alpha & alpha

Это было безумием. От Дэдпула всегда пахло кровью и порохом. Иногда дешевым бурбоном или сладкими жевательными резинками, чаще — чимичангой, запах коей сохраняли перчатки. Но кровь и порох были с ним всегда. И не то чтобы Питеру нравилось, вовсе нет. Он не любил этот запах. Ненавидел. А еще у него стоял. Нелепая шутка, не иначе. Питер в первый раз даже чуть не пришиб Уэйда, потому что выглядело все так, будто тот ему что-то подмешал. Что-то очень сильное. Вот у Питера мозги и поплыли. А потом неожиданно и ясно оказалось, что ничего не подмешивал. Что Питер, втягивая носом давно привычный запах, лицезрел жилистое тело Уилсона, рельеф которого легко угадывался под обтягивающим тело костюмом, и у Питера стоял. Крепко так, железно. Ладно, допустим, Питер мог не брать в расчет то, что Уэйд был наемником, убивал людей (уже прозвучало плохо, ладно), нес всякую ахинею и был совершенно безумен, но Питер не мог не брать в расчет то, что Уэйд был альфой. Ровно как и Питер Паркер. Больше всего во всей этой ситуации, вероятно, выводил тот факт, что Дэдпулу то никоим образом не мешало флиртовать с Человеком-Пауком. А еще Дэдпул постоянно путался в показаниях. — Ты так сладко пахнешь корицей, малыш, — сказал как-то Дэдпул, мечтательно хлопая глазками. — Ммм, терпкий кофе, все, как я люблю, — улыбнулся как-то Дэдпул, дырявя голову плохого парня. — Ох, ты пахнешь сахарной ватой — розовой такой, так бы и съел, сахарочек! — облизывался как-то Дэдпул. Тогда-то Питер и понял, что Уэйд не чувствует запаха Питера. Питер и сам не знал, чем пах. Но точно не сахарной ватой и не сладкой корицей. Сам Уэйд, кажется, запаха не имел. Не считая крови и пороха. Но Питер не был уверен в том, что это его запах. Скорее, данная смесь въелась в костюм, возможно, даже в тело наемника настолько, что больше не исчезала. И Питер был против крови и пороха. Но собственный организм его подводил. Тем более, когда Дэдпул заявился на его задание с целью непрошенной помощи в сексуальном костюме горничной. Питеру хотелось просто исчезнуть. Он ударил себя ладонью по лбу, запричитал нелицеприятные вещи, в то время как Уэйд весело сообщал о том, что «эй, ничего такого, напарник, в комиксах я ни раз блистал в таком виде», и сжимал руками в перчатках кружева юбки, исполняя реверанс. Питер не слушал. У Питера кровь прилила не туда, куда надо было. — Эй, чувак, — позвал Уэйд. — Тебе бы он пошел куда больше. Ублюдок. Питер не знал, сказал ли это вслух. — Ох, Паучок! — встрепенулся Уэйд, глаза коего увеличились раза в три. — Сейчас мамочка отшлепает тебя за грязные словечки! Все-таки сказал. Питер оттолкнул Уэйда и двинулся вперед. — Если хочешь помочь, помогай, а не мешайся. — Конечно, напарник, — засиял Дэдпул, ловко юркая под руку Человека-Паука. — Я весь твой, сладкий. Питер легко вытеснил Уэйда, оставляя того позади. — И никаких убийств, — обернулся он. — По рукам! «Пиздабол». Невольно вновь скользнул по одеянию Уилсона, поджал губы и ускорился под привычно глупые и временами невнятные речи Дэдпула, молчать который не умел ни при каких обстоятельствах. В общем, какой-то неисправимый тлен. Потому что, ко всему прочему, а также своему пустословию (потому что Дэдпул из-под пышной юбки сразу же вытащил стволы), Уэйд был гребаной горой мышц. Отобрать игрушки труда не составило, трудно было лишь выслушивать нескончаемый треп и мольбы (угрозы) вернуть оружие назад (Питер не вернул, но позже купил Уэйду взамен водяной пистолет). Уилсон, кстати, радовался первые секунд десять, потом нахмурился и сообщил, что вещь-то, в целом, бесполезная, но все же он рад, что Паучок любит его так сильно, что делает подарки. И пообещал подарить что-нибудь в ответ (Питеру эта идея не нравилась). Но он, скрестив руки на груди, с удовольствием разглядывал тело Уэйда, кружащегося из стороны в сторону. И тело это никаких эмоций вызывать не должно было — крепкое и сильное, совершенно далекое от тел миниатюрных омег. Но Питеру оно, если быть честным, по итогу чертовски нравилось. Странно, да. Дэдпул по размерам был ровно таким же, как и Человек-Паук. По росту, и телосложению. Это не должно было привлекать. Но Питер, кажется, сошел с ума. Двинулся. Точно, он зря ввязался в эту аферу, заключающуюся в общении с Дэдпулом. Стоило с первой встречи послать того в далекие дали, а еще лучше закопать, да поглубже, чтоб не выбрался. А теперь уже не пошлешь. И не закопаешь. Питер сам не заметил, как начал улыбаться, следя за резкими движениями и попытками Уэйда подстрелить чаек из водяного пистолета. — Малыш, ты такой сладкий, когда не хмуришь свои чудные бровки! — засиял Уилсон. Они стояли на пирсе, уже начинало светать, отчего небо окрашивалось яркими красками. Прокатился легкий ветерок, и Питер чуть сильнее втянул запах пороха и крови. Развернулся, отсалютовал Уэйду и ловкими движениями скрылся из виду. Дэдпул был головной болью Человека-Паука. Потому что Питер хотел Дэдпула, что само по себе было самой большой проблемой в жизни Паркера. Ходячей сексуальной проблемой. Питер сидел на крыше, сосредоточенно разглядывая обстановку, когда за спиной нечто громко бухнуло. Он обернулся, хотя вполне мог бы не обращать внимания, потому как появление данного индивида неожиданностью не было. — Паучок! — засиял Уэйд. — Ты разбиваешь мне сердце! Неужели у тебя так много дел, что ты не можешь набрать несколько цифр в телефоне? Человек-Паук тяжело вздохнул, рассматривая огромные гелиевые шары в виде сердец в руках Уэйда. Да, чертов Уэйд Уилсон заказал с десяток баннеров по всему городу, на которых был изображен криво нарисованный Человек-Паук в объятиях Дэдпула с пометкой номера, подмигивающим смайликом и подписью «позвони, сладкий». Питер выпустил паутину, выбивая ей из рук Уэйда ленточки шариков, что легко взмыли вверх. — Эй, чувак! — заверещал Уилсон, стремительно сокращая расстояние. — Это было очень некрасиво, я расскажу детишкам, какой ты на самом деле злодей! — закружил по крыше он. — Всемирная любовь и обожание, да они просто не знают, каков на самом деле ты бессердечный разбиватель сердец! И не надо мне про тавтологию, это художественный прием! Наверное, ко всем прочим недостаткам всех этих чувств приплеталось еще то, что Питер не знал, когда Уэйд был действительно серьезен. И значило ли хоть что-то из всего его трепа было неясно. Однако Уэйд, несмотря на свою самовлюбленность и отсутствие реальных чувств к окружающим, за Паркером бегал исправно, помогал и готов был спасти в любой момент. Возможно, то и было высшим проявлением его любви. Питер усмехнулся. — Совсем ты меня не ценишь! — на фоне продолжал причитать Уилсон. Питер шагнул следом, опустил ладонь на плечо Уэйда, сжал пальцы. Тот так и замер. Было то своеобразным жестом поддержки вместо слов. И Питер, у которого давно стояло на Уэйда, готов был это принять. Они снова работали вместе, Питер привычно делал вид, как ему это все не нравится, но на деле осознавал, что ничего против работы с Уэйдом не имеет. Более того, он привык к совместным делам, да и к бесконечному трепу Уилсона тоже. Кто-то из Мстителей даже восхитился стальными нервами Человека-Паука, что стоически выносил все выкрутасы Дэдпула. Питер усмехнулся и кивнул, однако не мог же он сказать, что иногда считает их забавными. — Это, кстати, мой напарник! — довольно извещал всех Уэйд, указывая на Человека-Паука. Наверняка противникам и без того было очевидно. Питер засмеялся. Едва не пропустил удар в голову, но Дэдпул ловко заблокировал его. — Не тяни к нему свои мерзкие лапы! Уэйд проворно вырубил нападавшего, потянулся за пистолетом, и его руку легко остановила паутина. — Никаких убийств! — Какой же ты порядочный, я в рот ебал, Паучок! Уэйд был неисправимым неубиваемым ублюдком. Очевидный факт. Питер сжал пальцами плечи Уилсона, ловко и сильно прижал к стене и подался вперед, через маску впечатываясь в его губы своими. Крепко так, через пару костюмов кусая и оставляя изнутри мокрые следы. Организм на контакт с желанным телом отозвался моментально, под ладонями легко угадывался твердый рельеф. Паучье чутье сработало запоздало, Питер успел лишь отшатнуться от Уэйда, в полуобороте лицезря противника, направившего на него пушку. В тот же миг громыхнуло со стороны Уилсона, и неприятель упал замертво с дырой в голове. Питер хотел отругать Уэйда. — На чем мы там остановились, напарник? — с хрипотцой в голосе опередил его Уилсон. Паркер прописал ему в челюсть. Не сильно, профилактики ради. И возбуждение сменили жалобы Дэдпула о том, как ему больно. Человек-Паук мотнул головой, усмехнулся, скрещивая руки на груди. Ему никуда от этого не деться.