Нож

Аллея Чести — широкая, извилистая, пёстрая. Здесь, однако, нет ни рыночной суматохи, которой полнится Волок, ни набатной торжественности Аллеи Силы. Это жилая часть столицы, облюбованная орками, и одновременно неутомимое сердце ордынской военной машины: в ней расположены казармы и тренировочные плацы, питомники ездовых волков, оружейные и осадные мастерские. На востоке Аллея взбирается к отрогам богатых железом гор Азшары, на западе же тянется вдоль затопленной части каньона. Здесь в утренние часы на длинных пирсах можно увидеть рыбаков и детвору, берущую с них пример. Прежде Селек и сам выходил с тростниковой удочкой и сачком поохотиться на прибрежную рыбёшку и наловить ильных раков к ужину, надеясь ненароком ухватить за хвост ни много ни мало, а самого Старого Хитрюгу. Но Хитрюга своё прозвище носил не напрасно и орчонку в руки не дался. А потом и Селеку не до рыбалки стало. Поближе к воде теснились и домики тех немногих троллей, которые предпочли это оживлённое место Аллее Духов. В основном, сюда перебирались офицеры или мастеровые с семьями. Селек решил начать поиски отсюда, сообразив, что стражница живёт где-то на воображаемой границе тролльего выселка. Он прошёл по извилистой дорожке, ловя непривычные запахи из хижин, которые, впрочем, в этой части города мало отличались от орочьих — такие же приземистые. Иногда только по разукрашенной маске или плетёному украшению над порогом можно было догадаться, что хозяева — тролли. К некоторым были пристроены крытые прилавки с вывесками на ломаном орочьем. Селек тем не менее решил, что Ивинг имела в виду настоящий магазинчик под крышей — так и спросил у кого-то из местных. — Есть знахарская лавка в конце улицы, — ответила троллиха со спящим младенцем в свёртке за спиной. — И торговец луками ещё — но это в другую сторону. Орк поблагодарил незнакомку и зашагал к домику знахаря. Это оказалось двухэтажное здание: первый этаж напоминал обычный орочий сарай и, возможно, когда-то действительно служил строителям Оргриммара для хранения инструмента или ремонта телег. С тех пор его подновили, покрасили и надстроили сверху небольшую башенку с заострённой соломенной крышей. «Наверное, спальня», — усмехнулся Селек, разглядывая эту диковинную помесь орочьего и тролльего жилищ. На доске над притолокой был нарисован мироцвет и аккуратными крупными буквами выведено «Лекарь», а снизу была приколочена за голову и хвост высушенная пустынная гадюка. Селек подумал, что расспросить знахаря лишним не будет и без особых раздумий прошёл внутрь. Откинув вышитый ромбами полог, парень не удержался и чихнул. Душистые травы свешивались с потолка, накрывая любого стоящего под ними тяжёлым пухлым одеялом своих ароматов. Селек почти смущённо шмыгнул носом и вгляделся в глубину окутанной неярким золотистым светом комнаты. За узким прилавком, заставленным разноцветными бутылочками, сидела рыжеволосая троллиха и, кажется, очищала от кожуры какую-то большую луковицу, споро работая маленьким ножиком. — Доброе утро, — с мягким акцентом сказала она, обернувшись к раннему посетителю. — Здрасте. Селек окинул комнатку ещё одним взглядом, на этот раз отметив несколько свёрнутых циновок и стопку ширм, прислонённую к стенке. Похоже, здесь можно высвободить достаточно места, чтобы прямо на полу устроить маленький госпиталь. В дальнем конце дома был ещё один вход со стеклянной занавеской, за которой, как это водится, должен располагаться небольшой дворик. Может быть, даже кухня под открытым небом — во всяком случае, в этом помещении для очага места не было. Селеку ещё не приходилось бывать внутри тролльего жилища, поэтому он рассматривал его с неприкрытым интересом. Впрочем, ни одной сморщенной головы или жуткой куклы ему на глаза не попалось. Разве что в углу висела клыкастая маска — как орку рассказывали знакомые, тролли верят, что такие штуки оберегают дом от злых духов. «Особенно дом, где есть дети», — подумал Селек, услышав со двора ребячьи голоса. Из-за потрескивающей занавески в комнату вкатился маленький тролльчонок и скрылся за прилавком, что-то бойко лопоча на своём языке. Знахарка — или просто помощница? — похоже, сделала малышу замечание и, смахнув шелуху от луковицы в стоящий рядом кувшин, приподнялась со своего места. Орк заметил, что она беременна. — Что-то ищешь? — спросила троллиха, выйдя из-за стола. — Мой муж отлучился кое-кого проведать, но я сама могу тебе помочь. — Да я, собственно, дорогу хотел спросить… — Селек удивлённо моргнул, когда со двора с боевым кличем вбежал ещё один ребёнок — как две капли воды похожий на первого, хотя тут ему было трудно судить — и, схватив за уши братца, неосторожно выглянувшего из-за юбки матери, отволок его за занавеску. Орк только усмехнулся, гадая, как они не путаются и не рвут тонкие нитки бус. Троллиха еле слышно вздохнула, но разнимать близнецов не стала. — Ты первый раз на Аллее Чести? — она сложила руки на обтянутом юбкой животе, улыбнувшись. — Нет, но мне нужно найти один дом, — объяснил Селек. — Вы случайно не знаете такую орчиху — Ивинг? Она из городской стражи. Брови троллихи сначала приподнялись, а потом на краткий миг сошлись на переносице, как будто женщина хмурилась. Но она тотчас же расслабилась снова. — Да, она наша соседка, три дома отсюда, — кивнула знахарка. — Дети тебя проводят. — Не стоит, я тут сам… — заикнулся было Селек, но троллиха уже обернулась и выкрикнула гортанным голосом несколько распоряжений. Малыши вбежали обратно в комнату и уставились на парня круглыми глазёнками. — Им нужно проветриться, пока они не свели меня с ума, — женщина хлопнула в ладоши. — Мой муж слишком уж их балует. Селек вежливо кивнул. Троллиха, насколько он мог судить, была совсем молодая — непросто ей, наверное, приходилось. Да ещё содержать эту лавку… Он оглянуться не успел, как один из мальчишек подскочил к нему и схватился цепкими пальчиками за штанину, увлекая орка за собой. — Эй, малой, погоди!.. — рассмеялся Селек. — Мама сказала — показать дом тёти Ивинг! — прокартавил второй близнец, державшийся чуть позади брата. Для такого карапуза он вполне связно говорил по-орочьи. Что, в общем-то, неудивительно, если родился в Оргриммаре. Селек благодарно кивнул хозяйке и вышел вслед за тролльчатами на улицу, на мгновение зажмурившись от яркого солнца. Никакой потребности в проводниках Селеку, конечно, не было: он шёл по улочке прямо, а тролльчата шмыгали туда и обратно, то исчезая за углами домов и бочками для воды, то появляясь снова. Соседи, очевидно, хорошо знали эту парочку, и только снисходительно хмыкали, когда близнецы путались у них под ногами. В конце концов парень увидел братьев, стоящих, словно почётный караул, на пороге большого дома, окруженного зарослями жестколистного кустарника. Парню отчего-то казалось, что жилище Ивинг будет куда более скромным, но, с другой стороны, с чего он взял, что она живёт одна? — Нам её позвать? — спросил один из тролльчат. Селек мотнул головой — мол, сам постучусь. Он взошёл на порог и перевёл дух. Ему было не то что неловко набиваться в гости едва знакомой женщине — ведь она сама сказала, где её искать. Не уточняя ни время, ни особый повод. А орки — народ прямой, и даже их клан совсем не исключение. Поэтому свою нерешительность парень победил довольно быстро. Через открытую дверь заднего дворика в комнату лился широкий поток золотого света. Ивинг зажмурилась, выходя на улицу, чтобы выплеснуть грязную воду. Женщина поставила деревянное ведро на землю и выпрямилась, упираясь ладонью в поясницу. За четыре десятка лет у нее впервые был дом, о котором нужно было заботиться, и орчиха каждый раз удивлялась, сколько времени это отнимает. Ну и хорошо — иначе она бы не знала, что делать в свободные от смены дни, когда Ньер подросла. Ивинг прищурилась, оглядывая дворик. В городе редко держали большое хозяйство, но совсем обходились без него еще реже. Так что даже у них нашлось место для небольшого загончика с тремя поросями и двух узких грядок — батата и душистых трав. На деревянном заборчике из жердей сохли разноцветные половики, которые Ивинг и Грэйма с самого утра успели вычистить. Старшая падчерица, кажется, хотела с утра куда-то усвистать — Ньер забрал с собой Холгот, который сегодня стоял на посту у волчих загонов — но, увидев, что Ивинг собирается прибираться, осталась. Орчиха ценила эту молчаливую помощь, но так же без слов: у них взаимное высказывание приязни как-то не сложилось. Грэйма будто почуяла, что ее вспомнили: выглянула из дома, тоже щуря на солнце зеленые глаза. На пальце схватившейся за косяк руки алым пламенем сверкнуло кольцо. — Я белье собрала, — сообщила она. — Можно идти к речке. — Хорошо, — Ивинг обернулась, поправляя закатанные до локтей рукава домашней холщовой рубахи. Она хотела добавить, что собиралась еще сполоснуть посуду, чтобы вычерпать остаток воды из бочки и привезти свежей со Строптивой, но в этот момент из глубины дома раздался стук в дверь. — Кому сутра пораньше не спится? — машинально скорее проворчала орчиха. Будто в ответ ей раздались приглушенные толстой деревянной дверью неразборчивые детские возгласы — впрочем, с вполне определенным акцентом. — Мелких за чем-то прислали, — Грэйма убрала за ухо прядь. — Я открою. Ивинг кивнула ей вслед, про себя усмехаясь их странному соседству. Рассказал бы ей кто лет пять назад… Девушка прошла через комнату и сени, шлепая по влажному полу босыми пятками — их жилище по меркам орков было довольно-таки большим. Она распахнула дверь, машинально опустив глаза, ожидая увидеть тролльчат-близнецов и едва не вздрогнула, натолкнувшись взглядом на чьи-то сапоги. Девушка вскинула взгляд, удивленно осматривая молодого орка. Кажется, он был примерно одного с ней возраста, но и по росту почти такой же — маловат для своих лет. В ответ на стук раздались быстрые, лёгкие шаги, и Селек отчего-то знал, что откроет ему не Ивинг, ещё до того, как увидел на пороге девушку в простом домашнем платье. Примерно его сверстница, темноволосая, с тонкой — для орчихи — фигурой. «Это её дочь?..» — парень смерил незнакомку взглядом и быстро — торопливо даже — вернулся к её лицу. Глаза у неё были, в отличие от Ивинг, зелёные, но такие же строгие, и вообще что-то такое в ней было, что все сомнения о родстве двух орчих у Селека пропали. — Ты к кому? — выпалила Грэйма. — Я к Ивинг, — коротко ответил он. Грэйма удивилась еще больше: что парню могло понадобиться от Ивинг? Она была почти уверена, что орк спросит Холгота. Девушка настороженно обернулась вглубь дома и позвала чуть хриплым голосом: — Ивинг! Наверное, нужно было пригласить его войти, но орчиха слишком растерялась — пусть Ивинг сама разбирается. Она только отступила немного в сторону, как бы давая дорогу женщине. Когда падчерица ее окликнула, Ивинг почему-то догадалась в туже секунду и чуть не рванула внутрь, удержавшись в последний момент. Быстро, но не торопливо пересекла дом и сдержала улыбку, увидев, что ее догадка подтвердилась. Она поймала удивленный взгляд Грэймы и отвела глаза. Надо было поздороваться, но женщина не успела рта раскрыть: тролльчата, голоса которых орчихам все-таки не послышались, уже сунули внутрь носы и клыки. — Мама велела к вам проводить! — сообщил тот, что сунулся первым. — Молодцы, — хмыкнула Ивинг. Носы исчезли. Поглядела на Грэйму и полуутвердительно сказала. — Отведешь их обратно? Тролль нам голову оторвет, если потеряются… Глаза Грэймы сверкнули зеленым — почти с обидой, но орчиха без возражения наклонилась, чтобы натянуть сапоги. Ивинг скрестила руки на груди, молча наблюдая, как она осторожно проскользнула мимо посторонившегося парня. — Пойдемте, мелочь. Тролльчата спрыгнули с крыльца за ней, а женщина отступила вглубь прихожей, пропуская Селека внутрь. — Пришел, значит? — почти без выражения произнесла она. — Ага, — кивнул парень, невольно бросив взгляд через плечо. — А у вас… уборка, да? Он заметил закатанные рукава орчихи и потемневшие от холодной воды руки. Похоже, она всё-таки занята была, но из-за него отвлеклась и даже дочь отослала… По крайней мере, Селеку показалось, что девушка как-то быстро ушла. Он стиснул зубы, чтобы не начать извиняться. Ивинг проигнорировала его вопрос, пытаясь сообразить — а что же теперь? Грэйма скоро вернется, но она не глупая и гордая — мешать им не полезет. Орчиха захлопнула дверь и смерила парня взглядом. Ни к чему тратить время, нужно просто разобраться, что он из себя представляет. — Пойдем, раз пришел, — орчиха, на ходу опуская рукава, направилась обратно на задний двор. Селек послушно разулся, чтобы не наследить на вымытом полу. Сегодня он не стал прятать оружие за голенищем и пристегнул ножны на пояс под короткую куртку. Пройдя дом насквозь, парень отметил, что Ивинг с дочерью не были единственными его обитателями. В сенях кто-то оставил потрёпанного тряпичного волчонка. Ну и мужчина, конечно, здесь жил тоже: широкая рубаха лежала сверху на корзине с бельём. Сердце у Селека весело ёкнуло: выходит, не всё кончено для Длани. Вот только где была эта семья, когда они с матерью только перебрались в столицу? Не вышла ли гордость Герны боком ей и её сыну? Молодой орк насупился и шагнул на залитый солнцем двор. Прогретый песок почти обижал ноги и женщина мельком обернулась на оставленную у порога мокрую тряпку. Она сама не была уверена, с чего и как стоит начать — ее-то учили чуть не с младенчества, а парень уже взрослый и сам кое-что умеет. Но спрашивать об этом смысла большого нет: во-первых, трудно такое на словах передать, во-вторых… да что болтать лишний раз. Ивинг осталась стоять к нему спиной. Потянулась закатать рукава, сообразила, что только что их распустила и выругалась про себя. Все-таки мальчишка сбивал ее с толку. Орчиха выпрямилась, расправив плечи. — Ну, покажи, что умеешь. Селек прошёлся по дуге, привыкая к жару песка. Красноватая пыль приглушала шаги. Ему приходилось демонстрировать свои навыки учителям из Расселины, но тут было другое… Он не знал, сколько у Ивинг опыта за плечами. «Да какой опыт может быть у обычной стражницы?» — непрошеная мысль осадила его восторг. И всё-таки побольше, чем у него. Селек подумал было сбросить куртку, чтобы не мешалась, — да и солнце уже высоковато — но не стал. Лишнее движение, лишний шорох, выдающий его намерение атаковать. Пусть женщина ожидает нападения, она не знает, в какую секунду оно произойдёт. Её тело напрягается и расслабляется само по себе, подчиняясь пульсу, и читать его не сложнее, чем любое другое… Селек выбрал момент и прыгнул, выбрасывая ладонь рубящим движением вперёд и вбок. Ивинг не пыталась угадать, с какой стороны он бросится. Она стояла с закрытыми глазами и ждала не звука — движения воздуха. Женщина почувствовала дыхание и задержала свое — всего на секунду, чтобы попасть в ритм с чужим пульсом. Женщина успела ощутить, что он итак бился почти в унисон с ее, и это обожгло каким-то смутным беспокойством. Орчиха сделала шаг назад, вскинула руку, спуская удар по локтю. Удержалась от желания подтолкнуть его и отступила еще, снова замерев в одной позе — только глаза открыла. Она увернулась — Селек сгруппировался, чтобы удержать равновесие. Он привык драться с теми, кто выше и тяжелее, а теперь испытал на своей шкуре свои же уловки. Парень развернулся, увязая мысками в горячей пыли и сделал новый выпад вслед ускользающей женщине — на этот раз метя коленом в живот. Теперь Ивинг шагнула ему навстречу — хотя бы потому, что парень ждал уворота в любую другую сторону. Вперед и совсем немного вбок, так, что он в нее врезался, но не коленом, как прицелился, а бедром и боком. Женщина с размаху почти обняла его за плечи. Выдохнула на ухо между ударами сердца: — Я не мужчина. И почти обтекла его, оказываясь у Селека за спиной. Орк шумно потянул носом, восполняя потерянный при столкновении воздух. Он упустил Ивинг из виду. На этом моменте мать бы уже закончила схватку, шлёпнув его по спине между лопатками — «убит». Но Ивинг медлила, испытывала его — или издевалась. Как Селек ни пытался вспомнить одну из тренировок с матерью, настроиться на давно отточенный ритм, всё уже пошло не так. Может быть — и это самое разумное — Ивинг двигалась немного иначе, нежели его мать, но Селека обожгло мыслью, что он успел забыть её уроки. Полный досады, орк рыкнул и двинул ногой почти наугад, чтобы подсечь женщину. Веером полетел песок. Орчиха едва заметно вздернула уголки губ, усмехаясь. Парень занервничал или разозлился — его дыхание сорвалось в совсем другой ритм. Тут даже особых умений не понадобилось: Ивинг пригнулась, поставляясь ему под другую ногу, так, что Селек об нее запнулся и ожидаемо полетел в пыль. Женщина мотнула косой и сложила руки на груди, выпрямляясь над ним. — Еще. Парень проглотил рычание и подтянул колени к животу. Чтобы вскочить, ему бы много времени не потребовалось — падать было привычнее, чем играть в догонялки. Вместо того чтобы выпрямиться сразу, Селек решил испытать судьбу и попытался ухватить орчиху за лодыжку. «Неплохо». Ивинг увернулась, качнулась, восстанавливая равновесие. — Вставай. Теперь — точно всё. Селек послушался, упруго поднялся на ноги и разогнулся, рассеянно отряхнув с одежды песок. Женщина смерила Селека взглядом и шагнула к нему. Положила руку на плечо, едва коснувшись его пальцами, и опять обтекла за спину, слыша даже сквозь слой ткани, как он напрягся. Ивинг резко обхватила парня одной рукой поперек груди, а вторую запястьем прижала к самым губам орка. — Слышишь? — спросила она, крепче упираясь пятками в разворошенный песок. Орк замер, как будто вмиг захлебнувшись звуком и ощущением пульса. Слушать чужое тело, намёки на движения прежде самих мыслей об этих движениях — этому его учили. Когда бойцы движутся по-настоящему бессознательно, когда вспышки рефлексов пробегают по мускулам наперегонки. Это не те навыки, которые пригодятся вору — или простому рубаке. Селек сжал кулаки и размеренно кивнул женщине. Ивинг негромко, коротко рассмеялась, на секунду почти ласково ткнувшись лбом парню в затылок, и быстро отступила назад, разжав руки. Ей враз стало тепло, внутри что-то щемяще потянуло. Пусть он много еще не умеет, но он понимает, о чем она говорит, и это осознание почти пьянило женщину. Слишком много лет — Ивинг иногда начинало казаться, что вся эта наука, эти приемы какая-то выдумка и нет никого, кто знал бы и понимал их. Особенно, когда родители ушли за портал, и она осталась совсем одна. Женщина быстро коснулась рукой ребер под левой грудью. Только это оставалось всегда. — Пойдем, — она хлопнула парня по плечу. — Поговорим. И орчиха шагнула внутрь дома. Селек на какое-то время замешкался, потерев ушибленный бок под курткой — он вмазался ровно тем местом, где товарищ вчера поставил ему синяк. Уже толком и не больно, но всё равно стыдно за свою нерасторопность. Вот и Ивинг смешно. Нахмуренный парень поплёлся за ней в дом, быстро обтерев песок со ступней о тряпку на входе. Закутанный в полотенце чай из мироцвета оставался едва теплым, но так даже вкуснее. Ивинг вытащила из низкого шкафчика две деревянные чашки и обернулась на парня. — Садись, — она кивнула на стол.– Есть хочешь? — Вообще — да, — не стал лукавить парень. Есть ему и в самом деле хотелось почти всегда: отчим шутил даже, куда всё уходит, если не в рост. Селек не стал ждать приглашения и сел на краешек лавки. Женщина кивнула и потянулась к плетеной корзине с хлебом. Она молчала, пока нарезала его и раскладывала на сероватых ломтях вяленое мясо. Поставила перед парнем тарелку и чашку, сама села с другой стороны стола. — Кто тебе метку выжег? — требовательно спросила Ивинг. «Не сам ведь». Селек вздохнул, обхватив тёплую кружку ладонью, и потянулся к хлебу с мясом. — Бруга… ну, мой старик. Он поднёс угощение Ивинг ко рту и быстро добавил, будто спохватившись: — Но он не со зла совсем! Женщина качнула головой, глядя в окно. «Смелый». — А почему? Селек наморщил нос. — Не знаю толком. Он ведь очень любил маму. Может, это она ему велела. Думала, что меня некому будет доучить, и я буду позорить клан этим знаком. Я даже не спорил с ним, когда он собрался так поступить. Но потом, конечно, я на него злился… — орк наконец запустил клыки в бутерброд. «Действительно любил». Орчиха отпила свой чай и задумчиво поскребла ногтем деревянную ручку чашки. Она не ощущала неловкости, расспрашивая Селека. Тон сам собой соскользнул в твердый, четкий, каким она когда-то вела допросы. Но Ивинг одергивала себя, понимая, что говорит о личном и все-таки стараясь не давить. — Как она умерла? Селек прожевал кусок и сделал глоток душистого чая. Странное дело — ему нравилось гостеприимство Ивинг, но располагала она к себе отнюдь не этим. Он вдруг понял, что без малейшего стеснения отвечает на её вопросы и говорит на темы, которые уже годами не поднимал. Ни с кем — даже с друзьями. А эту женщину он повстречал вчера, но уже полностью ей доверял. В особенности после их короткого спарринга. — Во время Осады. Там пожар был. Ивинг бросила на парня короткий взгляд. Ей на миг снова стало горько — эта женщина была так рядом, и даже в то же время, может, они проходили мимо друг друга на улице. Но что теперь жалеть об этом. Главное, что ее сын сейчас сидит напротив и уплетает бутерброд — живой и здоровый, хоть и, кажется, порядком запутавшийся. — Она не была солдатом? — уточнила женщина. — Не-а, — мотнул головой Селек. — Ну… тогда уже нет. Она нездорова была, и как замуж за Бругу вышла, оружие брала в руки, только чтобы меня учить. Её это устраивало. Ивинг хотела спросить «а что до того?», но передумала. — Ты значит, с отчимом сейчас живешь? — Ну да, — парень опрокинул в себя остатки чая. — У него в Волоке мастерская. Он колёса делает. Орчиха молча кивнула, возвращаясь к кружке. С отчимом хорошо бы поговорить — или хотя бы познакомиться. Надо ведь будет как-то объяснить, если пасынок начнет пропадать у нее. Ивинг подавила смешок. Она не была уверена, как лучше организовать эти тренировки. Конечно, куда проще, если бы парень всегда был на расстоянии броска кинжала — реакцию только так и натренируешь. Но так не выйдет… Задумавшись, орчиха примолкла. Селек повертел кружку в руках, глядя на погружённую в свои мысли Ивинг. Интересно, она сейчас о том думает, чтобы взяться за его обучение, или как бы ему вежливо отказать?.. Хотя вторую догадку он почти сразу же отбросил: не так и плохо он себя показал. В смысле, настоящего разочарования он в Ивинг не заметил, а вопросы она задавала с неподдельным интересом. «Ещё бы», — ухмыльнулся парень. — «А ведь я-то должен сколько всего у неё спросить!» — Ивинг, — он поднял на неё широко открытые глаза. — А ты кого-нибудь уже учила? Орчиха едва не вздрогнула. Искривила губы, опуская глаза в почти допитую кружку. — Не учила. Женщина проглотила «некого было». Не то, чтобы она не хотела рассказывать Селеку о себе — в конце концов, придется, если она станет его наставником. Но зачем на него это все сейчас вываливать. — Так что я сама не знаю, какой из меня учитель. — Вот как… — протянул орк. Без досады — скорее озадаченно. Та девушка, которую он увидел в дверях, была уже слишком взрослой, чтобы начинать тренировки. Но ведь Ивинг сама говорила, что их ремесло — дело выбора. Можно отказаться, если не хочешь связывать себя с этим. Но если один раз решил, даже свести метку будет потом недостаточно. Ему хорошо известно, как это — когда оно в крови… — Ну, я ведь не совсем новичок, — пожал плечами Селек. — И вряд ли тебе меня переучивать придётся… после этих, из Расселины. Орчиха прищурила серые глаза, глядя на парня. Ей была по нраву его уверенность. Может, кто-то счел бы Селека самонадеянным, но для женщины такое поведение было единственно правильным. Мальчишка знал, кто он есть. — Значит, ты все-таки хочешь? — последний раз переспросила Ивинг. — Да конечно! — орк с улыбкой развёл руками. — Я всегда… Ох, — Селек сосредоточенно потёр лоб ладонью. — Только у меня своих денег сейчас негусто. Как мне расплатиться за твои время и науку? Орчиха чуть не зарычала на него, а потом, в миг как-то угаснув, опустила плечи. — Дай мне слово, — она отвернулась к окну, щурясь на солнечный свет. — В смысле?.. — Селек посмотрел на женщину из-под недоуменно вздёрнутых бровей. — Я выучу тебя всему, что умею сама, — негромко проговорила Ивинг. — Ты станешь убийцей Изувеченной Длани, и я снова нарисую тебе клановую отметку. И если ты когда-нибудь опозоришь имя клана — коли буду жива, я найду тебя и заберу твою жизнь. Женщина снова обернулась к нему, глянув парню в глаза. — И дай мне слово, что эта наука на тебе не закончится. Что потом ты выучишь своего ребенка — или того, в чьих жилах будет течь кровь клана. Вот мое условие, Селек. Он кивнул сдержанно, хотя его сердце вдруг забилось, как бешеное. Каждое из требований Ивинг было ему понятно; догадывался он, что и её обещание найти и смыть позор с клана кровью, если придётся, — не пустые слова. Селек конечно же не собирался нарушать устоев Длани. Да ведь он с самого начала одного хотел — следовать им, как следовала мать. А передать свою науку дальше — это самое естественное, что можно сделать… Тем не менее, из-за того, как эти условия прозвучали в устах Ивинг — как она, не поднимая голоса, припечатывала каждое слово — парень на мгновение почти растерялся. Селек осознал, что беспокойно царапает столешницу, и положил ладони плашмя, прижав их к прохладному дереву. — Ивинг, я даю своё слово. Орчиха спокойно улыбнулась ему и поднялась на ноги. Она обогнула стол, положив свою ладонь поверх руки парня и несильно сжала его пальцы. Кровь под зеленой кожей пульсировала быстро, судорожно почти. У самой женщины глубоко внутри что-то отчаянно колотилось: то ли радость, то ли испуг. Ей все еще не верилось — ни в то, что нашелся этот мальчишка, ни в то, на что она решилась. Хотя как можно было не… — Хочешь еще что-то спросить? — почти ласково проговорила Ивинг, осознав, что молчание затянулось и убрав руку. Волнение немного отпустило Селека, и он выпрямился на сидении, положив руки на колени. — Пожалуй, — улыбнулся орк. — А где мы будем заниматься? У вас большая семья — я не буду мешать? «Где — хороший вопрос». Ивинг поглядела на открытую дверь. — Во дворе, наверное, — после паузы отозвалась она. — Нам сильно много места не надо. Когда понадобится — прогуляемся к Строптивой. У меня смены в страже — три дневных через три. Можешь приходить утром или вечером в любой из выходных, как тебе удобней. Ну, или каждый раз будем договариваться на следующий — я не могу тебе пообещать, что всегда буду свободна. — Хорошо, — Селек проследил за её взглядом: на улице ветер гонял рыжий песок, занося следы их схватки. — Я тоже не всегда свободен буду, я… работу ищу. Он слегка откинулся назад и сказал, задумчиво пожевав губу: — Хотя, удобнее всего будет к отчиму в мастерскую устроиться. Там договориться можно. — Посмотрим, — задумчиво ответила Ивинг. Чуть улыбнулась, — Отчим-то твой что скажет?.. — Да он никогда не был против, чтобы я искал своих, — заверил её Селек. — Я думаю, он рад будет, что я больше не болтаюсь, как… — парень фыркнул и махнул рукой. Орчиха усмехнулась и хлопнула парня по плечу. — Тогда все, Селек. Придется мне тебя сейчас выгнать, чтобы уборку закончить. Да и Грэйме пора уже три дома назад пройти… Ивинг была почти уверена, что падчерица осталась дожидаться ухода парня у троллей, карауля возле окна. Или возле дома ждет, но не заходит. Женщина подумала мгновение и добавила. — Но если хочешь, сегодня вечером — еще приходи. А так завтра у меня последний выходной и смена. — Я приду — только дома всё объясню, — пообещал Селек и резво вскочил с лавки. А ведь действительно, девчонке той давно пора вернуться. Парень так и не понял, к чему такая секретность, но, в конце концов, вот это уж точно не его дело. Может, эта Грэйма стесняется. Хотя по ней не сказать было, что неожиданный гость её сколько-то смутил. Кольнула его глазами, прямо как… ну да. — А это твоя дочь мне открыла? — переспросил он уже за дверью кухни, ища взглядом, где оставил сапоги. Орчиха привалилась боком к косяку, наблюдая за ним. Чаще всего на этот вопрос она отвечала «да, дочь». Даже сама Грэйма со временем начала так говорить посторонним в ответ на случайные вопросы — это было проще, чем пытаться объяснить все. Да и кому какое дело. — Это моя падчерица. Селек прошёл через просторные сени и как раз натягивал сапоги, когда услышал её ответ. С одной стороны, он удивился, что первое впечатление его обмануло, с другой… Это объясняло, почему Ивинг никого не учила прежде. И, может быть, объясняло даже, почему Грэйма не торопилась домой, пока та разговаривала с Селеком. И хотя со слов матери орк знал о важности кровной связи, ему вдруг стало не очень уютно. — Ясно. И маленькие дети есть? — парень выпрямился и кивнул на заштопанного волчонка. — А ты наблюдательный, я погляжу, — фыркнула Ивинг. — И любопытный. Орчиха покачала головой, катая слова на языке. — Ее сестренка. Ровесница тролльчат, которые тебя провожали. — Угу, — смущённо отозвался Селек. Проверил нож на поясе, одёрнул куртку и взялся за дверную ручку. Что-то не к месту, похоже, оказалось его любопытство. — До встречи тогда, — он мягко толкнул дверь. — До встречи, — сказала ему вслед женщина. Когда захлопнулась дверь, Ивинг развернулась, привалившись к стене спиной. На кончиках пальцев все еще дрожал едва ощутимым следом его пульс. Орчиха прикрыла глаза. Он был рад, а она среди прочего отчетливо чувствовала страх. Этот нож нужно было как следует заточить — и не испортить при этом. Женщина мотнула косой и оттолкнулась от стены. Ерунда — она сделает из него настоящего убийцу. Потому что у мальчишки есть на это право.