Вкус январского кофе на твоих губах

      — Я тоже хочу кофе, — надуто говорит Чонгук и непозволительно близко приближается своим лицом к лицу Чимина.       — Пф, так купил бы себе тоже, — отвечает Чимин и показательно, с усмешкой на пухлых губах, отпивает горячий напиток.       — Но все деньги уходят на хёна, — возмущённо выпрямляется Чон.       «Мило», — думает про себя старший, но улыбку от этого зрелища прячет за стаканом.       — О, нет-нет, не строй тут из себя самого бедного и несчастного. Сам ведь с нашей первой встречи предлагаешь мне кофе, — защищает себя Пак.       — Хён, я бариста, конечно, я предложил тебе кофе в нашу первую встречу, — говорит Чонгук, как будто объясняет что-то маленькому ребёнку.       Из Чимина вырывается смешок, когда он осознаёт, что Гук не понял шутку.       — Но ты продолжил предлагать мне кофе даже вне своей работы, — с победной улыбкой отвечает старший, закидывая ногу на ногу. — Ну, а я приноровился и не стал отказывать себе в бесплатном кофе, — продолжает он и по-доброму усмехается, когда видит недовольный взгляд кроличьих глаз.       Чимин никогда не мог отказать себе в удовольствии подразнить донсена, ведь тот дразнил своего хёна намного больше, оставаясь при этом безнаказанным.       — Чимин, ты такой подлый, — говорит негодующе Чон, но прищуренные из-за улыбки глаза сдают его с потрохами. — Чимин подлый, — тянет он, наваливаясь на плечо друга.       — Для тебя — Чимин-хён, мелкий, — якобы оскорблённо возмущается старший и не сильно бьёт лежащего на нём парня по коленке. Чонгук на это лишь слабо толкается. Так они и сидят некоторое время.       Чимин не уверен, зачем снова встретился с Чонгуком, почему не ушёл через те восемь минут. Наверное потому, что он знал, что младший обязательно придёт. Придёт, чтобы снова подразнить своего хёна. И хоть со стороны всё может казаться наоборот, но дразнят здесь именно Пака.       — Хён, — из мыслей Чимина выводит голос младшего, — я всё-таки очень хочу попробовать кофе, — говорит Чонгук и поднимает голову с его плеча.       — Гук, я же сказал, что не собираюсь делиться с тобой своим кофе, — не сдаётся Пак и в знак этого делает несколько глотков из своего стакана. Сейчас они, наконец, играют по его правилам.       — Я совсем немного, — отвечает Чонгук и, Чимин бы очень хотел сказать что-нибудь язвительное в ответ, если бы не почувствовал горячее дыхание на своих губах, а затем и сами губы Чона.       Как и всегда, это случилось неожиданно. Не то, чтобы Чимин не думал, когда шёл сюда, что это может произойти снова, но да, он думал. Думал о каждом их таком поцелуе, который выбивал весь воздух из лёгких. И это так несправедливо, думает Чимин. Ведь это он должен смущать вот таких маленьких мальчиков («Ты старше всего лишь на два года», — слышится голос Гука в голове), а не они его. Тем не менее, Пак тает от чужих губ.       Сначала Чонгук просто прижимается к губам Чимина, но затем, плотнее придвинувшись к парню и запустив пальцы с накрашенными ногтями в его волосы на загривке, проводит по губам языком, пробуя кофейный вкус.       Старший капризничает, не отвечает на поцелуй, держится стойко. Он не понимает, что между ними происходит, он не знает, кто они друг другу и чего добивается Чон. Он просто играется с ним? Они друзья с привилегиями? Или же что-то большее и куда более серьёзное? Чимин не знает.       Видимо, Чонгук понимает настроение старшего, и отстраняется. Чимин открывает глаза и видит перед собой внимательный взгляд друга. Пак чуть ли не вздрагивает, потому что кажется, будто младший заглянул прямо в душу, узнал всё самое сокровенное. Чимин отводит взгляд, смотрит куда-то вниз. Хочется сказать «Забей, не бери в голову», но он молчит, потому что до этого ничего не говорил. Чонгук в это время гладит его по щеке большим пальцем, как бы успокаивая. Он вновь приближается к его лицу и шепчет:       — Хён.       Чимин не поднимает взгляда.       — Мой любимый Чимин-хён, — не сдаётся младший, а у старшего сердце вот-вот пробьёт грудную клетку.       Чонгук снова начинает целовать его. Сначала целует в обе щеки, затем ведёт дорожку поцелуев по линии подбородка, почти невесомо целует в лоб, а потом снова прижимается к его губам. Чимин должен признать, что поцелуи Чона имеют свойство успокаивать, но и одновременно с этим в старшем всё бушует. Чонгук вновь отстраняется и прижимается лбом ко лбу Пака, который, в свою очередь, переводит дыхание от переполняющих его эмоций.       В последние две недели он без остановки думал о том, что происходит между ними. Порой хотелось плакать от незнания, хотелось накричать на этого мальчишку за то, что привязал Пак Чимина к себе своей глупой кроличьей улыбкой, мускулистыми руками с татуировками и сладким ароматом кофе. Но пройдя через все стадии принятия, Чимин решил действовать, а именно — признаться, высказать всё то непонимание, которое царапает его изнутри. Он не собирался делать это сегодня, но вот он сидит здесь, тёплые руки Чонгука держат его собственные и Чимин не может сегодня смолчать.       Страшно, очень страшно, так страшно, что ладошки потеют даже на зимней улице. Но это больше нельзя продолжать, ведь Пак не может ошибаться, ну, просто не может. Он не мог придумать себе влюблённый взгляд своего дорогого донсена, не мог назвать все случайные прикосновения Чона таковыми, ведь после них тот улыбался так смущённо, но довольно. И сам Чимин не мог сдержать улыбку от такого вида младшего. Да и само по себе молчать о своих чувствах — это глупо. Да, тебя могут отвергнуть, и Чимина отвергали, но а как же вера в лучшее? Лучше он попробует и возможно будет отвергнутым, чем не попробует и будет жалеть об этом, присвоив себе звание труса.       Пак сжимает ладони Чонгука, обращая на себя внимание. Тот открывает глаза и вопросительно смотрит на своего хёна. В его глазах Чимин видит звёзды. От этого у него перехватывает дыхание и…       — Чонгук, я тебе нравлюсь? — выпаливает он раньше, чем успевает подумать.       Господи, какой же Пак трус. Он же хотел сам признаться в своих чувствах, а не вываливать всю ответственность на Чона. Тем не менее, Чимин старается держаться так, будто всё так и должно было произойти. Это сложно, когда буквально в паре сантиметров сидит Чонгук, шокировано раскрывший глаза от этого вопроса.       Секунда, две, три, и прошла уже целая вечность, пока Чимин дожидается ответа. Он уже ненавидит себя за то, что задал этот глупый вопрос, поставивший его в такое положение. Парень не выдерживает и хочет начать оправдываться, сказать, чтобы друг забыл обо всей этой ситуации, но тот не даёт Чимину произнести что-либо.       — Хён, ты сейчас серьёзно? — искренне шокировано спрашивает Чонгук и Чимин от этого чувствует себя полнейшим идиотом. Пак ничего не отвечает, а лишь нервно сглатывает, при этом широко раскрыв глаза. Он тоже удивлён и не понимает, что происходит.       — Нравишься ли ты мне? — продолжает Чон усмехаясь и медленно приближаясь к старшему вплотную. Ох, как Чимин (не)любил эту ухмылочку, которая означала «я сейчас кое-что сделаю, а тебе потом жить с этим».       — Да я… — Чонгук говорит это прямо в приоткрытые губы Чимина, — просто обожаю своего хёна, — смотрит сначала на губы, а потом резко прямо в глаза.       Мин чувствует, как сгорает заживо от этого взгляда и слов. Он чувствует себя таким слабым рядом с Чон Чонгуком, ведь это всё, что ему нужно было услышать, чтобы впасть в эйфорию счастья.       Чимин впервые сам целует Чонгука, обхватив его лицо своими маленькими ладошками. И оба улыбаются в поцелуй, чувствуя на губах друг друга сладкий привкус январского кофе.