Уязвимость

      Когда Юрий открывает глаза, перед его взглядом возникает прячущее вид голубого неба брюхо Ба'ула. Он редко когда позволял себе задремать прямиком на палубе, и всё же сейчас дал обрушившейся на тело слабости взять над ним верх. Последние события окончательно выжали его морально. Всё ещё сложно осознать произошедшее за последние часы и поверить, что они потеряли Эстель.       Стоит ему только вообразить в голове болезненное выражение лица подруги, как ладони тут же невольно стискивают крепче ткань пледа, видимо, принесённого какой-то доброй душой. Подобное же чувство кипящей, туманящей мышление злости, всплывало в нём и раньше — когда тот ублюдок Дедеччи похитил бластию из Нижнего Квартала, пользуясь нищенствующим положением живших там бедняков и безразличием Империи к их судьбе; когда зажравшийся собственной властью Раго сделал из жителей Капуа Нор свой личный корм для подвальных монстров; когда этот напыщенный павлин Кумор эксплуатировал бедняков в Хелиорде, кормя их обещаниями о несбыточном…       Переживания Юрия прежде всегда были связаны с бедными людьми как с общностью. Его справедливость всегда была для всех, а не для кого-то конкретного. А теперь… Теперь он, надо же, нервно переживал из-за одной-единственной девушки, в противовес всему, во что верил раньше. — Проклятье, — после сна его голос кажется более хриплым и низким, чем обычно, из-за чего невольно хочется прокашляться, чтобы выплюнуть неприятный ком. — Плохой сон?       Юрий вздрагивает, обернувшись в сторону. Джудит сидела рядом всё это время? Кажется, да. Она согнула одну ногу в колене, обняв и положив на ту щёку так, чтобы лицо было повёрнуто к нему, а другую наоборот выпрямила. Как всегда, она кажется одновременно и ленно-расслабленной, и собранной, как дикая кошка в укрытии, выжидающая во время охоты свою добычу. Этим она невольно напоминает ему самого себя.       Впрочем, не стоит умалять — они действительно очень похожи: оба любят драться и держат в уме больше, чем говорят вслух. И как бы не обострилось его отношение к ней после её побега, она была голосом разума их команды, который он действительно уважал. — Не совсем. Но близко.       Джудит улыбается в своей привычной, мягкой манере: — М-м-м, ты переживаешь из-за неё?       Она не говорит имён, да и имена тут совершенно излишни. Юрию хочется куда-то спрятать взгляд, ведь фиолетовые глаза Джудит смотрят слишком проницательно, будто могут вскрыть находящиеся в глубине его души переживания и вытащить их на поверхность все разом. Пугающе-довлеющее чувство, сказать по правде, но Юрий пытается не поддаваться ему, ведь тогда ощущение уязвлённой гордости непременно скажет ему уйти. — Да, — он выдавливает это тихо, и даже для этого ему приходится приложить массу усилий. После этого он ненадолго замолкает, а Джудит продолжает смотреть этим мучительно-понимающим взглядом. — Я был тем, кто открыл для неё мир за пределами замка. Обещал Флинну и ей самой, что она будет в безопасности. И не справился.       Говорить тяжело. Особенно о собственных ошибках. О чужих, чёрт возьми, куда проще. Юрий ухмыляется открыто, как привык, пытаясь спрятать за этой бравадой чувство вины и переживания. В конце концов, он негласный, но признанный лидер их группы, и ему совсем по-детски хочется казаться товарищам крутым и сильным, пусть даже сейчас рядом с проницательной и читающей его как открытую книгу Джудит это выглядит плохой миной при не менее плохой игре. — Ты забавный, Юрий, — отвечает она совсем будто невпопад, улыбаясь пространно и так нечитаемо. — Довольно внезапный переход, — он хмыкает, пряча своё внутреннее смятение словами подруги. — Почему же?       Джудит отвечает не сразу, испытывая терпение. Поднимается с кошачьей ленцой и грацией в движениях, потягивается, после чего облокачивается о бортик корабля, глядя задумчиво на проплывающие мимо облака. Юрий поднимается следом, но вместо того, чтобы смотреть вперёд, прислоняется к бортику спиной, складывая руки на груди. — Я впервые вижу человека, так отчаянно испытывающего вину, но упрямо её отрицающего. Это забавно.       В её голосе Юрий совсем не слышит осуждения. Или, по крайней мере, она умеет хорошо лгать (но они оба знают, что это не так). И от этого становится как-то ещё страннее. Джудит следит краем глаза за его реакцией, отстукивает ноготками по бортику какой-то мотив. Почему-то всё происходящее ощущается крайне нервно и напряжённо. — Ты же ведь поэтому накричал тогда на Флинна?       Подсознательно Юрий ждал этого вопроса всё это время. Того самого, который он на самом деле боялся задать самому себе. Когда возле Йормгена они столкнулись с Алексеем, объявившим себя виновником всего дерьма, что случалось на их пути прежде, когда Флинн пришёл, казавшийся таким потерянным и разозлённым на ситуацию… Наверное, Юрий действительно облажался.       Он был зол на Флинна. За то, что он доверял Алексею. За то, что он подчинялся его приказам. За то, что не задавал никаких вопросов по поводу их разумности. Алексей стоял за всем, начиная от самого первого происшествия с бластией и кончая похищением Эстель. Если бы… Если бы его удалось раскрыть раньше, то возможно стольких проблем удалось бы избежать. И никто бы не схватил её, и ей бы не пришлось сейчас страдать.       По крайней мере, тогда Юрию казалось так. Но, к счастью или к сожалению, он не был дураком. Ну, или ему хотелось так думать. — … Даже если бы Флинн раскрыл его раньше, это бы ничего не изменило, — наконец, Юрий выдавливает ответ, не мигая глядя на узоры деревянного бортика.       Флинн был новоиспечённым капитаном, а Алексей — командиром Имперских рыцарей с напрямую подчиняющейся ему гвардией, которая в норме подчиняется только императору. Даже если бы Флинн проявил больше критичности, это не остановило бы ни Раго с Барбосом, ни Кумора, ни уж тем более самого Алексея. А если бы Флинн в его положении начал бы пытаться задавать вопросы… Возможно, в таком случае его бы сейчас рядом с ними не было. Чёртова иерархия и законы, которыми аристократичные ублюдки вертят как хотят. — Ты не хочешь поговорить с ним об этом? — Джудит кладёт руку ему на плечо и кивает в сторону внутреннего помещения корабля.       Для той, кто в большей степени интересуется битвами, в свои девятнадцать она действительно слишком мудра, и от этого делается не по себе. Юрий не привык к тому, чтобы его учили. Не привык к тому, чтобы полагаться на других хоть в чём-то. Но, возможно, Храбрая Весперия действительно немного его изменила. Если он часть группы, то он должен полагаться на других и чему-то у них учиться. В конце концов, не только ему учить всех жизни. — Если придётся к слову, — он улыбается криво, заглядывая в девичье лицо. Джудит чуть закатывает глаза.       По хорошему, поговорить действительно надо. Но стоит только подумать о том, что ему нужно извиняться перед человеком, который всегда и во всём был на шаг впереди, и лишь теперь Юрий почувствовал, что смог его нагнать и даже возможно обойти, и неприятный ком образовывается в горле снова, не давая нормально дышать.       Чёрт. Он никогда раньше об этом не задумывался, но… Кажется, он довольно хреновый человек. — У тебя чертовски сложный характер, Юрий, — Джудит посмеивается, вторя его мыслям, — этот звук мягкий и изящный, как и всё в этой девушке, кроме её языка.       Юрий невольно поправляет у себя в голове её реплику на «Ну ты и мудак», и это уже звучит куда более правдиво. — Какой уж есть, — он неопределённо пожимает плечами, запрокидывая голову. Когда смотришь наверх, Ба’ул заслоняет собой бескрайнее небо, и потому вместо облаков он скользит взглядом по полосам на его необъятном брюхе. — А я-то думала идейный вдохновитель создания Храброй Весперии последний человек, который будет бегать от собственных проблем. — Я недолго, обещаю. — Я запомнила.       Джудит улыбается, наконец отходя от бортика, направляясь к каюте. Как всегда расслабленная и непоколебимая — трудно представить её сломленной и срывающейся, и если бы Юрию не довелось увидеть её искренний страх за Ба'ула, он бы точно не поверил, что у неё вообще есть хоть какие-то уязвимости. — И… Юрий, — она заговаривает, прежде чем открыть дверь. — Мы спасём Эстель. Так что не кори себя за то, что ты уже не в силах поменять.       Сердце в груди заходится ударами сильнее, и если бы Джудит не была ещё тут, он бы приложил к нему свою руку. Она знает, куда бить, даже без копья. — Спасибо, Джуди.       Возможно, это первый раз, когда он признаёт перед кем-то из их компании свою уязвимую слабость. Но почему-то… Это совсем не так страшно, как казалось Юрию раньше. Дело ли в том, что той, перед кем он так обнажил свою душу, оказалась близкая ему по духу Джудит? Чёрт знает. — И извини, — говорит он перед тем как подруга уйдёт. Тихо, возможно слишком тихо, чтобы кто-то услышал. Однако критианское ухо Джудит слегка дёргается, улавливая этот звук, и Юрию кажется, будто он видит возникшую на её губах слабую улыбку.       Впрочем, наверное, это тема для уже совсем другого разговора, направленного только на них двоих. Что-то подсказывает, этот разговор снова состоится по правилам Джудит. И почему-то он совсем не против этого.