Amnesia

Бесчисленное количество раз Тэхён слышал об амнезии. Он читал книги, персонажи которых теряли память, не могли вспомнить важные события своей жизни, не помнили близких людей. Он видел это в фильмах и, честно говоря, всегда боялся потерять память. Не вспомнить собственное отражение в зеркале. Думал, это самое страшное. Не помнить своего дома. Не помнить своих любимых. Почему же ему никогда не попадались книги, написанные от лица тех самых любимых? От лица тех, кого забыли. Кого так и не вспомнили. Тэхён думал, что самое страшное — увидеть своего парня без сознания и пеной изо рта в коридоре собственной квартиры. Тот момент, когда начинает трясти от страха, когда впадаешь в ступор и даже не сразу соображаешь, что надо вызвать скорую. Оказалось, что самое страшное не это. Не ожидание в больнице, не давящее чувство вины за то, что пришел слишком поздно, и даже не слова врача о том, что Чонгук отравился снотворным. Попытка самоубийства, раз в пару недель такой пациент обязательно поступает. Оказалось, что самое страшное — не копаться в собственной памяти, не искать причину такого поступка. Не страх и не вина. — Чонгук! — Тэхён растерянным взглядом изучает лицо очнувшегося парня, заглядывает в глаза. — Как себя чувствуешь? Ничего не болит? Чон смотрит на него в ответ секунду длинною в вечность. — Я знаю вас? — и вот это самое страшное. Тэхён слушает скомканные объяснения о том, что отравление снотворным может вызвать амнезию, что это временно, что лучше всего отвезти Чонгука домой. Парень так и делает, но дома никакого чуда не случается, и младший смотрит на него так, будто Ким ему совсем чужой. От этого взгляда болит сердце. — Так мы встречаемся? — спрашивает Чонгук, листая фотографии на своем телефоне. — Да, солнышко, — Тэхён сидит на расстоянии и ловит смущенный взгляд. — Не называй меня так, — просит Чон, снова опуская глаза на экран. — Мне жаль, — он нажимает кнопку блокировки и отбрасывает телефон. — Я ничего не чувствую к тебе. Не помню, чтобы любил. — Не говори так, — просит Тэхён, морщась. — Твоя амнезия пройдет, и ты вспомнишь все. Амнезия не проходит. Чонгук живет под боком, но не дает к себе прикасаться, не дает себя целовать, да и смотрит на Тэхёна как на незнакомца. Разбивает ему сердце. Ужинать уходит к себе в комнату, запирает ее на ключ и проводит там большую часть времени. Ким изо всех сил старается расшевелить память. Он включает их общие песни, вытаскивает Чонгука на прогулку по любимым местам, кормит завтраком, который раньше парни готовили вместе каждое утро. Но Чонгук отстраняется, когда Тэхён обнимает его. Чонгук не смотрит в глаза, не улыбается, не смеется над шутками. И у старшего постепенно появляется чувство, что он держит своего парня в плену. А куда Чонгук пойдет? Он давно разругался с родителями, те его знать не хотят. Никто из друзей не был готов приютить парня, да и он бы не пошел к ним. Их он тоже не помнил. Тэхён не отпустил бы Чонгука одного неизвестно куда. — Считай меня соседом по квартире, — упавшим голосом просит он Чона, потеряв надежду. — Больше не буду лезть. — Прости, — Чонгуку правда стыдно за отсутствие каких-либо чувств. — Мне очень жаль. — Прекрати, — отмахивается Тэхён и уходит проветриться. Он думал, что самое страшное — не вспомнить дорогого тебе человека. Но когда Чонгук смотрит на него с жалостью и виной…лучше бы Киму под кожу загоняли иголки. Кровати Тэхёна всегда хватало на двоих, поэтому раньше Чонгук редко ночевал в своей комнате, но вот уже месяц старший засыпает в одиночестве, слыша тихие всхлипы за стенкой. Он пытался приходить и утешать своего парня, но тот даже дверь не открыл. Чонгук тоже страдал, это было слишком очевидно, чтобы винить его. Но Тэхён оставлял дверь в свою комнату открытой. Оставлял ночник, чтобы путь можно было найти даже в полной темноте. — Тэхён. От звука старший подорвался с кровати и прищурился от света ночника, не сразу видя стоящего в дверной проеме Чонгука. На часах три ночи, голова побаливает от пролитых перед сном слез, ведь и Ким не железный. Чонгук выглядит слишком сонным. Его глаза практически закрыты. Он прислоняется к косяку плечом. Младший и раньше был замечен за лунатизмом, он предупреждал Тэхёна еще в самом начале отношений, прося не пугаться, если увидит его стоящим в темном коридоре. Ким научился не бояться. Каждый такой раз он брал парня за руку и отводил обратно в постель. Благодаря чуткому сну Тэхён иногда просыпался до того, как Чонгук выберется из-под одеяла. Удавалось удержать его на месте. Уложить. Успокоить. Впервые после отравления Чон встал ночью. Впервые он ночью пришел к Тэхёну. — Все в порядке, Чонгук-а, — Ким провел ладонью по лицу и поднялся с кровати, чтобы отвести парня в комнату. — Пойдем, еще рано вставать. — Тэхён, — Чонгук обвил шею старшего и крепко обнял, повисая на нем. — Я не должен жить, — сонно пробормотал он. — Не должен. Я так люблю тебя, Тэхён, — Ким замер на месте, только придерживая парня за талию. — Я не хотел изменять. — Что ты сказал? — Тэхён поднял голову Чонгука за подбородок, но тот смотрел будто сквозь него, и большую часть слов было не разобрать. — Я так виноват, я не должен жить, — младший снова обнял его. — Ты такой хороший. Я виноват, Тэхён. К горлу подступила тошнота, и старший почти оставил Чонгука в проеме, убегая в ванную, но все же смог сдержаться. Парень нежно стискивал его в объятьях и, кажется, снова спал на плече, а Тэхён запрокинул голову, чтобы слезы не потекли на голое плечо младшего. Предательство оказалось больнее всего того, что произошло за последний месяц. А произошло слишком много. Утром Тэхён ворвался в комнату Чонгука, когда тот собирался включить компьютер, и схватил за руку. Снова непонимающий взгляд, равнодушие и испуг одновременно в выражении лица. Если младший вспомнил о нем во сне, то может и в жизни. Значит, воспоминания спрятаны не так глубоко. — Скажи, Чонгук? — Ким еще не знал, готов ли простить его. — Ты изменил мне? — Что? — Чон несколько раз моргнул. — Я не… Бесконечно долго он смотрел на старшего, а тот смотрел в ответ. Не двигаясь, не отпуская руку. Чонгук приоткрыл рот, его глаза наполнились слезами, и Тэхёну показалось, что сейчас младший задохнется, так рвано и хрипло тот вдохнул. — Прости, — у Чона задрожали плечи. — Лучше бы я не помнил этого, — он медленно опустился на стул, а слезы продолжали течь по щекам и подбородку. — Прости, Тэхён. Я думал, что если умру, ты простишь меня. Мне так стыдно и гадко. Впервые за месяц Ким увидел своего парня. Живой взгляд, живые слезы, искреннее раскаяние. Боль и вина Чонгука оказались сильнее, чем потерянная память. Мечущиеся мысли не заглушали его плачь. — Я так скучал, — тихо сказал Тэхён и прикусил губу. — Я очень по тебе скучал. Чонгук чувствовал такую сильную вину за измену, что был готов убить себя. Старшего все еще тошнило от мысли, что его парень мог быть с кем-то другим, все еще воротило от картинок, которые против воли подбрасывало воображение. Но сейчас Чонгук был рядом с ним. Его Чонгук. Который смог все вспомнить. Тэхён был готов проверить на практике свое умение прощать. Готов был оплачивать психотерапевта для них обоих. Готов был практически на что угодно, лишь бы тот, за кого Ким боролся весь месяц, оставался рядом. Лишь бы был счастлив. Лишь бы по-прежнему его любил. — Все будет хорошо. Он обнял Чонгука неожиданно для самого себя, и тот обнял Тэхёна в ответ, задыхаясь от слез. Потерять друг друга во второй раз не хотел ни один из них.