Остались одни — надо поспать

Если бы у счастья существовал предел, то Арсений бы сказал, что в этот день он его перешагнул. Разговоры с родителями о ночёвке длились, казалось, вечность, а надежда на соизволение отца постепенно угасала, как и сам Арсений. Отпустить сына к («Да он бандит какой-то, Арсений…») истинному парню для Сергея было равносильно тому, чтобы пустить его в течку ночью по дворам шастать. Мама, как и сам мальчик, не понимала, чего так боится её муж, и уверяла, что стоит ему только ближе познакомиться с Антоном, он сразу проникнется к этому зеленоглазому чуду теплом, ведь тот «Такой душка, а кольца эти его с браслетами вовсе не краденные, а подаренные разными важными в его жизни людьми. Видишь, как он ценит семью свою, значит, и Арсения нашего так же беречь будет». Мужчину эти слова не сильно тронули, но о разговоре с этим Шастуном, возможно даже будущим зятем, заставили задуматься. Так они и оказались втроём на небольшой кухне квартиры Поповых под чай и фоновый российский фильм про ментов. — Ну что, рассказывай, Шастун, кем-чем, какие планы на Арсения? — Сергей начал ожидаемо-вежливо, на что сам Арс только цыкнул, копошась с чаем и закусками у гарнитура. Антон улыбнулся — как мужчина пытается по факту напускным тоном напугать его — веселит. Но ведь мы ребята не из пугливых и за такую принцессу как Арсюха готовы хоть дракона, хоть отца Арса одолеть, благо и оружие найдётся — обаяние. И Шастун-то включает его на всю, на полную мощь своего внутреннего театра. Разговоры плавно перетекают с русла Шастуна на то, что Сергею реально интересно, и парень охотно поддерживает тему гонки самогона, а тот, казалось, даже не замечает, насколько Антон в теме, что без зазрения предлагает «по пятьдесят» за знакомство, после которых домашняя футболка, еле прикрывающая короткие шорты на Арсении, кажется для парня довольно лишней. Мальчик сидел совсем рядом на стуле, скрестив ноги в позу лотоса и чуть-ли совершенно по-детски не надув губы — ну не нравилось ему, что парень вместе с отцом самогон пьют, а он даже попросить за компанию не может — стыдно перед взрослым. Антон, параллельно разговорам, а если уж быть точнее монологом от будущего тестя, заглядывается на ноги Арсения: в меру пухлые бёдра, хватать и мять которые не менее приятней ягодиц Арса, так ещё и цвет молочный-молочный — красные следы после пальцев не спадают пару минут, и ходит тот с алыми ляжками. Антон любит разглядывать, а особенно жамкать его ножки, правда до применения лодыжек они пока не дошли, а на плечах парня, тот уверен, они бы смотрелись идеально — тоненькие, с выпирающими щиколотками, которые так и хочется прикусить, и небольшими пальчиками. Стопы, по рассказам и описаниям всяких баночек в ванной, тот натирает каким-то кремом «Чтобы пяточки гладкими были, Тош», поэтому Шастун не сомневается — хоть облизни он их (после ванны, а то негигиенично), хоть носом проведи — те будут пахнуть каким-нибудь персиком или ещё чем сладким. Арсений замечает на своих ногах изучающий взгляд с полу-пьяной поволокой и решает поиграть — распрямляет ноги, ставя на пол, чуть раздвигает колени и, как будто совершенно не понимая настроения Антона, распаляет того ещё больше — медленно проводит по внутренней стороне бедра и, дойдя до кромки шорт, проводит по ней большим пальцем, теребя, чуть залезая под край. Боковым зрением отмечает, как глубоко дышит Шастун, параллельно поддакивая отцу на очередной рассказ молодости, который сам он слышит в сотый раз и чувствует, как его ноги касается другая, со стороны Антона. Почувствовав неладное и решив не доводить дело до совсем уж кипящей точки, Арсений встал, под предлогом, что захотел ещё бутербродиков, но даже так, стоя спиной, он чувствует пристальный взгляд. Опасно. Хотя так хочется чуть облокотиться на эту столешницу, чтоб футболка задралась, обнажив упругую задницу (упорным трудом, между прочим, достигнутую) и повилять ей, привлечь своë, так сказать. — Ой, ладно, ребят, заговорились мы, я курить пойду, Антох, со мной? — Не, Сергей Александрович, я не курю. — Уважаю, парень, уважаю. Вот поколение пошло, здоровый образ… — на этих словах тот и покинул кухню. — В смысле не куришь? А как со мной дымишь стоишь, это типо по приколу? — нотки издевательства в голосе Арсения можно было лишь расслышать, тот даже не обернулся, нарезая какую-то заморскую дичь себе на бутер. — Есть кое-кто, и его я хочу сильнее сигареты, так что… — и встал позади, сволочь такая, поставив руки по бокам от Арса, но не касаясь телом, оставляя миллиметры. Стоит лишь чуть податься назад или, ещё лучше, прогнуться, и полностью ощутишь жар тела. Арсений убирает руки с ножа на столешницу, и их тут же накрывают сверху чужие. Более массивные ладони давят, пальцами разъезжаясь в промежутки между другими, обдавая прохладой колец, и оба невольно любуются: надо будет потом запечатлеть. — Тош, папа может в любой момент вернуться… — И мне действительно жаль, — тот наклоняется к самому уху, тяжело дыша. Арсений не выдерживает и сокращает это небольшое расстояние между их телами, опрокидывая голову на плечо старшему и, стараясь, чтобы было не сильно явно, притирается к, пока не такому заметному, бугорку в штанах. Пальцами одной руки Шастун ведёт вдоль Арсеньевой, оглаживая бицепс, затем плечо, немного разминая, от чего мальчик чуть ли не мурчит от удовольствия в напряженных мышцах, и тот переходит на шею, сжимая её. — Мгм… — Антон заглядывает ему в глаза, пытаясь рассмотреть, не перегнул ли он, но там не читается абсолютно ничего, потому что они закрыты, словно в сладкой неге, зато по губам можно вполне отчëтливо прочесть «сильнее». Дверь коридора хлопает. Вернулся. Антон в последний раз одним толчком припечатывает мальчика к столешнице крепче, от чего тот немного заваливается на неё; сжимает руку на шее до отметин, перекрывая кислород; а носом проводит вдоль пульсирующей венки, вдыхая естественный запах, от чего член в штанах напрягается ещё сильнее; и напоследок прикусывает место под ушком — засоса не останется, следа какого-либо тоже, но он читал, что у омег место, в которое ставится метка, очень-очень чувствительное. Арс перехватил его голову в момент, когда Антон уже хотел отстраниться, и за волосы дëрнул обратно к шее, бëдрами проезжаясь по паху, довольно урча. Шастун быстро просëк фишку чувствительного Арса и понял — если сейчас не остановиться, то Сергей застанет их в не лучшей позе. Он резко отстраняется, ловко шлëпает Арса по ягодице, а сам садится обратно на стул, с неким удовольствием глядя на встрëпанный вид, как будто его на этой стойке только что оттрахали, а не просто чуточку помучали. Младший только собирается сказать что-то в ответ на резко сменившееся положение, как заходит отец, да ещё и с матерью под руку. Та, шепча мужу, поворачивается на них, весело здоровается с Антоном и, продолжая улыбаться, произносит: — Арсюша, котик мой, нас друзья пригласили в гости, и мы там, скорее всего, пробудем до завтра, вот и… — женщина замялась и перевела полный теплоты взгляд на Антона. У того аж сердце в предвкушении сжалось. — И вы можете переночевать с Антоном вместе. Только в нашей квартире и никуда не ходить, самогон оставшийся я уберу, от греха… — продолжил за жену Сергей, а на последней фразе окинул строгим взглядом обоих. Антон аж подорвался со стула и как-то чересчур резко обнял Татьяну, маму Арса, та расхохоталась, повторяя «Ох, мальчишки!». Антон отстранился от женщины, позволяя теперь уже сыну её обнять, и пожал руку Сергею, сказав, что он позаботится об Арсе, и тот может не переживать. Мужчина лишь положил поверх сцепленных ладоней ещё одну свою и отстранился, но видно, что взгляд намного смягчился, нежели в начале их встречи. Про бутерброды было позабыто, пока оба помогали найти родителям какие-то необходимые вещи, да прощались с теми, слушая наказы от отца и смущаясь под каким-то хитрым взглядом матери. Когда дверь захлопнулась, Арсений обернулся, в пару шагов сократил расстояние между ними и прильнул к груди Антона, опустив руки, не обнимая, выдохнул. Старший обхватил его поперëк спины и зарылся в макушку, глубоко вдыхая, поглаживая кругами по спине. Мальчишка поднял взгляд, потянулся руками обхватить плечи, и Шастун понял его, подхватывая под бедра, чуть сжимая. Голубые глаза перед ним кажутся уставшими, и Антон, легко шлëпнув того по бедру, понëс в спальню. Уложив на постель, навис сверху, ноги и руки с него так и не убрали, и Арс выглядел, как коала в плоскости. Как очень довольная коала в плоскости, которую, пока та зевала, укусили за нос, и теперь это нахохлившаяся коала. Антон попросил его перелезть под одеяло, и Арсений повиновался. — Иди ко мне, Антон, — растрепанная челка, голубые глаза и две руки выглядывают из-под кокона одеяла и всем естеством просят к себе. А Антон не изверг, чтоб отказываться от полежать да потискаться. Засыпают через пару минут. Арсений — устроив ногу и руку на старшем, а Антон — руку на заднице Арсения. Так и проспали оба до глубокой ночи, вымотанные не пойми чем. «Ночëвка удалась» — потом подумает Арсений. «Норм поспал» — потом подумает Антон.