Ажурные перчатки

      Очередная газета с упоминанием его имени, которую он не смог упустить. Не из-за мании величия, а просто из чистого интереса. В этот раз напечатали не его работы, а его самого. Он не любил красоваться собой, поэтому увидеть его в живую было большой удачей, тем более сфотографировать. Когда он успел стал местной звездой, а не человеком своей профессии? Оставалось дождаться множества сплетен и можно выходить на сцену в любом виде. Фотограф поражал людей не только своей профессиональностью, но и своей внешностью, как это стало ясно выше. В свои года он выглядел очень молодо, будто не способен стареть. Множество известных женщин и простолюдинок пыталось завести роман с экс-графом, но он всё так же оставался холостым. Его не привлекал никто, да и жизнь его давно потеряла краски, в любви он давно не нуждался. Единственное, что помогало ему разнообразить свою жизнь, это его работа. Благодаря ей он смог побывать и повидать все самые разные сферы, самых разных людей, самые разные места, всегда выступая фотографом. Работа была его любимым занятием, от чего иногда становилось грустно, ведь это единственное что у него есть, но в то же время ему необычайно повезло найти себя в этом огромном мире. Вероятнее всего, не познав себя в фотографии, Джозеф бы давно устал бы от этой рутины и наложил бы на себя руки, ведь жизнь у него тяжёлая, ни одного родного и близкого человека у него не осталось, действительно, что тут можно говорить о любви?       Дочитав нелепые вести про себя, мужчина встал со своего мягкого кресла. Сегодня был его единственный выходной. На завтра он договорился с одним знакомым, что был санитаром морга. В конце концов увидеть хотелось всё и смерть его давно не пугала. Выходные уже давно не доставляли удовольствия, делать было нечего, да и работа была выполнена всегда вовремя, а то и раньше, что нравилось всем людям, которым пришлось работать с Джозефом, особенно директору того издания, на которое он работал. Единственным интересным занятием на тот момент была готовка, правда и здесь был свой минус, печь, в его случае, было некому. Сам мужчина уже давно исхудал и выглядел очень плохо, но для остальных он оставался всё таким же привлекательным. Одежда скрывала его худобу, но стоило только посмотреть на кисти фотографа, всё становилось понятно. Пальцы были длинными и больно худыми. Сухожилия и косточки выпирали, вены на бледной коже горели, а запястья были невероятно тонкими. Несмотря на всю эту худобу, Джозеф не выглядел слабо. Мужчина обладал хорошим ростом, плечи его не были ни уже, ни шире большинства людей. Правда, никто никогда не узнает, насколько сильно выпирают его рёбра и ключицы. Иногда, смотря на себя в зеркало, он и сам замечал, насколько худо выглядит, но эти мысли уходили очень быстро. Для большинства людей он был внешним примером аристократа, но и для других казался ходячим мертвецом, как и для себя.       Весь день шёл проливной дождь и пришлось сидеть дома. Как стемнело, Джозеф лёг на свою мягкую шёлковую постель. Сон не идёт как раньше, от силы удаётся поспать часа три или четыре, не больше. По ночам просыпались все его главные страхи. Ментальное здоровье мужчины сильно влияло на его физическое состояние, в таком случае про сон вообще уже можно забыть. В этот раз из-за дождливой погоды за окном нельзя было услышать тихие всхлипы, которые раздавались будто на весь пустой этаж поместья. Скрутившись, Джозеф начал сжимать то простынь, то одеяло, до чего руки дотянутся. И всё это сопровождается сильной болью в голове, в животе, а иногда в сердце. Его давно не интересовало какой недуг его мучает, хотя знакомств с выдающимися врачами у него сосчитать нельзя было. Боль затмевает его разум, когда он остаётся наедине со своими мыслями. Уснуть тут не получится, никак, просто невозможно, разве что потерять сознание от боли. В такие моменты хочется бросить всё и начать жить счастливо, как другие перспективные люди из его окружения, но с возвращением яркого солнца, ход мыслей менялся на обратный. Когда он видит, чего так желает ночью, приходит понимание, что это недостижимо, незаслуженно, да и вообще неприятно. Хочется извиниться перед своим телом за такие терзания. С приходом темноты, хочется держать в своих руках чужую руку, ощущать тепло и видеть перед собой облик любимого, незаменимого и самого дорогого человека, у которого даже в коленках плакаться будет нестыдно, но он опять один. Он опять себя жалеет, он жалок.       Последним решением проблемы было обезболивающее, на которое, к счастью, Джозеф ещё не подсел. Если бы не утро, он бы и дальше мучался, но на работе надо выглядеть более-менее прилежно.       Солнце не одарило его лучами и отзывающейся на щеках теплотой, хотя у него бы и не получилось, ведь мужчина полностью закрывался от него ещё ночью, скрывая от пустоты свои красные опухшие глаза. Воспоминания и мысли, что посетили его ночью, будто исчезли. От разбитого и растоптанного, измученного человека не осталось и следа. Снова собираться на работу за новыми ощущениями, которые заполнят его сердце. Джозеф не любил себя, но подавать какие-либо поводы для подозрений своему окружению он не собирался. Одна из его главных целей — быть в этой жизни самостоятельным и самодостаточным, но не одиноким. Второго, к сожалению, он не добился. Быстрые приготовления себя к очередному походу в мир вечно занятых людей не составили особого труда. Пасмурная погода, пробегающие серые здания и сотня ничем не притягательных лиц. Чтобы подобраться к месту встречи со старым знакомым, ему пришлось пройти через множество переулков, где жизнь начинала казаться более реальной. Неубранные улицы, куча мусора, бездомные животные и люди, находящиеся не в самом лучшем состоянии — всё это время от времени сочеталось с тусклыми малоэтажными домами, через верхушку которых время от времени пробивался солнечный свет, озаряя несправедливость этого мира. Изредка фотограф присматривался к таким вещам. Возникало необычайное желание вмешаться и исправить чьи-то ошибки, дать кому-то шанс на новую жизнь, хотя бы горсточкой монет, но его такому не учили. Даже казалось, что это не его дело, но кого ему было искренне жаль — это животных, которые время от времени погибали в холодных углах злосчастных переулков.       Морг, где работал знакомый фотографа, находился в одном из них, но в скором времени владелец, получивший сертификат на становление государственным предприятием, собирался вложить больше средств и переехать на новое, более приличное место. Джозеф подошёл к главному входу, где давний «друг» встречал его с крупной сигарой во рту и протянутой рукой. Пожав друг другу руки, они вошли в здание. По коже пробежался холод. Помещение пропахло спиртом, перемешанного с хлоркой. Аромат исходил отовсюду, даже от сотрудников, будто этой хлоркой натирали не только полы, но и стены, двери, окна, потолок. Но не будь её, было бы хуже. Пройдя по коридору, стало заметно, что отдавать от кабинетов и камер стало ещё сильнее. Метиловый спирт, моноэтаноламин и всё та же хлорка. От такой смеси поплохеет каждому, а запах был настолько сильным, что стелился туманом по всему коридору. Стены покрывает такая же холодна плитка, кафельный пол, на котором невероятно легко поскользнуться, высокий бетонный потолок, окрашенный в белый цвет. Это было первое место, где ему настолько не понравилась обстановка, но всё же помещение имело что-то притягательное, правда ещё непонятно что. Тишина и покой, полное умиротворение, без суетливых и вечно занятых чем-то людей. К холоду и запаху уже можно привыкнуть. Слабое освещение, малое количество окон, узкие коридоры, по которым невозможно хотя бы немного прибавить скорость. Всё же, это место действительно запомнится ему чем-нибудь, но только чем? Проходя через множество дверей, только одна оказалась открыта. Холодильные камеры, в которых хранили мёртвых некоторое время. Уголком глаза удалось заметить выпирающие ребра покойного, его худые руки, впалые глаза и ярко-синие синяки под глазами. Его спокойное умиротворённое лицо. Увиденное не шокировало, просто немного пугало и наводило на грустные мысли. Особенно стало не по себе от того, что в холодильной камере он тоже когда-то окажется. Людей, что работали тут всю жизнь, наверное, ничем удивить нельзя, хотя, это вряд ли окажется правдой, сплошные стереотипы. Эти люди выглядели никак, просто никак, ни одной приятной глазу эмоции, будто стараются подражать мёртвым, либо Джозеф просто сходит с ума. Паника действительно охватила его, но пока не настолько, чтобы видеть того, чего нет. В их работе нет ничего весёлого, но хочется узнать, как же можно жить с таким грузом? Ощущение, что у них нет ничего, кроме их работы, но не все такие как Джозеф, правильно же?       Перед прибытием в камеру к одному из рабочих, знакомый санитар перенаправил своего давнего друга к заведующему отделением, который также был предупреждён и поставил в известность их маленькое, не всем известное заведение. Как только Джозеф нагулялся по холодным пустым коридорам, заведующий направил его к самому молодому патологоанатому, что присутствовал здесь. Ему показалось, что довольно известному фотографу, интереснее покажется молодой парень, знающий свою работу и не выжитый профессией. До гостей юноша не был чем-то занят, смотрел в пустоту, периодически поглядывая на лежащие рядом бумаги, которые были ему незнакомы, но как стоило войти кому-то в кабинет, у того разом появилась куча дел. Сразу понадобилось пересчитать все препараты, поменять перчатки, заполнить документы. Он либо нервничал, либо всем видом показывал свою занятость, лишь бы не тревожили. Но начальству из всех молодых специалистов нравился именно он, поэтому и мнения его никто не спрашивал, согласен он или не согласен. Потенциала у него было больше всего, да и самым покладистым и трудолюбивым тоже оказался он. Смотреть на посетителей парень тоже отказывался, даже взгляда не поднял, либо вообще отворачивался. Почему всем респондентам Джозеф нравился не только как фотограф, но и как человек? Потому что изначально, за день или два до работы ему нравилось узнавать людей лучше, приглашать их в красивые места или отнимать их свободное время, любил разговаривать с ними о их жизни, чтобы хоть как-то заполнить свою. До сегодняшнего дня у него не было никаких проблем с «моделями», но похоже с этим парнем ему подружиться будет трудно, если вообще возможно. За долгие годы работы ему всё же попался один, но самый вредный и, наверное, уже навсегда запомнившийся. В этот раз Джозеф тоже хотел изначально познакомиться вне работы, но нормальный ответ ему не дали и вообще связываться с ним особо никто не хотел.       Заведующий отделением тихо повторил бальзамировщику всё то, что они уже обсуждали и оставил наедине двоих, абсолютно незнакомых друг другу людей. По-прежнему респондент не обращал внимания на фотографа, занимаясь своими делами. Джозеф встречал скромных людей, но ни один не вёл себя так необоснованно. Не стоит забывать, что он человек своего дела, поэтому на проявленную грубость он ответит тем же. Пока молодой специалист «работал», Джозеф тихо передвинул фотокамеру к нему и начал ждать, когда изображение будет полностью снято. Спустя две минуты прозвучал финальный щелчок и выскочила фотография. Бальзамировщик медленно повернулся к фотографу и начал пристально смотреть на него, ожидая ответа, но гость лишь тщательно изучал фотокарточку, не обращая внимания на клиента, после чего вообще повернулся к нему спиной. На такой поступок ему нечем не ответить, пришлось повернуться обратно и продолжить свою «работу». Они продолжали сидеть в полной тишине, игнорируя друг друга.       Фотографу первому пришлось проявить инициативу и начать разговор со своим подопечным:       — Не хотите взглянуть на фотографию?       На что патологоанатом со вздохом приподнялся со своего рабочего места и подошёл к Джозефу. Экс-графу показалось очень дерзким протягивание руки, дабы рассмотреть его творение самостоятельно, но он согласился на эту милость и протянул фотокарточку своему респонденту. Бальзамировщик долго смотрел на изображение и часто поднимал взгляд на самого творца, не зная ответа. По его лицу не скажешь, что всё было настолько отвратительно, скорее всего он был плох в конструктивной критике, как показалось самому фотографу.       — Полагаю, получилось неплохо… — серьёзно ответил парень. — Извините за столь долгое молчание, ответ долго приходил в голову.       Голос бальзамировщика был очень низким и тихим, но на удивление приятным, что абсолютно не подходило под его внешность.       Спустя время вся грубость позабылась. Джозефу захотелось узнать юного патологоанатома поближе, позвав его на внерабочую встречу, естественно для улучшения трудовых взаимоотношений. Он, собственно, ко всем относится дружелюбно из-за своей натуры, и ему хотелось бы относиться так же к своему новому знакомому. Джозеф несёт ответственность за свою работу. Это желание больше похоже на «политически» вынужденный шаг, к тому же экс-граф не был скандальной личностью.       — Не хотите ли Вы завтра встретиться и обсудить дальнейшую работу?       — Точно не знаю, но я обдумаю ваше предложение, стоит ли мне жертвовать своим выходным ради этого — резко высказался парень.       — Довольно грубо. В любом случае зайду в ваше отделение послезавтра. Как я могу к вам обращаться?       — Эзоп Карл.       — Приятно познакомиться, Мистер Карл. Надеюсь, вы уже наслышано о моём имени? — сказал Джозеф, дружелюбно протянув руку.       На что юноша кивнул головой и пожал руку в ответ.       Фотограф не надеялся на согласие со стороны Карла, поэтому и ждать какого-либо известия было бессмысленно, но всё же он оставил на рабочем столе патологоанатома записку с адресом места встречи и своим телефоном. Ради приличия пришлось идти к телефонной будке и позвонить хотя бы в администрацию того помещения, так как номера самого юноши у него не было, но, к сожалению или к счастью, ему никто не ответил. Такая новость не вызвала каких-либо эмоций у Джозефа, в любом случае завтра он надеялся хорошо провести утро в той кофейне за ответами на деловые письма. Может и его новый подопечный подключится?