А в третий раз они пересеклись ночью, на вечеринке у Кэйи.
***
В руках лишь полупустая бутылка алкоголя. Казуха спокойно сидит на диване, смотря на людей, танцующих в ярком фиолетовом свете. «Проветрись ты, а то стал совсем как тепличный цветочек», — задорно сказав это, Бэй Доу растворилась среди людей. Это было час назад. Сейчас же девушка активно зажигает толпу в центре зала под громкую музыку. Казуха не бывал на тусовках так часто, как его подруга, не напивался на них настолько сильно, чтобы не иметь возможности самостоятельно дойти до дома.Бэй Доу была права: проветриться не помешало бы.
Гремит музыка, мелькают блёстки и конфетти, в воздухе пахнет персиковым дымом от электронных сигарет, и со стороны основной толпы периодически раздаются крики. Казуха медленно расстёгивает верхние пуговицы рубашки, открывая вид на бледную кожу, изящную шею и совсем немного ключицы. Жарко. Он делает ещё несколько глотков алкоголя, морщится и снова уходит в себя, думая о чём-то обыденном. Его раздумья прерывает знакомый голос. — Привет, не потревожу? — Альбедо улыбается уголками губ, а услышав тихое «нет», присаживается рядом с Казухой и смотрит ему в глаза. — Не ожидал тебя здесь увидеть. — Я без понятия, почему я здесь, — спокойно, с некоторой хрипотцой отвечает Казуха. — Проветриваюсь? В ответ Альбедо только усмехается. Светло-серые волосы немного растрёпаны, несколько прядей собрано в небольшой хвостик на затылке, а чёлка красиво спадает на лоб. — Это хорошо. — Может быть. Повисает неловкая тишина. Казуха отводит взгляд, слегка краснеет, оттого что не знает, как продолжить диалог. Альбедо же смотрит куда-то в танцпол, потом поворачивается и спрашивает: — Не хочешь потанцевать? Казуха, сделав небольшой глоток, отвечает: — А... Почему бы и нет.Он никогда не танцевал на вечеринках. Никогда.
Альбедо поднимается, протягивая тому руку. Каэдэхара ставит бутылку в угол дивана, крепко хватается за Альбедо, и тот тянет его в самый центр зала, туда, где людей больше, музыка — громче, а свет очень яркий. Он медленно перетекает из холодного синего в сиреневый, а оттуда в розовый, красный. Казуха немного покачивается, вытягивая вверх руки, при этом не переставая улыбаться. Уж больно на душе стало хорошо. Альбедо двигается в одном с ним ритме, притягивает его к себе ближе; тот обвивает его шею руками, и Альбедо невольно прижимается носом к виску Казухи. Затем они целуются — вяло, лениво. Поначалу просто касаются губами, смотрят друг другу в глаза, краснеют… Вскоре Казуха целует его даже немного грубо? Альбедо проводит тонкими пальцами по линии его подбородка, пытаясь прижаться к нему как можно ближе. Они медленно и неторопливо выходят из самой толпы, не разрывая поцелуя, сталкиваются с другими людьми и хихикают, будто одурманенные чем-то. Свет в зале начинает мигать, музыка становится всё более интенсивной, ритмичной. Альбедо прижимает парня к стене. Казуха всё с большей грубостью кусает его губы, проводя тёплой ладонью по холодной шее, медленно ведёт пальцами к ушам, подбородку, отводя воротник, не разрывая поцелуя. Руки Альбедо остаются на талии Казухи, постепенно забираются под одежду и нежно щекочат его кожу. Казуха краснеет, поддаваясь Альбедо. Они целуются в фиолетовом свете долго, страстно… Потом от поцелуев и вовсе остаются одни только укусы. Казуха тихо выдыхает и смотрит прямо в изумрудно-голубые глаза Альбедо. — Хей, — начинает Альбедо. Он вытаскивает руки из-под чужой одежды, скользит ладонью по подбородку Казухи, глядя в его глаза тоже, — давай пойдём отсюда? — в его голосе слышится то ли небольшая хрипота, то ли усмешка. Альбедо, не дожидаясь ответа, отстраняется и тянет его за руку в глубь зала, всё так же полного танцующих людей. Они проходят через него, мимо лестницы, Бедо крепко сжимает руку Казухи в своей, а тот идёт за ним, и его алые глаза красиво блестят в синем свете. Вскоре Казуха уже слышит отчётливый щелчок дверного замка и чувствует тёплое дыхание Альбедо на своей шее. Альбедо сладко целует, кусает его, пока холодные руки осторожно — ну, насколько это возможно — расстёгивают рубашку Казухи. Он проходится сладкой дорожкой поцелуев от подбородка до ключиц, медленно стягивая одежду, чувствуя, как горит чужое тело. Нет, Казухе не стыдно, не неловко, ему интересно, что будет дальше. Он тихо мычит, принимая поцелуи Альбедо, обнимает его за шею и сцепляет руки в замок, прижимается всё ближе к юноше. Ладонь Альбедо путается в волосах Казухи, оттягивая, заправляя пряди тех за ухо. И вот Альбедо опрокидывает юношу на кровать, рисует пальцами узоры на его бёдрах, пока Казуха стягивает в кулак белоснежную простынь. Им жарко, им страстно, им охуенно. Альбедо не осознаёт все свои действия до конца, да и Казуха тоже. Он тянет Бедо к себе за расстёгнутую рубашку, целует его губы всё страстнее, желая быть ближе, прижаться плотнее, почувствовать больше. Альбедо проводит пальцами по основанию шеи, по груди, рёбрам и бокам; это заставляет Казуху ёжиться и выгибаться. А тот медленно спускается к бёдрам, оставляет несколько укусов, целует коленки и возвращается выше, чтобы сделать то же самое с его тазобедренными косточками. Казуха хлопает Альбедо по плечу, негромко дышит, стягивает резинку с чужих волос, отводя взгляд куда-то в сторону, пока партнёр с интересом изучает изгибы тела Каэдэхары, пытаясь установить с ним зрительный контакт. — Пожалуйста, не отводи взгляд. Казуха мычит от этого тона Альбедо и осторожно переводит на него взгляд. Он усмехается, нависает над ним, стягивает последние элементы одежды. Альбедо крайне нежен. Он входит медленно, глубоко, и сказать, что Казухе невыносимо — это ничего не сказать. Он громко дышит, мычит и тихонько ухмыляется. Возбуждение внизу живота затягивается в тугой узел и тянет; хочется большего, хочется резче. Казуха ёрзает по кровати, комкает простынь, хватается за плечи Альбедо, просит его быть грубее одним лишь взглядом. Но тот усмехается, наклоняется и проводит холодными пальцами от шеи до выпирающих тазобедренных косточек, резко входит и продолжает медленно, спокойно, в прежнем темпе Казуха сходит с ума. Он выгибается в спине, простанывая имя Альбедо, стягивает его волосы на затылке, когда тот медленно и глубоко входит, заставляя умолять о том, чего ему так хочется. Альбедо хрипло вздыхает и, держа Казуху за правое запястье, начинает вдалбливаться в него. Да, так грубо, жадно, слушая чужие стоны и всхлипы. Бедо тяжело дышит, хрипло постанывая, рыча. Движения его бёдер чёткие и уверенные; разум Казухи затуманивается, а недавно упавшее на кровать тело вновь прогибается в спине. Тело Казухи дрожит, он уже на грани. Альбедо останавливается отнюдь не внезапно, но это всё равно ощущается как предательство для Казухи, у которого кончается терпение. Он тихо скулит, хнычет, ему невозможно. Он начинает двигать бёдрами, насаживаться, оставляя на лопатках и спине Альбедо красные полосы, а последний протяжно мычит и довольно улыбается, пока на глазах Казухи не выступают слёзы, и он начинает протяжно стонать, буквально упрашивая о продолжении. Альбедо сжаливается, но его движения неожиданно сменяются с грубых на медленные, и…все возможные мысли, которые ещё оставались в голове Казухи, в этот момент улетают нахуй.
Накопленное возбуждение накрывает волной, а вместе с ним приходит некая эйфория. Тело пробивает дрожью, Альбедо возвращается к глубоким и резким толчкам, и в этот момент Казуха кончает. Альбедо не перестаёт двигаться, нет, он с нарастающей частотой продолжает трахать его обмякшее, расслабленное тело, пока сам Альбедо не срывается на хриплый стон. Казуха припадает к его мягким губам, утопает и топит его в поцелуе, чувствуя лёгкую дрожь во всём теле от только что пережитого оргазма. И Альбедо его отлично понимает.***
— Воспоминанье слишком давит плечи, — негромко начинает Казуха, стягивая у Альбедо тонкую вишнёвую сигарету из красной пачки, — я о земном заплачу и в раю… — Каэдехара наваливается всем телом на возлюбленного, улыбаясь, и зажимает губами сигарету, которую поджигает Альбедо. — Я старых слов при нашей новой встрече не утаю. Альбедо молчит. Казуха скатывается с него и укладывается на живот, покуривая сладкий вишнёвый чапман. — Где сонмы ангелов летают стройно, — Каэдэхара переворачивается на спину, — где арфы, лилии и детский хор… Казуха тихонько затягивается, состукивает пепел куда-то на пол и продолжает: — Где всё покой, я буду беспокойно… — Казуха замолкает, глядя прямо в белый потолок, пока Альбедо перебирает его белые волосы, а потом произносит тихое: — Ловить твой взор.