Светофоры

      Будучи совсем нетерпеливым парнем, Чифую терпеть не мог поездки загород, особенно если те были в загородный дом семьи Баджи. Год назад мама друга заметила близкое общение двух ребят и стала звать Чифую на редкие выходные погостить у них, соблазняя возможностью выбраться на речку. За целый год эта возможность так и не наступила, но поездки в весенне-летний период выдавались регулярные — два раза в месяц. Город и первые поселки за его чертой разделяли железнодорожные переезды с бесконечными светофорами и невообразимо длинными шлагбаумами. Неподалеку находилась станция, в которую вели несколько путей, разделяя и без того небольшое расстояние между городом и поселками на еще несколько частей. Чифую не помнил ни одного дня, когда бы они не остановились на каждом из светофоров, сначала ожидая поезд, а затем провожая в дальний путь. Путей было не так много, но куда они вели Чифую не знал, да и знать не хотел, ему было комфортно в родном городе.       Очередной светофор и мама Баджи глушит мотор, открывает окно и поджигает сигарету, ждет, пока проедет поезд. Баджи в этот момент угрюмо смотрит в окно и думает о чем-то своем, казалось бы, совершенно не обращая внимания ни на Чифую, ни на маму, ни на бесконечные светофоры перед переездом. И Чифую не мог этого понять, казалось бы, никого в машине не заботят эти светофоры, они словно их не замечают. Однажды в голове пронеслась мысль, что они привыкли к ним, научились жить с ними, словно махнули на них рукой и просто выжидают момента, когда можно будет снова завести машину и поехать дальше еще пару десятков метров до следующего светофора, который определенно не будет зеленым. Чифую хотел обсудить это с Баджи, но прикусил губу, ведь скорее всего Баджи такой же — привыкший — не понял бы его, если бы Чифую заговорил на эту тему. «Эти светофоры невыносимы, да?» — «Ты ударился что ли?» Баджи волновало что-то внутри него, его совершенно не заботили переезды и красные светофоры, так что и искать сочувствия у него не было никакого смысла.       Когда светофоры заканчиваются до дома остается всего ничего — двадцать минут. Это время Чифую тратит по утрам на завтрак, днем на уборку в своей комнате, а вечером на то, чтобы потянуть за собой Баджи в переулок за магазином манги и увлечь в долгий поцелуй. Перед поцелуем буквально мгновение, которое тратиться на две или три фразы — терпкая смесь банальности, сладости и интимности. Воспоминания этих фраз вызывают мурашки по коже, желание спрятать лицо в подушке и зарыться в одеяло — прямо по самые горящие от смущения уши. Чифую сгорает от подобных фраз — надеется забыть к утру, что говорил нечто подобное, а Баджи наоборот наслаждается ими, сладко нашептывая любимому человеку. Каждый раз Чифую думает о том, что хорошо бы избавиться от этой «бюрократической процедуры» перед поцелуями и перестать говорить настолько смущающие вещи, которые в этот самый короткий момент кажутся самыми правильными, словно без них поцелуя не случится. Но эти слова раз за разом произносятся, а поцелуй, как их обязательное продолжение, случается. Его радует только то, что до следующего утра мозг позволяет не анализировать все сказанное и дает спокойно уснуть.       За всю поездку Баджи не проронил почти ни слова, продолжая вглядываться в быстро сменяющийся пейзаж за окном — его мама любительница быстрой езды, как и он сам. Чифую подвинулся ближе, на то самое место посерединке сзади, с которого, по заверению взрослых, проще простого вылететь «вперед головой». Рука у Баджи лежала на сиденье, и подвинувшись вплотную, Чифую взял его ладонь в свою, слегка сжимая и пряча между их телами. Руки у Баджи всегда были теплые и слегка влажные — ровно такие, какие хочется сжимать раз за разом, ощущать у себя на щеках и затылке, а чуть реже — целовать ладони, поднимаясь быстрыми поцелуями по фалангам и облизывать кончики пальцев языком. Происходящее дальше часто зависело от настроения самого Баджи. Бывали дни, когда он мягко убрал руку и переносил её на затылок Чифую, притягивая ближе к себе и утягивая в поцелуй. Наиболее редкими бывали случаи, когда Баджи силой проталкивал пальцы поглубже в рот Чифую, вынуждая обсасывать их. И это смущало Чифую ничуть не меньше, чем фразы, брошенные в пылу возбуждения.       Баджи сжал руку Чифую, наконец оторвавшись от окна и проверив, не наблюдает ли за ними мама. Но она все также вела машину, внимательно следя не за самой ровной загородной дорогой, которая с каждым километром все больше походила на обычную проселочную дорогу, пока наконец не стала ей. Машину трясло на кочках, а рука Баджи сжимала руку любимого человека все крепче. Разговор они так и не начали, но Чифую было достаточно и этой малости.       За поворотом уже виднелся нужный дом — небольшой двухэтажный. Ноги сводит от желания побыстрее подняться на второй этаж, закрыться в комнате прямо напротив лестницы и обо всем расспросить Баджи. Что произошло? Почему молчал всю дорогу? Такие ситуации напоминают Чифую в игру «Монополию», словно он встал на клетку «шанс» и должен тянуть карточку, а она гласит — «вернитесь на три клетки назад». Именно это и происходило с отношениями у них с Баджи — умалчивания, которые постоянно исходили со стороны Кейске. Как бы хорошо не продвигались их отношения, Баджи всегда найдет о чем не сказать, заставляя Чифую играть в экстрасенса. На удивление, у него уже начинает получаться, но ощущение того, что их отношения постоянно откатываются. Делая вместе три шага вперед, Баджи делает один назад. Не сговариваясь, покидав сумки на пол, парни сразу же бегут к лестнице — резко тормозят и поворачивают, словно на перегонки поднимаясь на второй этаж. Последним прибегает Чифую и закрывает дверь, наваливаясь на нее спиной и быстро защелкивая замок.       Баджи уже сидит на кровати, пытается отдышаться после гонки и улыбается, ярко сверкая глазами.       — Эй, я опять первый.       — Чему ты радуешься? — устало вздыхает Чифую и отталкивается от двери, неторопливо подходя ближе к кровати, — Еще совсем недавно ты выглядел таким оживленным, в чем дело?       — Не понимаю, о чем ты, — отмахнулся Баджи, — Иди сюда.       Он демонстративно подвинулся ближе к изголовью кровати, хотя места на ней было и без того более чем достаточно, и похлопал рядом с собой. Чифую встал напротив Баджи и устало вздохнул. Спорить с Баджи, который пытается что-то скрыть — абсолютно бессмысленная трата времени и сил, словно, когда перегорает лампочка долго щелкать переключателем, и смотреть на нее в ожидании невозможного чуда, которое никогда так и не происходит. Чифую опускается на колени прямо рядом с Баджи, заставляя его пошире раздвинуть ноги. Он упирается на его колени локтями, а сам тянется к его лицу, едва ли поднимаясь с пола. Весь вид Чифую напоминал котенка, который лежа пытался дотянуться до чего-то своей мордочкой. Баджи запустил пальцы в волосы своего парня и склонился, чтобы быть с ним лбом ко лбу.       — Я имел в виду на кровать, — Баджи слегка сжал шелковые пряди.       — А я имел ввиду твое странное поведение по дороге сюда. Тебя что-то беспокоит?       Баджи размеренно перебирал пряди волос, смотря прямо в широкие и любознательные глаза Чифую. Вздохнув, он слегка отстранился и поцеловал вздернутый нос Мацуно, будто это должно что-то объяснить.       — Все хорошо, веришь?       Вместо ответа Чифую приподнялся и накрыл губы Баджи своими, начиная размеренный поцелуй с совсем легких касаний, постепенно захватывая нижнюю губу Баджи и слегка посасывая ее. Чифую щурился от прядей длинных черных волос, которые случайно спадали ему на лицо, но так и не потянулся за тем, чтобы убрать их. Баджи, приоткрыв глаза, сам заметил эту оплошность, и, прервав поцелуй, собрал свои волосы в совсем неаккуратный хвостик, который так и норовил распасться в любое мгновение, вновь скрывая за собой влюбленный поцелуй.       — Ты сегодня совсем нетерпеливый, котенок, ну иди сюда, — опять эти до невозможности смущающие слова, которые Чифую словно пропустил через себя, полностью растворяясь в до безумия соблазнительном голосе Баджи, и, зажмурившись, потянулся на встречу еще сильнее, вставая на колени и обвивая шею любимого руками, крепко прижимая себе, заставляя Баджи сильно нагнуться вниз. А Баджи влюбленно смотрел на то, как Чифую в очередной раз робко целовал его, и дышал, казалось бы, через раз.       Баджи отвечал намного увереннее — жадно сминал губы и покусывал верхнюю губу парня, а затем зализывал языком, словно проверяя, не прокусил ли случайно. В этом не было бы ничего страшного, губу Чифую мог поранить где угодно, и никто точно бы не подумал на поцелуй, но ощущение того, что все вокруг точно знают о них, никуда не исчезало.       Губы у Чифую — как всегда — до безумия мягкие и сладкие, которые хочется целовать до тех пор, пока они совсем не покраснеют, пока не начнут болеть. Такое было несколько раз — ночью в парках, где они целовались до беспамятства часами, не в силах оторваться друг от друга. Они жались друг к другу в старых беседках и на скрипучих качелях, тяжело дышали друг другу в губы, но ни разу не заканчивали из-за того, что надоело. Их первый поцелуй этим и закончился — Чифую сидел на коленях у Баджи, сжимал обеими руками его волосы, в панике не осознавая, что их можно куда-то деть кроме головы, а Баджи забрался ими под футболку Мацуно, поглаживая живот, обвивая тонкую талию, еще не найдя в себе смелости даже задрать ненавистную тогда футболку повыше.       Баджи грубо сжимает растрепанные волосы Чифую, выворачивая голову выше, чтобы углубить поцелуй. Им было мало и хотелось почувствовать разгоряченное поцелуем тело каждой клеткой, упиваясь и растворяясь в запахе любимого человека. Они разделяли одно желание на двоих — провести вечность, наслаждаясь друг другом, сплетясь языками и прижиматься крепче, сильнее запутываясь в шелковых волосах.       Чифую прерывает затянувшийся поцелуй и горячо выдыхает в раскрытые губы Баджи, который притянул Мацуно обратно к себе и запечатлел на его губах еще несколько коротких поцелуев, напоследок проводя по ним языком.       Хотелось большего, тяжелое дыхание никак не удавалось выровнять — Чифую вдыхал и выдыхал через рот, затуманенным взглядом неотрывно смотря в глаза напротив. Они не говорили друг другу ни слова, выжидая, кто решит прервать затянувшуюся тишину первым, но вместо этого Чифую быстро поправляет волосы, которые слишком сильно растрепались из-за сильной хватки Кейске во время поцелуя, и обводит рукой уже вставший и пульсирующий член в штанах Баджи. Даже сквозь слой одежды это прикосновение завело и пронеслось миллионами искр по нервам, заставляя Баджи зашипеть сквозь сжатые зубы, чтобы подавить рвущийся наружу стон удовольствия.       Возбужденный Чифую резко потянул футболку Баджи выше и провел мокрую дорожку языком от кромки штанов до ярко выраженных ключиц, он задержался у затвердевших сосков, поочередно обводя языком каждый, слушая тяжелые вздохи сверху. Он был готов захлебнуться в собственном желании, когда снова почувствовал на своем затылке крепкую руку.       — Чифую, что же ты…       Собственное имя, сорвавшееся с обожаемых губ, вперемешку с еще непрошедшим переживанием и диким стуком сердца в ушах, окончательно срывает все тормоза. Руками он быстро перемещается к пуговице на штанах, которая поддалась уж слишком легко. Чифую бросил быстрый испытывающий взгляд наверх, и поймав искрящийся взгляд Баджи, потянулся к собачке, подцепил ее зубами и быстро потянул вниз, а следом, заставив Кейске слегка приподняться, приспустил штаны сразу с нижним бельем. Возбуждение, так долго томившееся внутри, вырывается наружу и заставляет окончательно забыться в эмоциях, которые накрывали как никогда прежде. Чифую бросил последний вызывающий взгляд на Баджи, прежде чем поправить волосы у лица и, опустив голову, мокро провести языком по члену и вобрать его почти на всю длину.       Чифую слышал, как в ушах эхом отдается стук собственного сердца — самое оглушительное, что он когда-либо слышал, перекрывающее почти все остальные звуки кроме сдавленного хрипа сверху, потому что Баджи не мог позволить себе ничего громче, но даже это ласкало слух, смешиваясь с собственным сердцем. Чифую сосал ровно так, как Баджи ранее направлял его, стараясь доставить максимум удовольствия: плотно смыкал губы, и, задержав дыхание, старался взять как можно глубже. Он иногда сбавлял темп, чтобы оттянуть кожицу и облизнуть край головки, а затем снова взять в рот, ускоряя темп. Из рта обильно течет слюна, а из-за желания доставить как можно больше удовольствия чертовски не хватает воздуха. Чифую отстраняется и сладко облизывает губы, обхватывает рукой член Баджи и похлопывает им по своей щеке, при этом открыв рот пошире. Он так видел в одном из порно и безумно хотел попробовать, но мысли уже были безумно ватными и думать особо не хотелось, все, что представляло важность — сияющие глаза сверху.       Баджи ведет рукой по волосам и крепко хватает за них, отстраняя от себя, и Чифую готов умереть за то, чтобы Баджи побыл грубым и громким с ним. Они смотрят друг другу в глаза, пока Баджи наконец не притягивает Чифую к себе для смачного и долгого поцелуя, вынуждая практически залезть к себе на колени.       Чифую стонет от собственного возбуждения, непослушными пальцами пытаясь расстегнуть на себе брюки, но поцелуй отбирает буквально все силы, не позволяя сосредоточиться на чем-либо другом. Рассудок уже давно ушел на второй план, не позволяя заставить тело проявить хоть толику терпения. Словно в тумане, Баджи заставляет его лечь рядом на кровать, а сам нависает сверху, руки жадно скользят под футболку, оглаживая худое тело: ребра, которые стали выпирать, когда Чифую выгнулся навстречу ласке, и до безумия соблазнительные бедренные косточки. Баджи целует каждый миллиметр на изящной шее Чифую, и, забывая себя, почти груб в свой ласке, чудом напоминая себе, что оставлять следов на светлой коже совсем нельзя. От этих мыслей оба парня готовы завыть волком, сгорая от желания оставить друг на друге множество следов — подтверждений своей страстной любви.       Не найдя в себе возможности больше сдерживаться, Баджи стаскивает штаны с Чифую, взглядом пожирая такое желанное тело. На полноценный секс сейчас нет ни времени, ни возможности — рано или поздно за их долгое отсутствие хватится мама и пойдет выяснять причину, поэтому, напоследок пройдясь горячей дорожкой поцелуев по подтянутому животу, Баджи аккуратно повернул Чифую на бок, а сам лег сзади, опираясь на руку, свободной рукой приподнимая ногу Мацуно. Член стоит крепко, а смоченная слюной ладонь едва ли доставляет необходимое удовольствие. Баджи просовывает влажный член между бёдер Чифую, а сам наваливается на желанное тело, покрывая плечи и шею беглыми поцелуями. Его движения быстрые и рваные, а Чифую под ним, начав стимулировать свой член, задыхался от невозможности застонать в полный голос, прикусывая свои губы. Не сдержавшись, Баджи с силой кусает Мацуно за плечо и не отпускает, наслаждаясь чужим тихим поскуливанием в простыни.       — Сожми ноги сильнее, котенок.       Шлепки его тела казались до безумия громкими и пошлыми, но возбуждали только сильнее. Толчки вдоль мошонки и без просьбы заставили Чифую свести ноги сильнее, а скольжение члена между бедер буквально обжигало кожу. Все тело переполняет от приятных ощущений, а толчки становятся еще более агрессивными, Чифую бессознательно толкается навстречу, спиной вжимаясь в разгоряченное тело Баджи. Напряженные ноги сводит от наступающего оргазма, дыхание окончательно сбивается. Чифую хочет застонать, но до боли прикусывает нижнюю губу, несдержанно толкаясь в собственную руку и, дрожа всем телом, изливается. Скоро следом кончает Баджи, и наваливается сверху, еще сильнее вдавливая тело Чифую в кровать.       Оба дышат тяжело, один — в простыни, а второй зарывается носом в светлые волосы и вдыхает приятный цитрусовый аромат.       — Эй, котенок, и что ты устроил? — Баджи первый подал голос, перебирая пальцами светлые волосы.       — Я все еще надеюсь услышать ответ.       Не успел Чифую договорить, как в дверь настойчиво постучали.       — Вы сумки свои для красоты побросали внизу? А ну спуститесь и заберите!       И черт бы побрал эти загородные дома и бесконечные сумки.       — Да, сейчас, — быстрее отреагировал Баджи и нехотя сел в кровати.       Парни переглянулись между собой, словно решили вытянуть невидимый жребий, но победитель так и не был определен. Вздохнув, Чифую сел следом, и потянулся за одним из самых ленивых поцелуев в своей жизни.       — Извини, что заставляю тебя носиться с вещами, — женщина, сидевшая на пассажирском кресле, прикурила сигареты и слегка приоткрыла окно, выдыхая едкий дым на улицу. Она выглядела намного старше своих лет: абсолютно седые волосы, глубокие синяки под глазами и болезненная худоба.       — Ничего страшного, — заверил ее Чифую, — Их все равно надо было увезти. Они выезжают из города в тишине, машина словно сама едет знакомым маршрутом — Чифую не думал, что когда-нибудь согласится сюда возвращаться. Говорят, что время лечит, но на собственном опыте Чифую убедился, что это все — брехня.       — Тут развязку построили, сейчас направо. По той дороге проехать нельзя, — женщина сигаретой указывает в нужном направлении, а Чифую не может в это поверить. Они сделали развязку перед этими ужасными светофорами, на которые он тратил все свои нервы будучи подростком. Чифую глушит мотор на пустом перекрёстке и неотрывно смотрит по направлению старой дороги, где через несколько десятков нервов начинаются железнодорожные пути, шлагбаумы и светофоры, которые пропитаны теплыми и слегка влажными ладонями.       — А что, совсем нельзя? — он знает, что ответ будет отрицательным, но не упускает шанса попытаться.       — Совсем, — хмыкает женщина, закуривая очередную сигарету.       И Чифую уверен, что ему больше никогда не будет четырнадцать. И никогда он больше не будет ненавидеть светофоры.