close your... gestalt

Полтора дня скучания заметно сказываются на Диме, когда этим пятничным утром она подъезжает к концертному залу «Новой волны», прилетев ещё вчера вечером, но не став беспокоить его перед сном. Наверняка он сильно устал после трёх съёмочных дней, раннего перелёта, репетиции и выступления вечером. И, конечно, априори был бы рад её видеть, но Поля не сочла нужным позвонить или написать ему. Её и так стало слишком много в его жизни, и пока не ясно, плохо это или хорошо. И если хорошо, то для кого? А если плохо, то почему? Он крепко сжимает её в своих объятиях, расплываясь в счастливой улыбке при виде неё и чувствуя себя таким счастливым, словно у него день рождения, а не творческий вечер; словно она его подарок, а не подруга, любезно согласившаяся выступить с ним. Её не было на «Новой Волне» несколько лет, сколько бы ни звали и ни настаивали организаторы, а стоило ему только написать ей и предложить реализовать их общую долгожданную мечту спеть в дуэте, как не прошло и пятнадцати минут, а они уже выбирали песню. Тот их разговор в гримёрке не прояснил ровным счётом ничего, потому что какой бы близкой она ни была, он не хотел посвящать её в подробности своих взаимоотношений с бывшей или почти бывшей девушкой. Не потому что есть, что скрывать, а потому что ей эта информация ни к чему. Потому что она не рассказывала ему о своем разводе, хоть он и не спрашивал. Он списал всё на то, что очень устал от «Голоса» с непривычки, а ещё эти репетиции и бесконечная подготовка к концерту. Он нашёл кучу отговорок своему тогдашнему состоянию и весьма не банальной просьбе угоститься её успокоительными, а ей оставалось только поверить его словам, чем, собственно, всё и закончилось. А теперь она снова рядом, спустя полтора дня: прилетела ради него, хотя могла бы сказать, что не готова к такой огромной нагрузке за одну лишь неделю, но не сказала. Для него важно её присутствие. Для неё важен он сам. У них справедливый бартер - равнозначный обмен. Всю репетицию Дима думает лишь о том, как красиво их голоса сливаются в единый поток слов и звуков; и как внутри всё обрывается от каждого её мелизма, за которые он готов продать Богу душу, только бы слушать это целую вечность. Он знает, что вечером всё будет отлично, и что за это выступление заведомо можно не волноваться. Разве что, в хорошем смысле. Они не пересекаются до самого вечера: он весь день готовится, а она отлёживается в номере, толком не выспавшись прошедшей ночью и даже днём не сумев подремать, словно организм выражал какой-то свой протест на всё, произошедшее за эту неделю. Простуда окончательно отступила, а морской климат и вид из номера на Чёрное море только усилил эффект. Весь вечер он носится от сцены до гримёрки и от гримёрки до сцены, переодеваясь и изредка нарываясь на журналистов за кулисами, которые, будто специально, выбирают самое «подходящее» время для интервью. Но пронестись мимо неё он не может, хоть и по-прежнему торопится... Она слишком красивая, чтобы он прошёл мимо, не предприняв попытку обнять её. Попытку, которая определенно засчитана, а остальное – второстепенно. Приятное томление в груди перед выходом на сцену не покидает их обоих до самого выступления, а потом тугой комок развязывается где-то внутри, и он ощущает себя на другой планете, не иначе. На той, где нет счёта времени; шести проёбанных несовместных лет; обид и недосказанностей; а также детей, мужей и мопсов. Где их разделяет лишь социальная дистанция от одной микрофонной стойки до другой. И больше ничего. Совсем ничего. - Невероятная, потрясающая... - он не успевает подбирать слова, да и тех не хватает, чтобы описать все его чувства и эмоции в эту секунду. - Любимый мой... - выдаёт она, вовремя вспоминая, что в зале достаточно тех, кто готов поспорить с данным утверждением, - Наш любимый... Чей он в итоге любимый, они так и не успевают разобраться: благо на сцену опускается подобие занавеса, хоть как-то спасающего ситуацию, и не доводя её до абсурда. И они ещё тысячу раз благодарят друг друга за кулисами, а потом он снова готовится к выходу на сцену, а она убегает переодеваться и собираться на афтепати, где непременно обещала быть не только ему одному.       После концерта у него остаётся буквально 40 минут, чтобы прийти в себя и добраться до ресторана, а ещё успеть повыяснять отношения в машине по пути, потому что конфликт никуда не делся вместе с его помощницей, что всё же соизволила прилететь в Сочи, уже было почти уволившись и освободив жилплощадь. С этим они решили разобраться по возвращению в Москву, снова отложив свои разборки на почве недопонимания, и, может быть, всё-таки нелюбви... Он спускается со сцены, удерживая её за руку и глядя прямо в глаза. Это единственный за сегодняшний день момент, когда он может никак не объяснять свои действия даже самому себе и не искать в них логики. Не быть рациональным. Быть искренним. С ней. Он крепко сжимает её руку, до последнего не желая отпускать, даже тогда, когда это становится необходимо, и она сама высвобождает свою руку из его хватки и продолжает танцевать. Они не обращают внимания на видеосъёмку, что ведётся вокруг, и на айфоны в руках почти каждого. Они не чувствуют никакой опасности, пока в зале есть Рудковская, у которой всегда есть план «Б». В прямом, сука, смысле. Он поёт буквально пару песен, а потом передаёт микрофон и бразды правления этим вечером в руки Шатунова, больше не имея ни сил, ни желания петь. За прошедший день он исчерпал свой лимит и уже практически голос. Она тоже задерживается здесь ненадолго, заглянув на афтепати чисто символически; чисто для галочки. Ей всё ещё ужасно хочется спать, и потому она довольно быстро и незаметно для присутствующих ретируется, ни с кем не прощаясь. Дима стоит на сцене в тот момент, когда она забирает свою сумку и направляется в сторону выхода. Он видит её издалека, но не может спрыгнуть и побежать следом. Не может даже крикнуть, чтобы остановить. Он покорно продолжает о чём-то переговариваться с присутствующими, уже будучи не в силах дождаться начала не своей песни. Он срезает зал посередине, прямо через толпу, минуя просьбы сделать селфи или просто поболтать. Он торопится и очень хочет успеть, вылетая на улицу в тот момент, когда она ещё у входа, ждёт водителя. - Хотела сбежать, не попрощавшись? - с неким укором уточняет он, разумеется, в шутку. - Не хотела тебя отвлекать, - виновато пожимает плечами блондинка, - Спасибо за вечер, всё было замечательно! - Не останешься? - зачем-то всё же спрашивает он, выуживая из кармана пачку сигарет. - Я очень устала и валюсь с ног, - оправдывается она, изначально надеясь избежать этих уговоров и сообщить о своём уходе уже в такси через сообщение. - Может, я тебя провожу? - предлагает Билан, которому буквально ничего не стоит прокатиться вместе с ней до отеля и вернуться назад. - Нет, ну, ты что? Тебя же там все ждут! - напоминает Поля, не желая чувствовать себя виноватой ещё и за то, что украла его с его же афтепати. - Я хотел поговорить с тобой... - вдруг начинает он, чувствуя, что более подходящего момента уже не будет, но её машина, как назло, подъезжает именно сейчас, - Насчёт твоего дня рождения... - Одну минуту, пожалуйста! - в приоткрытое окно машины кивает она, адресуя эти слова водителю. - Ладно, езжай, не буду тебя задерживать, - отмахивается он, не умея так по щелчку формулировать свои мысли, да ещё и такие мысли. - Я тебя слушаю, - заверяет Пелагея, быстро проморгавшись и мотнув головой, чтобы чуть взбодриться, - Что там с моим днём рождения? - Да неважно, Поль, в другой раз, - отвечает Дима, теперь уже не считая нужным говорить всё это, - Спасибо, что приехала! Я очень рад, что ты была рядом сегодня! У неё нет сил настаивать на продолжении разговора, который он вот-вот хотел начать, и потому она с радостью поддерживает его идею закончить этот вечер прямо сейчас. Без каких-либо воспоминаний и обсуждений. - До завтра, - улыбается она, в энный раз за сегодня подаваясь вперёд и крепко обнимая его за шею. - Спокойной ночи, - шепчет на ухо он, в следующую секунду открывая заднюю дверь и помогая ей сесть. Он закуривает, едва машина трогается с места, даже машет ей рукой каких-то пару секунд, но чувствует себя полным идиотом, что не сказал того, что хотел; что отпустил её вот так; и что не решился уехать вместе с ней. Возможно, стоило быть чуть настойчивее... ну, хотя бы чуть-чуть...