Лев, Лего и Шопен

      Олег вошел в раздевалку спортзала, как выходят на арену гладиаторы. Самовлюбленно окинул взглядом свое отражение в зеркале, поиграл бицой и на ходу небрежно поздоровался с парой знакомых ребят. Ну как знакомых — он даже имен их не знал, а про себя каждому давал какое-нибудь прозвище: Дятел — потому что вечно в красной бандане, Принцесса — потому что по сто раз мазал руки кремом, Урфин Джюс — потому что, качая пресс, постоянно издавал такой свистящий звук «уфф», ну и так далее, но они все были для него почти неразличимой серой массой, они и с десяток таких же мужиков, что приходят в зал после трудового дня сбросить напряжение, просто поболтать, расслабиться. Да, да это что-то вроде клуба выходило — редко кто на сто процентов тут был за тем, чтоб себя в форму привести. Сам же Олег приходил в качалку... поглазеть. Ну а что такого? У всех свои развлечения и способы отвлечься. Три раза в неделю, а иногда и четыре он, стряхнув с себя кабинетную пыль и духоту вечной пробки на Лиговке, приходил сюда, переодевался в самые вызывающе короткие шорты и усиленно делал вид, что занимается усовершенствованием своего и без того почти безупречного тела. Олег был в отличной форме: во-первых, в генетической рулетке он явно выиграл джекпот, а во-вторых, с детства всегда занимался бегом, плаваньем, стрельбой из лука, короче, всем, чем угодно, лишь бы не на улице шлялся, как говорила его мама, записывая сына в очередную секцию. И без того отличные природные данные с легкой руки требовательных тренеров, стали почти идеальными. Олег был высокий, плечистый, в меру накачанный, рельефный, выносливый брюнет, то, что иногда называют конвенционально красивый, и цену себе ой как знал. Ну а что? Ну да, красавчик, он же не слепой — сам себя видит, а также видит, как на него поглядывают и засматриваются дамы от мала до велика, то и дело норовя потискать или прижаться... извращенки! Но дамы Олега интересовали как крокодила новая сумочка Прада из его же кожи. Олега интересовали вкусные, сочные, крепкие как орех парни, и как раз на них-то и приходил он любострастно глазеть в тренажерный зал — любил все красивое, гибкое, сильное и потное.       В личной жизни Лего, как звали его друзья, вот уже год как был полный штиль. Что-то будто расстроилось внутри после последнего разрыва с парнем, с которым он встречался без малого полгода. И все же хорошо было — веселились, любились, но нет, стоило только Олегу заговорить о том, что, может, съедемся... вроде как отношеньки же у нас, и логично предположить, что они, отношеньки эти, должны развиваться. Не все же по клубам да рестикам шататься, охота иногда и просто дома побатонить, новый Марвел не в кино заценить, а на диванчике, в труселях и с миской орешков, удобно устроенной на чужой жопке. Так вкуснее и точно удобнее. Но парень его матримониальных планов почему-то не разделял, мол, молодо-зелено, успеем еще насидеться, а пока надо брать от жизни все, всех и прочее... прочее... прочее. Ну да, ну да. Олег внутренне покивал, хорошенько напоследок потрахался и отбыл в свое теперь временно, как он надеялся, одинокое будущее, которое, по всему выходило, в планах на жизнь никак не совпадало с молодо-зелено. Обиды не было — не сложилось, что поделаешь? Но было ощущение впустую потраченного времени. Опять. Ему уже тридцать четыре — карьера, дом, рост, все дела... Куча любовников, вниманием не обделен, но трахомарафоны эти, группы, сходки, вечеринки приватные и не очень, все это за столько лет порядком надоело. Он чувствовал себя хомяком, что крутит-крутит свое колесо, ест морковку, сосёт её иногда, а то и не одну, и опять в колесо... Говорят, что, если хомяк долго живет один, он быстро подыхает, поэтому их рекомендуют заводить парой. Нет, подыхать Лего не собирался, но и что-то делать нужно было. А что? А хрен его знает! Ну вот стал в качалку ходить, а где еще-то искать себе прынца нормального, без блесток на жопе и ошейников кожаных по всему телу? На дороге такие не валяются, да чтоб еще и свободен был, а не на разок, и чтоб ничего такой симпотный был, и желательно личность, а не дурилка картонная, и с опытом, молокососов обучать с ума сойдешь, а еще без драм, мам, скелетов и балетов! В общем, да, где такого найдешь, вот есть один — сам Олег, да где ж такого второго-то возьмешь?!       Пялиться на мужиков в зале — это, конечно, такое себе хобби, но вызывающее, как оказалось, быструю зависимость. Вот уже полгода Олег с наслаждением, как настоящий тайный вуайерист, или как их там называют, жадно пожирал глазами ничего не подозревающих гетерастов, ясно-солнышко натуральных натуралов, что, кстати, тоже по большей части ходили в зал, по ощущениям Олега, чтоб попялиться на цыпочек в обтягивающих бриджах и самим покрасоваться вдали от жен и борщей, так сказать, а цыпочки только гнули спинки, оттопыривали мягкие пока еще попки и призывно охали, делая очередные три по пятьдесят. В общем настоящий аквариум, безобидный, яркий, со своими уставами и лексиконом. Социум, мать его. И все бы шло хорошо и по накатанной, если б в один из дней, Олег точно помнил, это был понедельник — в понедельник всегда мало народа, заплыл в их тихие воды ОН! Холеный, породистый, лоснящийся весь, высокий, чуть с проседью, но видно было, что лет примерно сорок плюс-минус, глаза хитрые, с опущенными вниз уголками — лукавые, лицо приятное, чуть небритое, дорогое такое лицо, ухоженное. Чем-то этот новенький внешне был похож на зрелого Федора Бондарчука, только не лысый. В общем, настоящий sugar daddy! Олег как его увидел, так и залип, пропал, у него даже привстало, как он этого Аполлона срисовал. Уже через пару недель он знал, что Борис (да, имя тоже узнал) приходил в тренажерку по понедельникам, средам и пятницам. Ровно в пять тридцать, как часы. Постоянство — это был несомненный плюс в глазах Олега, он любил расписания и порядок. Сам он теперь график свой распределил так, чтоб в заветные дни всегда быть тоже «у станка», чтобы вволю можно было налюбоваться на этого возрастного жеребчика. Ух... и вытворял тот иногда! Такое! Фантазия Олега потом долго дорисовывала недостающие элементы. А смех-то у него какой бархатный! Олег уши навострил, когда тот по телефону в раздевалке говорил. Голос низкий, грудной, с таким голосом только и шептать, срываясь в рычание: «Да, мой хороший, давай, возьми его. Олежка, поработай для папочки...» И шорты носил, засранец, такие же почти, что и Лего, на грани распутного, можно сказать. Пас его Олег вот уже второй месяц и все думал, как бы точно удостовериться, в какой лиге спортсмен его выступает? Подкатить внахальную он не решался, а «папочка» сигналов никаких не подавал, хоть Лего и так и сяк перед ним вышагивал, гнулся, пыхтел и влажно поглядывал. Друзей Борис в качалке не заводил, все особнячком, разве что с тренером Витьком перетрет за железо, и всё. Лазеек не было, случая не представлялось, и вздыхал шумно Олег по полтора часа три раза в неделю, а потом сладко мечтал о ручищах на своей спине и томных шепотках над ухом.       В этот раз, разгоряченный чужим тестостероном, весь в клубничных облаках, ввалился Олег домой, бухнув спортивную сумку о ламинат в коридоре, и хотел уже даже без душа и чая нырнуть в мягкий диван и предаться рукоблудию, вспоминая, как перекатывались мышцы на груди его седеющего «папочки»... Но куда там!? Тока вошел, и весь настрой пропал — опять менуэт, сука, фуга- хуюга, чтоб тебя твой Бетховен отфортепьянил!       — Лёвка! — гаркнул Олег из прихожей на всю квартиру. — Я вернулся, завязывай со своим полонезом!       А дело было вот в чем. Когда Олега заела тоска-тоскушечка, когда он был очень близок к тому, чтоб забухать по-черному от одиночества и несправедливости своего бытия, он так остро захотел возвращаться не в пустой молчаливый дом, что решил завести себе... соседа. Да, нормальные люди заводят котов в надежде, что хоть они обглодают их лицо, когда те, позорно не справившись с тяготами жизни, откинутся. Но у Лего была аллергия на кошек и собак, вообще на любую шерсть, кроме человеческой, эту-то он как раз сильно любил и уважал, особенно на крупных мужиках, а вот с животными увы и ах! Птичек он на дух не переносил, рыбки скучные... Вот и решил он тогда сгоряча завести соседушку. Девиц отмел сразу, они хоть и верные боевые товарищи всея геев мира, но эти их прокладки, тапочки с пумпонами и рамочки с подушечками... Феее! Нет, у него мужская берлога. В холодильнике сосиски, белковые коктейли, чешское пиво, в ванной мужские флакончики, включая смазки и релаксанты, на кухне армейский порядок, в спальне... туда вообще запрещено заходить! Так что выбирал он только из парней. Объявление дал простое и заманчивое, даже подозрительно заманчивое — цену выставил более чем человеколюбивую, в центре на Лиговке хрен где такую еще найдешь. А тут хоромы! Комната большая, светлая, мебели ноль, но это и хорошо же — никаких трельяжей и комодов нафталиново-лакированных. От метро десять минут пешком. Кухня удобная, укомплектованная, техника вся есть, диван большой для гостей, если что, и телик в полстены. Коридорище хоть пляши, сантехника вся новая и сосед милейший в придачу, он же владелец, у которого и запросы-то простецкие: чтоб кандидат в сожители был ровесник, не дебил, любил супергеройское кино и вообще экшен, уважал чужое личное пространство и без дела не пиздел, так сказать, ну еще чтоб не буйный, не алкаш, не задрот, в идеале тоже одинокий, чтоб можно было не бояться стонов порочных из-за стены. Хотя это не обязательно. Сам Олег к себе никого не водил — разовых партнеров брезговал, что ли, друзья с привилегиями к себе всегда звали, а парня... ну, тут все понятно. В общем, отнесся к новому проекту Олег со всем энтузиазмом. Дом свой любимый намыл до блеска, в комнату сдаваемую купил кровать удобную и стал ждать предложений. И они посыпались как из рога изобилия. Олег не успевал дверь за очередным ходоком закрывать, как следующий наяривал, но все что-то не то... То студенты — о нет! — знаем, плавали, гулянки-пьянки, не-не. То приезжие трудяги — уважуха, но не тот контент, то странный тип с бегающими глазками, то бумер какой-то, который вообще не знает, кто такой Чумной доктор и Зимний солдат, ну о чем с ним таким говорить?! А план-то был именно на совместное дружеское пребывание, чтоб и поболтать, и поплакаться, кинчик посмотреть по настроению и уборку вместе делать по воскресеньям. Ну как-то так.       Две недели хороводились вокруг Олега соискатели, пока на пороге не нарисовался Лёвка. О, простите, Лев! Лев Дмитриевич Косовский... Чайковский, блин! Ну тогда этого, конечно, Олег не знал, а увидел чудо-юдо своего примерно возраста, всего в кудряшках мелких, высокого, тощего, ни разу не спорт, но с юморком-огоньком и Марвел-тест прошел с налета. Потрещали о том о сем, выяснилось, что Лев одинокий труженик консерватории, подрабатывающий где можно и не можно — в ресторанах, клубах, свадьбах, что лет ему тридцать три годика, что нет у него животных, загонов и собственного жилья. Олегу он понравился — спокойный, уверенный, мягкий в обращении, вежливый, но не стесняшка вконец. То, что надо! Вдарили по рукам, и Олег был счастлив: наконец-то ни драм, ни мам, ни скелетов, ни балетов.... Ага, как же!       Очень скоро выяснилось, что драм там до известного места: «Опять Спиридонов в Берлин на фестиваль едет!» А также имелась маман, что приезжала раз в неделю с соленьями-вареньями, ну смех и только! На Олежку так строго зыркнула, что он себя дворовым бандюганом почувствовал, не меньше. Скелетов тоже нашлось: курил Лёвчик как паровоз, почти безостановочно, и в ванне любил полежать часа так по два-три кряду, русалочка, ё-моё. Еще и пакетики чайные на глаза положит и напевает что-то под нос, херувим, блин. И балет... только не балет, а пианино!       Два! Капец. Одно огромное — грузчики еле дотащили — гроб на колесиках. Второе современное, маленькое, но шуму что от одного, что от другого.       И началась у Олега веселая музыкальная жизнь. Ноты везде, почеркушки Лёвкины, пластинки, таз этот вечный для водной гимнастики пальцев. Ну ладно, таз не мешал, но гаммы... это Олег так называл всё подряд, чего бы Лев не играл. Это уже позже он стал, к своему удивлению, различать и арабески, и фуги, и ноктюрны, тьфу, матерь божья, кто б сказал... Но кривить душой Олег не имел привычки и сам себе признавался, что музыка эта ему до странности по душе, хоть и громко, и порой не в тему, и вообще... бац-бац, тым-тым, но задевали иногда эти плавные звуки что-то такое в его душе, что хотелось выть в подушку или нестись навстречу ветру, словно с вскрытыми ребрами, и реветь как пацан, как Маугли в мультике в свою первую весну.       В быту Лёвка оказался отличным соседом. Во-первых, он неплохо готовил, и когда Олег не ужинал где-то на стороне, то уверенно знал, что найдет в холодильнике кастрюльку с чем-нибудь годным. Расходы на еду и бытовуху они сразу на берегу договорились сделать общими. Олег неприхотлив и редко дома ел, а Лев малоежка и бережливый. Вообще во многих вопросах они сошлись идеально. В уборке, в гастрономических вкусах, в политике, во взглядах на жизнь в целом. Лев был такой консервативный, домашний сыночек, даром пианист! Мамина гордость. А еще... Они оба не стеснялись в выражениях, и это Олега очень радовало, не любил он, когда на него глаза выпучивают, стоит лишь процедить с досады «блядь» или «сука», или еще чего поинтереснее. Лев порой выводил такие рулады, что Олега зависть брала — витиевато загибал концертмейстер! Они частенько вместе смотрели кино и сериалы, хрустели чипсами, шипучкой булькали, Олег делал из соломинок бивни моржа, и Лев ржал как конь и кидался в него едой, а то и взбалтывал пиво и обдавал того пенистой жижей с ног до головы, паскуда, и снова ржал, пихая голову Олега в раковину, чтоб смыть пряный солод с буйной шевелюры.       — Хмель полезен для волос! — гоготал он и намыливал Лего башку, норовя пеной в глаз засандалить из вредности.       В общем, хорошо жили, не тужили, понимали друг друга, не бесили, когда надо молчали, когда хотелось болтали, иногда и выпить могли немного и за жизнь потереть. Лев рассказывал о своих консерваторских делах или о тупых клиентах в ресторанах, что заказывали одни и те же песни из советских фильмов и прочую лабудень. А Олег делился суровыми буднями офисной жизни, костерил начальство, смешно гримасничал, показывая сисястую бухгалтершу, и про зал иногда говорил, и про друзей с их страдашками. У них даже за эти месяцы появились свои «А помнишь?» и «Как тогда!». Олег и не заметил, как гармонично, словно тот самый первый аккорд, влился в его жизнь Лёвушка, стал его другом, побратимом, ехидной занозой и домашним уютом. Жизнь изменилась, Олег не чувствовал больше пустоту, не боялся возвращаться в холодный гулкий дом, не вымучивал планы на выходные — всегда же можно, если свиданка обломалась, или нет настроения на секс, просто посидеть дома, послушать Лёвкины этюды, поужинать с ним чем бог послал из службы Яндекс и посмотреть серию «Карточного домика», как всегда перед этим поспорив в какой озвучке смотреть-то!? Почему бы и нет, чем плохо? Вечер как вечер, таких в его жизни стало много, и все они были приятные. Вот еще бы «сладкий папочка» из зала оказался сочным неистовым активом, и жизнь удалась! Трахались бы вначале две недели как кролики, так чтоб ни сесть, ни ходить не смог бы, а потом на море укатили б. Гулять по пляжу, держаться за руки, любоваться закатом... Ну да, романтика, а почему нет? А позже знакомились бы с друзьями — вместе, как пара, ходить в гости и на чью-нибудь дачу поехать, купаться там с «папочкой» ночью голышом в реке, на сеновале валяться и сказать ему на ухо, щекоча по лицу соломинкой: «Я так долго тебя искал, так ждал тебя»...       Да, хорошо бы было, если б так.       — Явился — не запылился, спортсмен, — с порога фыркнул Лев и скрылся тут же на кухне.       Бренчать перестал сразу, знает, что Олег, как приходит, нуждается хотя бы в часе тишины, и всегда занятия свои Лев прекращал, хотя бы на время, пока Лего не умоется, не выдохнет.       — Жрать будешь? — загремел Лёвушка с кухни посудой.       — Не, мне после тренировки тока через час, — ответил Олег, на ходу стягивая футболку.       — Опять в свою кончалку ходил? — ехидничал Лев, ставя на плиту чайник. — Делать тебе не фиг, столько денег и времени впустую. На кой черт тебе это надо? Ты и так еле в майку влезаешь.       — Завидуй молча, — ткнул его в щуплую спину Олег и, порывшись в холодильнике, достал минералку. — Там здорово, — вытянул он свои длинные ноги в проход.       — Убери копыта, — шикнул Лев, чуть не споткнувшись.       — Тебе тоже не мешало бы, — исподлобья весело зыркнул на него Олег. — В чем душа теплится? Одни кучеряшки.       — Глупости. Если я захочу че-то себе прокачать, я и дома могу это сделать, без свидетелей, — передернул Лев острым плечиком.       — А чем плохи свидетели? Там такие есть! М-м-м... Закачаешься! — Олег мечтательно прикрыл глаза, тут же вызывая образ Бориса в красных шортах, его упругий зад, дивную грудь, мощную спину, а руки...       — Вот я и говорю, что кончалка, а не зал! Ты туда тока за этим и ходишь. На телок попялиться. Банальщина!       Олег усмехнулся про себя, но отвечать ничего не стал, развалился на диване, уже чуя всеми рецепторами аромат из кастрюльки, которую Лев все равно поставил разогреваться, несмотря на отказ. Сковородка шкварчала, чайник булькал, Лев сел рядом и, уткнувшись в телефон, стал водить пальцем по экрану. Олег тоже уткнулся в свой, проверяя почту и соцсети, твиттер свой любимый. Лев, хихикнув, показал ему картинку с лосем-качком, мемчик. Телек бубнил что-то про глобальное потепление, из окна доносился шум улицы, котлеты сладко пахли мясом и соусом, теплый локоть Льва иногда касался предплечья Олега, и было уютно и хорошо. Просто так вдвоем на кухне листать ленту твиттера и контакта и чувствовать себя дома.