голос мягким эхом разнёсся по кабинету. И я поняла лёгкую улыбку в его тоне. Сандра радостно скакала по комнате. Она ни минуты не могла усидеть на месте, и вечно искала себе занятие. Интересно, в кого она такая? Вопрос, разумеется, риторический. Сэм поймал эту непослушную девочку и поднял на руки, закружил в воздухе. Дочка звонко рассмеялась, а когда оказалась стоящей на полу, и стала доставать Сэма с просьбой «Ещё!» — Солнышко, — я так ласково называла дочь, потому что она действительно им являлась для меня. — Подождёшь нас снаружи, ладно? Сандра кивнула и вприпрыжку покинула комнату. Как хорошо, что дважды ей повторять не надо. Как только дверь закрылась, Сэм сразу стёр улыбку с лица, и теперь уже оно выражало беспокойство. Парень подошёл ближе, обнял меня за плечи. — Ты плакала. Я сразу начала оправдываться. Ненавижу, когда люди замечают моё подавленное состояние. Для всех я — сильная, стойкая бизнесвумен Агата Харрис. Но Сэму ведь довериться можно. — Да, я. Он заглянул мне в глаза, полный серьёзности. — Это был не вопрос. Притянул меня ближе, и укутал в свои объятия. — Я знаю, ты по нему скучаешь. Сэм замялся, понизил голос, продолжил. — Я, честно говоря, тоже. Каким бы придурком он не был, я успел к нему привязаться, и даже сдружиться. Смерть — всегда тяжело. Мои плечи задрожали, в носу закололо, будто сотни малюсеньких иголочек, и я бесшумно разрыдалась. Рубашка Сэма заботливо впитывала все мои слёзы, оставлявшие огромное мокрое пятно. Полицейский прижал меня ещё крепче к себе, и стал укачивать, как ребёнка. — Чшш, тише-тише. Я слушала его голос, сейчас такой низкий, спокойный, отключившись от остального мира. От меня он, очевидно, слышал только горькие всхлипы. Я просто выплёскивала все свои накопившиеся эмоции. Всё, что держала в себе до этого. Я вжалась в Сэма сильнее, сжимая край его рубашки. Тёплые, нежные пальцы перебирали и гладили мои волосы, и я постепенно стала успокаиваться. — Всё будет хорошо, тенши, я тебе обещаю. Парень чуть отстранился от меня, и коснулся моего подбородка, заставляя поднять его вверх. Ничего не говоря, Сэм принялся заботливо вытирать мои слёзы и слегка растекшийся макияж. Я лишь водила глазами туда-сюда, наблюдая за действиями парня. Он наклонился ко мне, и оставил лёгкий поцелуй на моей щеке. Большего наш правильный Сэм себе не позволял, понимая, как грубо с его стороны целовать девушку, страдающую после смерти самого близкого для неё человека. Да, Сэму очень хотелось признать, что я теперь его. Но это было не так. Он не думал о том, что ведёт себя как-то неправильно. Его воспитали так, что он уважает любую девушку, даже ту, что ему отказала. Так же молча Сэм полностью отстранился и взял меня за руку. Крепко-крепко.***
Мы ехали домой. Сэм расслабленно держал руль, и очевидно, прибавил газу, потому что машина слегка зарычала. Мы неслись по почти пустой трассе, освещённой множеством фонарей. Было видно, что парень чувствует себя абсолютно спокойно, комфортно. Ничего удивительного для бывшего стритрейсера. Сандра заснула сзади, в детском кресле с принцессами, которое сама же и выпросила. Я бы могла быть строгой матерью, и отказать. Но, во-первых, тогда бы я сама злилась бы на себя, потому что хотела, что бы для дочери я была хорошей матерью, и во-вторых, Сэм убедил меня не делать этого.Что ж, теперь понятно, почему она так любит «папу». Я перевела взгляд на пейзаж за окном. Повторяющиеся ели, одинаковые фонари, и пустота. Создавалось впечатление, будто мы ездим кругами. Ничего нового. Прикрыла глаза. Всё-таки, нужно прекращать работать на износ, а то так можно и до гроба дойти. Может, я и хотела этого первый год после смерти Алекса, я поняла глупую, но с этим простую вещь — если я осталась жива, значит, так нужно. В салоне приятно дул кондиционер, и пахло ароматизатором с вишней. Кажется, я его и покупала. Снова погрузилась в воспоминания.***
Швеция. 5 лет назад. Моросил противный мелкий дождь. Земля слегка размякла под моими ногами, и теперь подошва кроссовок оставляла необычный узор. Мой жёлтый сарафан в мелкий цветочек трепыхался от сильного, как мне казалось, штормового ветра. Тебе он нравился, помнишь?.. Шепнула я в пустоту. Этот сарафан был на мне в наше первое нормальное свидание. Я помню его до мелочей: ночное небо, букет пионов в моих руках, он рядом со мной… Да, Александр умеет быть романтичным. И, боги, как мне не хватало таких моментов с ним. Мне всегда было бы мало, если говорить честно. Я посчитала символичными надеть именно этот сарафан, как знак того, что я всё помню. Все наши встречи, наши свидания. То, как мы проводили время вместе. Я запомнила все мелочи, связанные с ним. Всё, что ему нравилось во мне, всё, что он любил. Я заправила непослушную прядь за ухо, подошла ближе и опустилась на корточки. Ладонь стала холодной от прикосновения к мокрому камню. Я провела рукой по выбитой красивым шрифтом надписи: «Александр Нильсен. 1995-2021» Слёзы потекли ручьём сами. Я наклонилась к серому, в чёрную мелкую крапинку, камню, прислонилась лбом. Я любила так делать с Александром. Чувствовать близость, слышать его дыхание. Было для меня в этом жесте что-то такое родное, тёплое. Слёзы падали на без того уже мокрую землю. С тихим, шелестящим звуком падали на цветы, взявшиеся из ниоткуда. Терялись в них. Я шептала, шептала, шептала. Знала, что он выслушает, и мне станет легче. Только вот как «говорить» с ним о том, как мне без него же тяжело? Что мне так тяжело, что хочется кричать, что я не выношу этого одиночества. Правда, его частичка все-таки осталась со мной. Моя доченька. Я не глядя коснулась живота, погладила его. Мой тихий шёпот затерялся в шуме деревьев, капли дождя мешались со слезами и стекали по лицу. За спиной раздались шаги, я обернулась. — Здравствуй, Агата. Я вымученно улыбнулась уголками губ, кивнула в знак приветствия. Оливия очень изменилась за эти месяцы. Её лицо чуть осунулось, глаза потеряли то живое, те искорки в глазах, которые мне всегда нравились в Оливии. В них сейчас лишь боль. Боль потери. Боль одиночества. Ей тоже невероятно тяжело. Потерять мужа, а через столько лет вдруг потерять сына… Она аккуратно подошла ближе, будто боялась меня спугнуть, как хищник жертву. Мягкие бутоны красных тюльпанов опустились на землю, и тут же окрасились в противный коричневый цвет грязи. Дождь оставлял мелкие искрящиеся капли на лепестках, придавая им какой-то зачарованный вид. Я медленно наблюдала за ее неторопливыми движениями. Она села рядом со мной, протянула руки и обняла меня. — Я знаю, ты любила его. Её шепот над моим ухом приятно обжигал. В груди кольнуло от слова «любила». Неправильная фраза, подумала я. До сих пор люблю. — Я тоже. Только я любила его с самого рождения, а ты полюбила взрослого человека. Со сложным характером, с вредными привычками. Голос Оливии казался мне громом, что отдавался в ушах. Мы сидели так буквально пару минут, но мне казалось, будто целую вечность. Я смотрела на надгробие, но взгляд будто был устремлён сквозь него. Создалось впечатление, что Оливия даже не дышит. Но я знала, что если не внешне, то внутренне она плачет. Несмотря на свой статус, стойкость и упорство, она хрупкая, разбитая женщина. Дождь продолжал хлестать меня по волосам, одежда покрылась мокрыми пятнами, а мы сидели в обнимку перед могилой Александра, не в силах отпустить.***
Англия. Настоящее время. — Мы приехали, — голос Сэма прозвучал неожиданно громко, и я распахнула глаза. — Прости, не хотел тебя напугать. Я вышла из машины, и тихо захлопнула дверь, чтобы Сандра не проснулась.Она ведь как и отец — очень чутко спит. Забавно наблюдать за тем, как же Сандра похожа на Алекса. Я ведь даже имя ей дала Александра. В память об отце. Сандра также любит шутить, влезать в неприятности. Хотя, частично это и от меня. Но самое главное и прекрасное, что Сандра взяла от семейства Нильсенов — голубые, глубокие как океан, глаза. Сэм аккуратно отстегнул ремень безопасности, взял дочь на руки. Она пробурчала что-то невнятное сквозь сон. Мы с Сэмом переглянулись, он улыбнулся. Я вернула ему улыбку в ответ. Забрала свою сумочку с заднего сидения, закрыла машину и поспешила к Сэму. Вошла в дом, оставим Сэма позади, нащупала выключатель. Мягкий желтоватый свет от люстры разлился по комнате, освещая большую её часть. В прихожей витал непонятный запах, ставший, на удивление, родным. Сбоку от меня мелькнул Сэм, поднимающийся на второй этаж в детскую, с Сандрой на руках. Села в гостиной на красный маленький диванчик, который купила пару лет назад, потому что он показался мне милым. Вдохнула воздух полной грудью, почувствовала лёгкость. Плечи расслабились сами собой. Усталость накатила на меня, застала врасплох. Тёплые ладони накрыли мои холодные плечи, я обернулась. — Идём, Агата. Тебе стоит отдохнуть. Я кивнула, лениво потянулась и встала. Устало прижалась к боку парня. Поддерживаемая его рукой, побрела наверх.