***
Джунхуэю было уже девятнадцать (и он до сих пор, к слову, общался с Минхао), и школьный аттестат второй год валялся в столе, а новостей от Минмина так и не было. Ни плохих, ни хороших — Минмин исчез, попрощавшись, в общем-то, с другом на отвратительной ноте. Но вместе с ним исчез и Доюн, что, во-первых, сводило к минимуму шанс простого побега, потому что Доюн — исключительно прекрасный во всех смыслах парень (возможно, был); а во-вторых, помимо Джунхуэя доводило до нервных припадков ещё и Сынчоля, который, может, страдал даже больше, чем сам Джунхуэй, — по крайней мере, никто не слышал, чтобы Сынчоль и Доюн что-то не могли поделить накануне. Особенно сам Сынчоль — его глаза, застывшие в ужасе и одновременной неприязни к одной только мысли полицейского, что он и Доюн могли бы поссориться, порой до сих пор снились Джунхуэю. Минхао дружил со всеми — он перезнакомился со всеми в своём классе и перешёл на класс Сынчоля, а после и на класс младше, и младше… Единственным бастионом, который он так и не покорил, был Минмин — Джунхуэй нередко рисовал в голове сценарий того, как они бы общались, не исчезни он вдруг, но каждый раз спотыкался о ту проклятую дружескую ревность и обрывал все фантазии о её рваные края. И едва ли оставалась надежда вновь заклеить оборванный момент и завершить гештальт, сдружив таки Минхао и Минмина. Вот Доюн бы точно подружился с ним — а Минмин… Джунхуэй не знал наверняка, не заглядывал так глубоко правде в глаза — уже годы он просто топтался о тот факт, что Минмин с Минхао сдружиться не захотел. Настолько, что провалился сквозь землю. Или под. Кофе был горьким, погода отвратной, а настроение… Джунхуэй угрюмо болтал лёд в стакане трубочкой, косился на небо без единого облака и надеялся получить пожизненный абонемент на безвылазное проживание в квартире с кондиционером. — Не занято? — спросил сухой ломкий голос, изуродованный и акцентом, и, кажется, самой жизнью. Джунхуэю показалось, что он и сам не лучше себя чувствует, чем владелец голоса, поэтому коротко кивнул. Перед ним сначала опустился шопер, а только после сел сам человек. Не отвлекаясь от неба и самобичевания, Джунхуэй взглянул на него краем глаза: худосочный, усталый, со взглядом, скрытым за пушистой рыжей чёлкой. — Извини за голос, — будто услышав мысли о том, что для такой потрёпанной, но молодой в целом фигуры голос звучит слишком убито и старо, отозвался незнакомец. — Ничего, бывает. — О-о, а ты хорош в китайском, — усмехнувшись, сказал он. И Джунхуэй только после этого понял, что говорили они не на корейском. Может, оттого голос и звучал так инородно и неправильно, что говорил на чужом языке? — Да, я родом из Шэньчжэня. — Я знаю… Джунхуэй замер, прислушался к забившемуся в тишине сердцу собеседника и, ничем больше не шевеля, посвятил ему уже более сосредоточенный и внимательный взгляд. Может, это шутка Минхао? С него бы сталось… — Оу, — словив этот взгляд, поспешил виновато улыбнуться он, — я понял это по твоему произношению. — Ты уверен? — напоминая себе, что у самого парня и с произношением, и с голосом в целом творилось что-то странное, недоверчиво спросил Джунхуэй. — Так же, как уверен в том, что солнце встаёт на востоке. — Как тебя зовут? — не желая сдаваться, снова поинтересовался Джунхуэй. — А тебя? Джунхуэй ожидал чего-то, но сам не понимал, чего именно, — ощущение неизбежного застряло где-то в горле и не давало ни порадоваться за возможные хорошие новости сердцу, ни подумать о плохом голове. И этого «чего-то» он, очевидно, во многом ожидал от незнакомца. Вот только вопрос «как тебя зовут?», заданный после всего странного выше, в общую картину предчувствия не вписывался. Джунхуэй опешил. Неужели его догадка была неверна? — Обычно Джун… — Хорошо, «обычно Джун», — улыбнулся парень, — а меня зовут Яо Бонан. «Яо». Джунхуэй замер. «Яо» было фамилией Минмина. Очевидно, не только его — мало ли таких Яо, — но она была и его тоже, и этого, учитывая обстоятельства их беседы, было достаточно для того, чтобы наконец обернуться и рассмотреть «Яо Бонана» буквально впритык. Он так и сделал: резко развернулся, почти разлив кофе на джинсы, и, сжав руками стол, вперился взглядом в парня. Но как узнать? Ведь они были ещё детьми, когда Минмина в его жизни не стало — у самого Джунхуэя все черты с тех пор заметно огрубели. — Любопытный, — смеясь над ним, сказал Бонан. — А у тебя есть предложения получше? — Я могу оставить свой номер, — ответил Бонан, — ты сомнёшь с ним бумажку, подумаешь день… может, два… расскажешь своим друзьям, вы ещё посомневаетесь вместе, затем ты её всё же достанешь и позвонишь мне. Мы назначим встречу, куда ты придёшь со своими друзьями на случай, если я маньяк или патологический лгун, а я приведу одного своего… потому что больше у меня не осталось, и мы, может быть, хорошо проведём время. — Звучит реалистично. Мы точно не знакомы? — Говорю же, — покачал головой Бонан, и на секунду Джунхуэю показалось, что из-за чёлки он увидел приятельские глаза, — у меня во всём этом мире только один друг, знакомый и близкий… У него, кажется, весь мир мог бы ходить в друзьях, а у меня только он. Джун усмехнулся, подумав о Минхао и о том, что это всё же его глупый розыгрыш, и согласился на обмен номерами — вот друг удивится, что его так быстро раскрыли.***
Но Минхао в курсе произошедшего не был. Его удивление, искреннее и даже слегка встревоженное, дало Джунхуэю очередное кольнувшее сердце — теперь уже точно сердце — предчувствие невероятного и странного. Минхао сам вырвал из рук телефон с новым номером — бумажки показались Джунхуэю чем-то чересчур старомодным, хоть сам «Бонан», кажется, и не был согласен. После семи гудков, показавшихся вечностью, трубку взял ещё один незнакомец и мягким, глубоким, но таким же битым чем-то голосом на хорошем корейском поздоровался. — Ох, а… А Яо Бонан… — чувствуя себя странно ото всех этих голосов и внутреннего предвкушающего зуда, попытался выдавить из себя Джун. — Бонан? Вы его ищете? Я могу!.. — А вы, я так понимаю, его единственный и верный друг? — попытавшись отшутиться, чтобы сбросить неловкость, сказал Джунхуэй. — Друг? Ахах, да, возможно, что-то около того… — Возможно? Вы что, спите вместе? — ворвался в разговор Минхао, до этого молча державший телефон. Он то ли не чувствовал настроения беседы, то ли просто сбавлял градус — понятно не было. Простого взгляда, брошенного в его сторону, впрочем, оказалось достаточно для того, чтобы он показал, что замолкает. — Если бы понадобилось, и спал бы, — всё так же понимающе и мягко отозвался голос. — Простите, мы познакомились с Бонаном сегодня, и он предложил погулять как-нибудь… и сказал, что он возьмёт своего друга, так что я предположил, что это о вас. Извините за ситуацию, я… — Хэй, — Джунхуэй не мог видеть парня, но был отчего-то уверен, что он улыбался, — тебе не стоит переживать из-за каких-то пустяков… О!.. А-а… После мягкого, но встревоженного: «О! А-а…» от собеседника на секунду воцарилась кромешная тишина, а после кто-то, видимо, сам Бонан, подошёл к поднявшему трубку парню и спросил, что происходит. — Прости, твой телефон так долго звонил… Кажется, тебя приглашают на прогулку, прости. — Зачем ты взял телефон? — Прости!.. Содрогнувшись от звука удара телефона о пол, Джунхуэй зажмурился и какое-то время не различал звуков из динамика, а после, с тревогой взглянув на Минхао, очень старательно прислушался. Совсем издалека можно было различить некоторые обрывки чужого разговора, но они во многом казались повторяющимися: тот незнакомый парень, что поднял трубку, часто и тревожно извинялся, а Бонан тоже испуганно и старательно мягко повторял: «Гэгэ, всё в порядке, гэгэ». Минуты две или три, на протяжении которых Джунхуэй, метавшийся между паникой и странным чувством щекочущего предвкушения, вслушивался в кусочки диалога, закончились внезапно громким: — Ох! Я думаю, твой друг так и не отключился! — Вопрос — почему, — покачав головой, одними губами совершенно риторически произнёс Минхао — телефон держал он сам. — Чёрт, — уже наклоняясь, судя по звуку, произнёс Бонан, — просто сделай так, как мы с тобой договорились, ладно? Иди отдохни… Привет. Прости, не думал, что ты так быстро перезвонишь… — Твой друг, — сглатывая нервный ком, выдавил из себя Джунхао, — он в порядке? — Да, всё хорошо, просто паника… Ты можешь узнать сам, если согласен встретиться.***
Несмотря на то, что Минхао вызывался сопровождать сам, вместо него на встречу Джунхуэй пригласил Сынчоля — неугасающее предчувствие говорило, что в случае чего Сынчоль справится лучше и лучше поймёт тревоги Джунхуэя. Знать бы ещё истоки этого волнения… И хоть в кафе вытащить его оказалось сложной задачей, Джунхуэй понял, что всё оправдалось, как только Бонан и его друг открыли дверь: — Всё будет хорошо, — услышал Джунхуэй следом за колокольчиком и, обернувшись, увидел и узнал того, кого, кажется, больше не ожидал увидеть: да, он стал выше, крупнее, и его некогда тонкие пальцы, непринуждённо бегавшие по плечам друзей, теперь плотно и встревоженно обнимали чужое запястье, но он всё равно выглядел так знакомо… — Доюн… — спёртым дрожащим звуком едва выдавил из себя Сынчоль. Не показалось. Доюн, тот самый родной и весёлый Доюн, стоял у входа и, растерянно улыбаясь, оглядывал кафе. Дойдя взглядом до их столика, замер. Сердце Джунхуэя, кажется, замерло тоже — так много успело случиться с тех пор, как он в последний раз смотрел в это лицо, некогда по-детски щекастое и наивно доброе, а ныне подёрнутое взрослостью и всепонимающей тоской. Поняв, что сейчас единственный, на кого смотрел и кого видел Доюн — Сынчоль, равно как и Сынчоль вряд ли допускал теперь мысль о том, что мир чуть больше, чем его друг, Джунхуэй взглянул на Бонана. Тоже, в общем, взаимно — все друг другу кивнули, и Доюн крепче сжал чужую ладонь. Бонан двинулся к столику. Едва они подошли, Сынчоль подскочил с места и в резком порыве крепко обнял Доюна. Вздрогнув от неожиданности, Доюн выпустил руку Бонана и прижался в ответ. И обнимались ли они так когда-то, нет — в тех тисках, что продолжал сдавливать уплывший в свои чувства Сынчоль, Джунхуэем читалась печаль всех не прожитых рядом лет. В памяти всплыл взгляд оскорблённого словами полицейских Сынчоля. Тот самый, осознающий многое, ужас в котором преследовал не один страшный сон. Сколько же тех снов видел сам Сынчоль до сих пор? Доюн наконец тоже крепко вцепился руками в Сынчоля: смял в ладонях его футболку и прижал всё тело к нему в попытке беззвучно заплакать. Поражённый тем, что увидел, Джунхуэй перевёл взгляд на Бонана: тот стоял с забранной пальцами чёлкой, кусал губы и с грустью и одновременным восторгом наблюдал за объятьями. За его спиной Джунхуэю привиделось ещё одно знакомое лицо, и он прищурился, рассматривая его — в двух столиках от них сидели во все глаза смотревшие Минхао и Вону. В глазах Вону блестели слёзы. «Точно, — оборонил между прочим Джунхуэй, — Вону тоже учился с ними». Джунхуэй так и не встал из-за столика за всё это время, и когда потянувшийся к нему Доюн стал оседать от того, насколько расчувствовавшимся и уязвимым он был, почти упустил момент его подловить. Доюн опустил голову на колени Джунхуэя, точно это он был маленьким, потерянным и не видящим будущего ребёнком, а не оставшийся без друзей однажды Джунхуэй. Взяв заплаканного Доюна под руки — Сынчоль тоже держал его за плечо, несмотря на объятья с Бонаном, — Джунхуэй не без труда встал на ноги сам и поднял его. Цепкие пальцы пробежались по спине и, сжав на позвонках рубашку, втянули в тесный круг, в котором Джунхуэй снова выцепил взглядом Бонана — на этот раз и Бонан взглянул в ответ. И Джунхуэй наконец смог сказать, удивляясь тому, как легко даются слова: — Я так и знал, что это ты, Минмин-а. Через пару минут сорвался со своего места и Вону, он молча и крепко, словно асфальтный каток, смял в своих тисках всех. Всех, кроме скромно подошедшего за ним Минхао. Ему были так незнакомы и чужды эти люди… Джунхуэй лишь рассказывал о том, как Доюн мог бы — лишь мог, а не был обязан — однажды при встрече улыбнуться и расположить к себе первым жестом. Размазав пястьями по лицу слёзы, Доюн взглянул и на Минхао тоже, тепло и ласково протянул руку: — Я не знаю тебя… Ты, должно быть, тот самый Минхао? Джунхуэй увидел, как обычно уверенный в своих знакомствах друг кивнул. — Уверен, Минхао, что ты хорошо позаботился о моих друзьях, — поданную ему ладонь Доюн притянул ближе, и Минхао тоже оказался втянут в объятья. — Спасибо.***
Они посидели в кафе около часа — Сынчоль превратился в маленькую обезьянку и буквально прилип к Доюну, а постаравшиеся держать себя вежливо Джунхуэй и Бонан, который с поднятыми волосами был взрослым, но будто бы всё тем же ревнивым Минмином, сели напротив и почти молча пили кофе. Минхао и Вону, будто бы вовсе лишние, сидели на краю стола. А как только весь кофе в стакане Бонана закончился, он предложил собираться. Столько времени вместе сразу после долгой разлуки будто бы делали больно ему. Все согласились, лишь Сынчоль, только что счастливым щенком тёршийся о плечо Доюна, резко и хмуро сказал: — Тогда мы проводим вас. — Не нужно нас провожать, — засмеявшись, покачал головой Доюн — Джунхуэй, слушая его смех, подумал о том, что этот парень и впрямь вырос драгоценным: не изменился будто ни капли и вместе с тем так поменялся. Кинув взгляд на Бонана, поджимающего губы рядом, попытался представить тем же, что в школе, и его — не вышло. — Я с ума сойду, если вы снова исчезнете вместе, — вновь надавил Сынчоль. Вону понимающе кивнул и уже было поднялся провожать. — Но от такой толпы на улице нам тоже лучше не станет, — останавливая его пыл, произнёс Бонан. — Мы больше не пропадём, правда… И будет неловко, если вы все пойдёте нас провожать — мы уже не дети. Все за столом улыбнулись. Только не радостно, а с тоской и всепонимающей грустью — они не говорили о том, что было и почему, чтобы не ворошить воспоминаний друг другу, но всё равно понимали, что рано или поздно придётся. Если Доюн и Минмин не исчезнут снова. — Тогда как насчёт того, чтобы я… чтобы только я проводил вас? Бонан посмотрел на Джунхуэя, не то ожидая от него тех же слов, не то ища одобрения словам Сынчоля. — Да, думаю, это хорошая идея, — выбрав последнее, согласился Джунхуэй и отвёл взгляд от Бонана.***
Ноющее и грызущее чувство забралось в голову, стоило закрыться двери в комнату. Рука Джунхуэя сама собой потянулась в стол, он достал аттестат с вложенной фотографией с выпускного, прошёлся пальцами по знакомым лицам. Его здесь нет. Минмин ушёл однажды из школы, оставил его, бросил… он исчез из всех классных упоминаний, от журнала уборки до таблички на полке с обувью. И на фотографии с выпускного не появился в итоге тоже. Зато появился два года спустя. Джунхуэй думал, что он тут же поймёт, примет, прижмётся к другу так крепко, как… как Сынчоль крепко к нему прижался. Его здесь нет. Не только на фотографии — жизнь успела уйти далеко вперёд, Минмин успел подрасти и стать кем-то новым… Телефон зазвонил так резко и внезапно, что Джунхуэй едва не выронил аттестат. На экране засветилось имя «Яо Бонан», и Джунхуэй, теперь точно знавший, что Бонан и есть Минмин, мимолётно подумал о том, чтобы обновить информацию в контактах. Вот удивится мама… — Просто позвонил узнать, как ты добрался домой, — с улыбкой в голосе отозвался Бонан, — и может быть, сказать, чтобы ты не волновался за нас троих… Сынчоль настолько не захотел расставаться, что прямо сейчас пьёт чай у нас на кухне. — Это намёк? «Сынчоль не захотел», — а Джунхуэй будто хотел бы? Ему будто приятно было прощаться, да? — Что? — Я спрашиваю: это намёк? Ты хочешь, чтобы я тоже пришёл? Бонан хихикнул в трубку и мгновение погодя сказал: «Нет». Так спокойно, без ревности или злости, а будто даже напротив, с лёгкостью, давно ждавшей момента выйти наружу и укутать собою и сердце Бонана, и Джунхуэя. — Почему? — Знаешь, — так издалека начал Бонан, — когда мы с Доюном решали, стоит ли появляться вновь в вашей жизни, я так хотел снова тебя увидеть, так хотел поговорить, извиниться… я думал, что соглашусь на какую угодно дружбу с Минхао — я сделаю его своим лучшим другом после вас! Доюн боялся, а я мечтал… Но уже когда увидел тебя в кафе, я понял, что мы оба выросли, и то, что было когда-то в школе, никогда не повторится снова. У нас такая большая история дружбы, но… нельзя удержать всё на одних воспоминаниях, правда? Я хотел снова тебя увидеть, я думал, как многое упускаю, я верил, что нам ничего не стоит начать общение снова. Но даже побоялся сказать: «Привет, это я» в том кафе. — Но ведь Сынчоль!.. — Очнись! Сынчоль отчего-то до сих пор влюблён, как девчонка. Я не знаю, не помню, всё ли было так же очевидно в школе, но сегодня разве ты не заметил, как он смотрит на гэгэ? Разве не обратил внимания на то, как он прижимается и как улыбается? Он пошёл провожать нас не потому, что боялся вновь нас не увидеть — он пошёл потому, что не хотел снова отпускать Доюна, — Бонан вздохнул, точно проглотил только что подступивший давящий комок слёз, и, наверное, закрыв глаза, пару секунд помолчал. — А мы не такие, мы выросли, понимаешь? Совсем чужие друг другу люди, имевшие общее прошлое… теперь ты — «обычно Джун», я — Яо Бонан — даже наших старых имён не осталось. И я позвонил узнать, как ты добрался домой, и, может быть, пригласить тебя погулять ещё раз, со всеми. Даже с Минхао. Когда-то мы были друзьями, и теперь я хочу хотя бы поздравить вас с выпускным.