Проект «Неоновый Генезис»

Никто не желает выполнять грязную работу. — Госпожа Кацураги, оба объекта готовы. Темноволосая слегка улыбается, прикусывая дужку очков. — Отлично. Надевайте на образцы ошейники С.О.О. и переместите их в заготовленные места жительства. Девушка, сообщившая о готовности эксперимента, вздыхает, собираясь с мыслями. — Майор Кацураги, вопрос из личного интереса. Почему именно «Лонгиния» и «Табрис»? При разработке проекта, «Нерв» создали пять типов объектов, однако, Мисато избрала странное сочетание для «пробного» запуска. Женщина поворачивается к подопечной. — Если мы хотим продать нашу разработку Парижу, стоит проверить насколько быстро объекты могут прийти в негодность, — Мисато заходит за спину девушки и открывает два изображения на экране, — Лонгинию пожирает одиночество. Когда состояние достигнет пика, она сблизится с Табрисом, ведь рядом больше никого нет. Объекты уверены, что они подростки. Они стерильны, поэтому могут заниматься сексом без вреда нашему делу, это лишь подкрепит привязанность. — Непокорность Лонгинии, — шепчет девушка. — Заставит Табриса взбунтоваться, — заканчивает Мисато Кацураги.

***

Все, что осталось от Токио, было лишь руинами когда-то процветающего города. Так было всегда — вышестоящие лица решали все за целые нации и культуры, страдающие за своих политиков и вынужденные принимать удары как данность. В очередной раз мир просто не выдержал, из-за чего и был разрушен. Это все ещё был Токио, теперь вернувшийся далеко назад, ставший миром, заключённым у маленького клочка земли, что однажды утратит свои возможности. В новом мире сплетались прогресс и жёсткий ручной труд, и новые законы, в виде исключения, нарушавшиеся. В воспоминаниях «детей Генезиса» их было пятеро, каждый с историей жизни и почти каждый, с печальной смертью. Только, это никогда не было правдой. Кацураги сама наполнила подростков этим, желая изучить то, как правила, подкрепленные примерами, воздействуют на объекты. А может, так она пыталась скрасить собственное одиночество. Нагиса и Сикинами практически не контактировали, оставшись вдвоем. На бумаге, это было отличным результатом. В идеале, объекты не должны сближаться. На деле же, Мисато понимала, им просто нужно время на обдумывание своих «воспоминаний». Рыжеволосая Аска пыталась унять боль предсказуемыми способами: девушка злилась; кричала, оставшись за закрытой дверью или пыталась занять себя чем угодно, кроме собственных мыслей. Только все вокруг напоминало ей о Мари. Темные волосы рассыпаются по плечам, прикрывая собой розовый цвет костюма. Илластриэс широко улыбается, поворачиваясь к девушке. — Как всегда, закончили быстрее всех. Выбирай, чем бу-- Слышится выстрел, Аска чувствует жжение в левой руке, и, выхватив пистолет, выпускает в ранившего ее мужчину четыре пули — символ смерти. — Хей, прин., — Мари падает на пол, застонав от боли, — цесса… Аска закрывает лицо руками, подтягивая ноги к телу. Илластриэс никогда не была для нее объектом, только партнёром или просто Мари, со своими мечтами и надеждами, оборвавшимися моментально. Лонгиния бросается к поверженной. Темноволосая ещё дышит, а ее кровь медленно застилает пол и пачкает чужой костюм. — Что у вас? — тут же слышится в наушнике, — Я получила сигнал от Илластриэс. — Мисато! Мисато, она ещё дышит! — Лонгиния, отступай. Это приказ. Ее тело-- Аска обрывает связь, продолжая сидеть на коленях перед побледневшей возлюбленной. Наклонившись, девушка осторожно снимает ошейник с тела Мари, на прощание касается своими губами ее, ещё тёплых. И отступает. Натянув длинную майку, идёт в сторону кухни. Там, достав выпечку из духовки, она ставит ее на стол. Аска накидывает парку и поправляет волосы, смотрясь в зеркало. Цокнув, девушка тратит ещё пару минут на непослушную челку, а после выходит из дома, захватив пирог с собой. В секторе всего восемь домов. Каору живёт на другом конце, хотя, нужно всего десять минут, чтобы сделать круг по всему поселению на холме. Три стука подряд, обозначающие, что пришла именно она. Сикинами мнется, ожидая, пока юноша откроет ей, а когда это происходит, протягивает ему угощение и сжимает губы. — Сегодня годовщина ее смерти. Каору отрезает по куску пирога и раскладывает по тарелкам. Сев, складывает ладони в молитвенном жесте. — Что ты делаешь? — на лице Лонгинии застывает вопрос, однако, после ответа, она лишь строит гримасу недовольства. — Лилим читают молитву перед едой, — осознав глупость своих действий, парень опускает руки на стол, — Прости, я… Не подумал. Лилим, так дети Генезиса называли людей, появившихся естественным путем. Лилим были работягами, живущими внизу, Лилим была и Майор Кацураги. А ещё, Лилим-преступник застрелил Мари год назад. Отдавать дань их традициям сегодня — неуважение к усопшей. — Илластриэс была самой веселой из нас, — Нагиса нарушает тишину, заметив, что спутница даже не притронулась к еде. — Мари слишком уподоблялись Лилим и жила их мечтами. Хотела закончить службу и побывать в других городах, или почесть все книги в мире. Табрис накрывает ладонь рыжеволосой своей. — Наш мир не так огромен, чтобы эта мечта была неосуществима. — Только Мари никогда ее не осуществит, — сквозь зубы цедит Лонгиния, вырывая руку.