The connection

Драко купил ее у Волдеморта за очень крупную сумму денег. С одной единственной целью — спасти. Когда началось раскрытие сущностей совершеннолетних подростков Лорд Волдеморт — до этого изгнанный за свои страшные деяния альфа — озверел. Он напал на школу Хогвартс, заполонил своей армией половину магической Британии, забирая всех омег себе. В основном это были девушки. Он вербовал их, а после продавал каждому желающему из своей армии. Альфы могли делать со своими омегами, которых покупали, все, что им заблагорассудится. Это было невыносимо. Отвратительно. В каком-то роде он был торговцем омег. Подпольным дилером. Волдеморт был неуловим. Лорд не предпринимал никаких мер, кроме кражи невинных девушек и парней, потому Министерство магии попросту не могло выследить его. Он обыгрывал всех, совершая свои акты нападения магловским способом. Поймать его было практически невозможно. Драко, стоящему среди всего этого балагана, стало плохо, когда среди всех продававшихся девушек он увидел ее. Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма столетия, сейчас стояла на коленях, в одном нижнем белье перед сотнями альф. Все кричали и свистели о том, что не прочь трахнуть именно ее. Грязнокровку. Таковыми называли тех, кто произошёл от обычного человека, то есть беты, и альфы. Омеги были от природы не способны на оплодотворение других. Случаи были редки, но не исключены. Он помнил маленькую одиннадцатилетнюю девочку, стоящую на платформе девять и три четверти, вместе со своими родителями. Драко пристально смотрел, как она лучезарно улыбалась и ждала своего первого дня в Хогвартсе. После, во время учебы, он понял, что она не только красива, но и умна. Всегда тянула руку, когда профессора спрашивали что-то у всего класса, училась исключительно на «Превосходно» и брала кучу дополнительных предметов, дабы принести своему факультету больше баллов. Он знал, что она ненавидела Предсказания. Только на них она ходила с меньшим энтузиазмом. Сейчас ей восемнадцать. Грейнджер такая хрупкая и маленькая по сравнению с альфами, охраняющими ее и других девушек по периметру сцены, на которой их представляют. Малфой ненавидел всех и каждого, стоящих в этом зале. Драко зарычал. Он был полон решимости отдать за неё столько денег, сколько потребуется, чтобы купить, а после спрятать где-нибудь, отвезти подальше и дать возможность жить. Слизеринец же оказался здесь из-за отца. Тот был предан Волдеморту в любых его безумных идеях. Драко собирался сбежать. Наследник рода Малфоев, урождённый альфа, больше всего на свете хотел покинуть то, что осталось от семьи. Нарцисса… Его мама умерла ещё при родах. Она была омегой. Хрупкой и незащищенной, потому сил родить крупного мальчика альфу и выжить ей не хватило. Драко ни дня не знал ее, не слышал голоса, не играл в прятки в саду их поместья, но он очень сильно любил ее. Любил и скучал. Из воспоминаний его вырвал громкий голос аукциониста. Первой суммой, которую озвучили за Грейнджер было десять тысяч галлеонов. Один из наиболее приближённых к Волдеморту альф — Долохов — повысил ставку. Двадцать тысяч. Драко ждал. Ждал максимально высокую сумму, что назвать вдвое больше и забрать Гермиону себе. Двадцать пять тысяч. Тридцать. Тридцать пять. Сорок тысяч галлеонов было последней ставкой. Это было очень мало. — Восемьдесят тысяч, — прорычал парень, заглушая общий гул в зале. Альфы оглянулись, а Малфой продолжил смотреть на аукциониста. — Восемьдесят тысяч раз, восемьдесят тысяч два, восемьдесят тысяч три, продано! Драко выдохнул. Она будет в безопасности.

***

Сегодня Гермиона пахнет лучше, чем обычно. Ее аромат насыщеннее, привлекательнее и оттого ещё недоступнее. Она близка к течке. О, да, ещё как близка. Он почувствовал ее восхитительный запах только входя в свою комнату родового поместья. — Что ты здесь делаешь? — Драко на минуту впадает в оцепенение от вида омеги… такой. Она расслабленно сидит на кровати. Гермиона одета в белую шёлковую сорочку на пуговицах, находящихся спереди, с длинными рукавами, доходящими до кистей. Ткань красиво обтягивает тело девушки, струясь вниз по ногам. Она великолепна. Ее волосы собраны в длинную косу, а на шее, чуть сбоку, одним сплошным пятном выделяется метка. Красная. Именно туда он должен укусить ее, делая своей. — Твои эльфы перенесли меня сюда и приказали ждать, — сказала Гермиона. Ее голос был спокойным, тягучим, словно мед, и благоговейным. Почему она так себя ведёт? — Я забрал тебя не для того, чтобы повязать. Я не буду трахать тебя. — Разве не для этого? По-моему омег покупают для того, чтобы спать и вязать их, — Гермиона говорит тихо, маняще. Не боясь. Она поглаживает свои бёдра, то и дело поднимая вверх шелковую ткань, открывая вид на молочную кожу ног. — Нет. То есть, да, но я этого делать не буду. Грейнджер, прекрати это, — Драко сильно-сильно жмурится и из последних сил пытается приказать ей остановиться. Получается у него откровенно плохо. — Ты выглядишь напряженным. Хочешь прилечь отдохнуть? — девушка медленно поднимает руки вверх по телу и расстёгивает первую пуговицу, обнажая ключицы. — Гермиона, я серьезно. Прекрати. Завтра утром я аппарирую тебя в Италию, где ты будешь в безопасности. Эту ночь ты переспишь в моей старой комнате. Эльфы проводят тебя. Иди спать, — Драко смотрит на неё и медленно умирает. Она так красива. Парень пытается собрать остатки разума в кулак и отправить ее подальше от себя. Хотя бы на несколько метров, чтобы не чувствовать исходящий от неё запах. Сводящий с ума запах. — Тебе нравится моя сорочка? — начинает она. — А моя метка? Наверняка красивая. Я знаю, что на моей брачной железе какой-то узор, но не знаю какой. Ты мог бы посмотреть и описать мне его? Драко не знает зачем подходит. Зачем вообще слушает ее. Так нельзя. Омеги не должны приказывать альфам. Они должны делать все, что им говорят, соглашаться со всем, что попросят и не смотреть в глаза альфам. Но она другая. Грейнджер смело смотрит прямо на Драко, она смеет приказывать ему. Он полностью во власти Гермионы. — Грейнджер, тебе нужно уйти. Прямо сейчас. Эльфы приготовили тебе спальню. Малфой может с легкостью вызвать домовика и сказать тому, чтобы он перенёс омегу в другую спальню. Но от чего-то не делает этого. Он просто стоит и бессмысленно пытается что-то ей приказать. — Смею предположить, что там какие-то завитушки и линии, — она мягко обводит пятно на шее и прикрывает глаза. Член в брюках дёргается. Он точно умрет. Ее красота убийственна. Как пуля. Прямо в сердце. Драко был возбуждён уже с того момента, когда переступил порог своей комнаты и в нос ударил концентрированный аромат омеги. Внутренний альфа рычал и умолял прикоснуться к ней. Сделать своей. — Гермиона, пожалуйста, — Драко стоит напротив неё, смотря сверху вниз. Гермиона сидит, чуть раздвинув ноги, и плавно обводит тонкими пальчиками метку. О мой бог. — Ты расстроен, Драко? — то, как она произносит его имя сводит с ума. В миллионный раз. Он хочет слышать, как Грейнджер выстанывает и кричит его от удовольствия. Под ним. Над ним. Перед ним. — Тебе нужно прилечь. Девушка двигается ближе к центру и чуть вправо, освобождая для него место. И он, дурак, следует за ней, ложась на спину. Глупый, глупый Малфой. — Хочешь я помогу тебе расслабиться? — Нет. Ну конечно же она не слушает его. Слизеринец не понимает, почему ее руки так восхитительно проходятся по его груди и торсу поверх рубашки. Почему «нет» она воспринимает как «да». Может ему следует говорить наоборот? Или вообще не говорить? — Гермиона, я прошу тебя, остановись, — Драко молится всем известным богам, магловским и магическим, дабы она остановилась. Он не сможет сдерживать себя так долго. — Почему ты купил меня, Драко? — Грейнджер проводит рукой ниже, слегка задевая пояс брюк и Драко выдыхает. — Я не покупал тебя, — отвечает он, шумно вздыхая. — Я помог тебе. Пожалуйста, Грейнджер, хватит. — Нет, ты честно купил меня на аукционе. Почему меня? Там были другие красивые омеги. Чжоу или Ханна, почему я? — Драко совершенно не понимает происходящего. Секунду назад Гермиона сидела слева от него, но сейчас же она сверху: так восхитительно опускается и трется о выпирающий член, обтянутый тканью. — Гермиона, остановись, — Малфой рычит, в попытке призвать ее благоразумие, но сам опускает большие и сильные руки на девичьи бёдра, помогая двигаться. — Так хорошо, — стонет омега, приподнимая сорочку чуть выше, на талию. — Ответь, Драко. Она останавливается, и Малфой разочарованно стонет от потери контакта тел. — Потому что ты особенная, — Грейнджер снова двигается, на этот раз возобновляя трение намного быстрее и Малфой чувствует подкатывающий оргазм. — Ты умна, красива. Убийственно великолепна. Она улыбается. Улыбается и мурлычет, двигаясь назад-вперёд. — Гермиона, ты должна знать, что все это я сделал не для того, чтобы трахнуть тебя, — омега начинает качаться ещё быстрее, тем самым подводя обоих к оргазму. — Если ты сейчас же не остановишься, я не… Он не хотел кончить вот так. Под ней, в ее власти. Не хотел, чтобы она приближалась к нему с такими намерениями, чтобы трогала его и делала… все это. Это конец. Переживая оргазм, Гермиона не сразу замечает, что уже лежит под мощным телом альфы. Внутренняя омега льнет к нему, мурлычет и просит трахнуть ее. Как следует. — Я сделал это не для того, чтобы трахнуть тебя, — словно в бреду повторяет Малфой. Его альфа давно проснулся и жаждет лишь одного — омегуомегуомегу. Драко накрывает ее губы сладким, мягким поцелуем и чувствует, как рассудок мутнеет от ощущения правильности происходящего. Его омега. Только его. Она горячая, словно вулкан. Красивая, как греческая богиня. И желанная, как самый долгожданный подарок на день рождения. Драко медленно опускается поцелуями на шею девушки, вдыхая сладкий аромат. Он лижет и посасывает чувствительную кожу рядом с красной меткой. — Ещё, — просит Гермиона. Малфой, не задумываясь, повинуется и опускается ещё ниже, дрожащими пальцами расстёгивая оставшиеся пуговицы на ее сорочке. Он рычит и кусается, чувствуя, что внутренний альфа вот-вот завладеет им полностью. Моя омега. Только моя. Гермиона помогает ему снять с себя шёлковую вещь и предстаёт перед ним обнаженная. Драко снова рычит, припадая к ее груди. Он уделяет ее соскам слишком много внимания. Они налившиеся и оттого очень чувствительны. Омега выгибается и стонет под ним, пытаясь снова почувствовать текущее по венам удовольствие. Ох, она точно его уничтожит. Малфой быстрым движением снимает с себя белоснежную рубашку, даже не пытаясь расстегнуть хотя бы одну пуговицу. Он рвёт ткань напополам. Жарко. Им слишком жарко от тепла собственных тел и дыхания. Грейнджер помогает избавиться от брюк, пытается расстегнуть пуговицу и молнию, но их ждёт та же участь, что и рубашку. Они оба голые, потные и возбужденные. Драко касается губами левого уха Гермионы в горячем шепоте. Прямо над меткой. Стоит провести прямую линию, и эти две точки соединятся. Будто созвездие. Слизеринец успевает рассмотреть множество веснушек на ключицах и груди девушки прежде, чем быстро перевернуть ее на живот и вскинуть бёдра Грейнджер вверх. — Я не остановлюсь, — хрипит Драко и одним плавным движением входит в Гермиону. Она влажная и тёплая. Такая податливая и покорная, льнет к нему и пытается стать ещё ближе. Драко умирает от того, как же хорошо быть внутри неё. — Альфа, — протягивает девушка и Драко возобновляет движения. Они быстрые и хаотичные, не поддающиеся объяснениям. Он просто знает, как лучше ей будет. Как только он забрал ее от Волдеморта, то сразу проверил на ней наличие запаха другого альфы. Его не было. Грейнджер была чиста и невинна, и сегодня он ее повяжет. Малфой знает, что ей не больно. Он чувствует. Девушка скулит и комкает простыни в своих маленьких ладошках, бормоча что-то в подушку. Драко плохо слышит ее, но отчетливо ощущает насколько ей приятно. Насколько ей нравится, что именно он сейчас трахает ее. И насколько она в восторге от того, что именно он ее повяжет. Слизеринец может лишь догадываться, что за странная связь появилась между ними. Гермиона начинает мелко дрожать и повторять имя любовника все чаще и чаще, и Драко знает, что вот-вот она кончит. Он опускается ниже, буквально ложась на Гермиону и облизывает ее брачную железу, мечтая поскорее укусить. — Ты сейчас кончишь, омега, — он использует альфа-тон. — А я укушу и повяжу тебя. Ты станешь моей. Ты всегда была моей. — Да, альфа, — Гермиона хнычет и дрожит сильнее, и в миг, когда тело прошибает мощная волна удовольствия, она чувствует сильный укус на своей шее. Ее кожа мягкая и нежная. Драко было даже жалко сначала портить такую красоту, но не укусить он ее не мог. Через пару мгновений он изливается глубоко в девушку и связывается с ней узлом, что означает только одно: «Она моя».