***
Первый шаг, второй, третий. Виктория нащупала нож, спрятанный под медным подносом, и стальной клинок похолодил ее тонкие пальцы. Скоро все будет кончено. Через мгновение султана Сулеймана не станет, и ее миссия будет выполнена. Она отомстит этому варвару за гибель любимого мужа! Но почему ей так сложно решиться? Девушка остановилась, чтобы перевести дыхание. Сейчас она вдохнет, выдохнет, а потом одним ударом поразит своего врага. Сердце колотилось все сильнее, будто собирается выпрыгнуть из груди или разорваться на мелкие кусочки. — Что с тобой, хатун? — шепотом обратился к ней один из стражников. Виктория подняла на него испуганный взгляд. И совершенно неожиданно для себя она увидела, что небо сегодня удивительно ясное и прозрачное. Ни одно облако, ни одна птица не нарушали чистоты бесконечной лазури. Ветер шелестел в изумрудной сочной зелени деревьев. В воздухе разливался доносившийся с кухни аромат щербета. Почему сейчас не война? Почему они не в крепости под воем орудий? Там она бы смогла поразить султана не раздумывая, но теперь руки не слушались, ноги будто нарочно уносили ее подальше от беседки. — Ничего, просто солнце сегодня слишком горячее, — только и смогла выдавить из себя Виктория. Она едва не выронила поднос и поспешила удалиться во дворец.***
Ночь уже давно вступила в свои права, во дворце Хатидже все спали. Только в одной комнате горела одинокая свеча. Виктория сидела на постели, перебирая деревянные четки с крестом. Горячие слезы стекали по щекам девушки, темные волосы беспорядочно спадали на плечи. Она вся была погружена в молитву и не замечала ничего вокруг. «Прости, Ариэль! Прости, любимый! Я снова предала тебя! Я не смогла, не смогла! Наверное, Господь оставил меня за нерешительность. О, святая Виктория! Я плохая дочь Церкви и своего отечества, у меня нет той крепости, что была у тебя!» Слова лились сами собой, перемежаемые рыданиями. Бледный рассвет занимался над землей, веяло прохладой. Виктория подошла к окну. На востоке поднималось огромное красное солнце, окрашивая золотом все вокруг.***
— Садыка, тебя зовет госпожа, — в дверях показалось взволнованно-радостное и немного ехидненькое лицо Оливии-хатун, одной из многочисленных служанок. Девушка отложила вышивание и с тяжелым сердцем направилась в покои Хатидже-султан. Она предполагала, о чем пойдет разговор, и предчувствия не обманули ее. Хатидже-султан находилась в прекрасном настроении, что бывало не так уж часто. Молодое лицо озаряла светлая счастливая улыбка. Виктория поклонилась. — Госпожа. — Садыка-хатун, у меня есть для тебя отличная новость, — она посмотрела на служанку, любуясь произведенным эффектом, — Ты выйдешь замуж! Свадьба назначена на завтра! — За кого, госпожа? — Виктория знала ответ, но приличия ради надо было спросить. — За Насуха-эфенди. Он замечательный человек и очень любит тебя. Ты рада, иншалла? — Не могу выразить как, госпожа! — Виктория изобразила улыбку, а затем поцеловала шелковый подол платья сестры султана в знак глубочайшей признательности.***
План сорвался. Эта мысль стучала в висках, заглушая шум окружающего мира. После свадьбы она уйдет в дом Матракчи, и об убийстве Сулеймана не может быть и речи! Виктория проклинала свою нерешительность. Оставалось только одна нить, по-настоящему связывающая ее с прошлым, которую надо было обрубить как можно скорее. В порту как всегда было много людей. Купцы, грузчики, рабы, торговцы безделушками и сладостями — все смешались в разноязычную и разноголосую толпу. Одни грузили на корабль огромные мешки, другие снимали с кораблей не менее огромные ящики. Слышались песни, ругань, властные окрики. Виктория спрялась за телегой с бочками и закрыла лицо платком. Винный запах проникал сквозь дерево, и девушке казалось, что она пьянела от него. Маленькая записка будто жгла руку. Вдруг внимание ее привлек человек в европейском костюме. Это был невысокий юркий мужчина лет сорока-сорока пяти. У него были маленькие холеные руки, которые то прятались в карманы, то с поразительной быстротой извлекались из них. Лицо, покрытое густой щетиной, казалось крайне озабоченным. Виктория собралась с силами. — Эй, послушай, — обратилась она к пробегавшему мимо грузчику, — Не окажешь ли мне услугу? Я щедро заплачу. — Что нужно сделать, красавица? — Видишь чужеземца, который крутит перстень? Отдай ему записку и скажи, что это от подруги Виктории, — девушка сунула серебряную монету в загорелую ладонь, — Согласен? Награда была очень щедрой, и грузчик тут же побежал исполнять поручение. Виктория молча наблюдала за ним.***
— Господин, вам просили передать записку, — Луи Богарне обернулся. Перед ним стоял смуглый жилистый человек лет сорока. Его одежда выцвела от солца и пота, лицо и руки покрывала портовая пыль. Он явно не был похож на девушку, которую Богарне ожидал уже полчаса. — Кто вам отдал ее? — удивленно спросил мужчина, разворачивая кусочек бумаги. — Девушка, подруга Виктории, она так назвала себя, — грузчик помялся на месте, — Лица я не разглядел, оно было закрыто платком. — Она ждет вас с ответом? Грузчик оглянулся. — Я не вижу ее сейчас. Вероятно, она уже ушла. — Плохо, — вздохнул Богарне. Его белая рука скрылась в кармане, а мнговение спустя уже снова появилась с медной монетой, зажатой между пальцами. — Держи, выпьешь за мое здоровье. — Спасибо, но я не пью, господин, — грузчик отвесил легкий неуклюжий поклон и удалился. Луи Богарне посмотрел ему вслед, снова перечитал записку, затем порвал ее и бросил на мостовую. В записке было несколько строк: " Я подложила яд в шербет султана Сулеймана. Заподозрив неладное, хранитель покоев заставил меня выпить весь стакан самой, что я и сделала. После я хотела принять противоядие, но его нигде не было. Глупо погибать, не исполнив клятвы, глупо уйти из-за собственной ошибки. Голова кружится, в груди жар. Скоро я встречусь с Ариэлем. Передайте мой последний поклон королю Лайошу».***
Виктория возвращалась во дворец. По ее щекам катились слезы, но девушка не замечала этого. Она никогда не решилась бы отравиться в случае провала, и напрасно было убеждать себя в обратном. Самоубийцы не попадают в рай, а, значит, о встрече с Ариэлем на небесах не могло быть и речи. Но и другая причина удерживала Садыку на земле. Причина, существование которой она пыталась отрицать- любовь Насуха-эфенди. Мысль о том, что он почувствует, узнав об ее смерти, останавливала Викторию. Девушка остановилась и присела возле старого дома. Она чувствовала себя ужасно уставшей, но груз на душе, как не странно, стал лечге. — Хатун, ты нездорова? — над ее ухом раздался высокий женский голос. Виктория подняла глаза. К ней подошла женщина лет пятидесяти в светлом платье и таком же светлом платке. В руках она держала подбитый глиняный кувшин. — Сегодня ужасная жара, выпей воды, тебе станет легче, — не дожидаясь ответа продолжила неизвестная. Виктория слабо улыбнулась, когда брала стакан. Холодная влага действительно помогла, и мысли девушки приняли более определенное направление. Против кого она воевала? Против Сулеймана? Но ведь вокруг него были такие же люди, как при дворе короля. Они так же любили, дружили, так же волновались и радовались. Виктория вспомнила Матракчи. Она сама удивилась тому, что запомнила, каким неподдельным счастьем светились его глаза, когда он был рядом с ней. Это его она называла варваром про себя? Или может, Гюльфем или Хатидже? Или маленьких шехзаде, жизнями которых пришлось рисковать ради короля Лайоша? Виктория почувствовала, что потерялась. Она просто хотела ответить злом на зло, убить врага. Но под удары попадали невинные люди. А сколько ненависти и злобы появилось в ее душе? Виктория вдруг поняла, что в погоне за местью утратила себя настоящую. «Что делать?», — бил в висках немой вопрос. — У тебя есть родные в этом городе? Мать, отец, муж? — поинтересовалась женщина. В глазах Виктории-Садыки появились радостные огоньки. — Жених есть, я сама пойду к нему. Спасибо тебе! — и быстрыми шагами она побежала во дворец Хатидже-султан. Он как всегда ждал ее. Немного смущенный, трогательный в своей любви и совсем не похожий на Сулеймана. Девушка еще издали заметила крепкую фигуру ученого. И тихая радость впервые за все это время разлилась в ее сердце. Она ускорила шаг и направилась навстречу будущему мужу. — Насух-эфенди, — Виктория поклонилась мужчине. — Здравствуй, Садыка. Хатидже-султан уже сказала тебе о моих намерениях? — в голосе Матракчи несмотря на выдержку послышались нотки волнения. Девушка улыбнулась. — Для меня честь стать женой такого человека, как ты. И я с нетерпением жду этого момента. После этих слов Насух-эфенди просиял. Он взял ее руку в свои, и Виктория почувствовала, что мужчина дрожит. Его храброе сердце было сейчас полностью открыто и беззащитно перед ней. Девушка все поняла. Ледяной панцирь на ее сердце дал трещину, и весенняя нежность разлилась по душе Садыки. Ей захотелось, чтобы этот человек никогда не сомневался в ней, ее преданности и симпатии. Садыка положила руку на его ладони и ласково погладила. Насух-эфенди едва дышал от счастья.***
Виктория поднялась с постели и подошла к окну. Сегодня была ее первая брачная ночь. Точнее, вторая. Девушка невесело усмехнулась про себя. Почему это не случилось там, в крепости, с Ариэлем? Она побыла его женой всего час, а потом овдовела. За что? Воспоминания о погибшем возлюбленном не покидали Садыку, однако сейчас ей не хотелось просить у него прощения. Не было желания и бежать в хаммам, чтобы поскорее смыть прикосновение чужих рук к своему телу. Но эти руки не были чужими и враждебными. Нежность и страстность Насуха-эфенди не имели ничего общего с властной похотью султана. Виктория вздрогнула при воспоминании о той ночи, ей снова стало на миг гадко от себя. И вдруг спасительная мысль осенила ее. «Что же я думаю, глупая?» — поругалась про себя Виктория и поспешила к мужу. Матракчи крепко спал. Девушка скинула легкие комнатные туфли, забралась на постель, обняла его и положила голову на грудь. Послышались мерные удары сердца, и Виктория успокоилась. В объятьях Насуха-эфенди она не чувствовала себя одинокой, было уютно и даже радостно. Она прижалась к мужу покрепче, и он проснулся. — Что такое, Садыка, почему ты не спишь? — Захотелось обнять тебя, — улыбнулась девушка, снова кладя голову ему на грудь, — Ты против? — Вот уж нет! — улыбнулся в ответ Насух- эфенди, обнимая жену.