Подарок для Миранды

Крупные хлопья белого снега сыпались с неба, ударяясь в окно, из которого лился скудный свет на придворовую территорию возле крошечной, давно всеми забытой лаборатории за краем деревни. Проклятые лампы опять вырубились - из-за сбоев на фабрике по всей деревне опять были проблемы с током, и не один раз, так что хозяйке этого скромного обиталища оставалось довольствоваться лишь керосиновой лампочкой, кое-как освещавшей помещение, оставляя на стенах неровные отблески. В общем, если говорить точнее - Миранда, духовная наставница и главная целительница всея Деревни, ютилась в своём маленьком полудомишке-полуэкспериментальном месте, снова без отопления в минус сорок на улице (о надобности держать дрова и уголь при себе она непредусмотрительно забыла, наивно полагаясь на современные технологии в духе обогревателя, чёрт их побери!), и без других средств связи, кроме молчащего от обесточивания старомодного телефона с трубкой, которые она из принципа при себе иметь отказывалась, считая бесовским изобретением. Благо, хоть запасливость в плане пропитания, питья и медикаментов её не подводила ни разу - так что смерть от болезни или голода с жаждой Матери уж точно не грозило, но одиночество нагнетало. Совсем. И так продолжалось буквально до первой половины сегодняшнего дня, пока за окраиной деревни не приземлился вертолёт с красно-белым логотипом на борту, сразу собравший у своего места посадки любопытных жителей с телефонами, фотоаппаратами, камерами и прочими средствами записи изображений, стремившимся во что бы то ни стало запечатлить незваных гостей - давно в этих краях не было новых посетителей, кроме торговца Герцога с его передвижной лавочкой и совсем уж редких приезжих из города, (до которого добираться - два километра пешком до остановки автобуса, потом на вокзал пятьдесят, и то ещё двести километров на поезде ехать), поселявшихся на старости лет в заброшенных, полуразрушенных домишках на окраинах и рано или поздно покидавших этот свет и сраставшихся с великим Мицелием, как и все без исключения здесь. Но и сами сотрудники некогда великой корпорации были не лыком шиты - оперативники быстро разогнали любопытных, особо «носатых» даже шуганули холостыми в воздух, а по периметру поставили заграждение. И только когда все утихомирилось, Миранда подошла к вертолёту, с ног до головы закутанная в шубу (от такого мороза плесень не спасала ну от слова совсем) и вежливо поинтересовалась, чем она им обязана такой честью. Долгое и нудное объяснение, что-то в духе: «Это вознаграждение за долгую работу, ваше вложение в наш недавний проект "Е-001", Леди Миранда, бла-бла-бла, с личными благодарностями от нынешнего главы теневой корпорации такого-то, и просьбой обращаться аккуратнее ещё от Маркуса и Спенсера, когда они были живы, простите, что не передали раньше, забыли, пылилось в глубинах лаборатории много лет и всё такое» ей ровным счётом ничего не объяснили, и Миранда пообещала тогда себе разобраться потом. Но потом - то бишь, следующие несколько часов, проблемы её беспокоили более насущные, чем содержимое биоконтейнера с жидкостью на колёсиках (точь-в-точь такого же, где она держала свою неудачную попытку возродить из плесени Еву, пока та в один «прекрасный» день не стекла вместе со всей химией, которой плавала, на пол лаборатории - новый ассистент Матери, которого она взяла было однажды на замену тому, что был у неё когда-то (эх, времена!), оказался крайне неуклюжим и зацепил рукой контейнер, неблагополучно разбив его вместе с содержимым, да ещё и предприняв жалкую попытку замести следы, покромсав бедную полуживую плесень и выкинув в место для отходов вместе с обломками контейнера и остатками химжидкости - после чего был единодушно проклят и отлучён от церкви всеми неравнодушными жителями деревни, затем оборотни растерзали его, а тело сожгли на костре и пепел развеяли - но ничего из этого уже не вернуло бы Миранде её дочь, её проект, её наработки, над которыми она столько лет трудилась, в первозданном виде - так что приходилось начинать всё заново. Тринадцатый год двадцать первого века ознаменовался появлением на свет Эвелины, но это всё было не то, совсем не то (девочку приняли решение всё же не устранять, а использовать в других, более совершенных целях, чем бытие дочкой госпожи профессора), и вот наконец, судьба подкидывает главе духовенства из румынской деревни новый контейнер, тоже, судя по всему, с чем-то живым. Новое биооружие, наверняка. Вполне вероятно. А что, если... не совсем? Спохватившись, что время идёт, керосин тратится, на часах за три ночи, а ей ещё сегодня на утреннюю службу вставать к шести, Миранда решительно встала с кресла, на котором она чуть не задремала за столом, перебирая от скуки старые фотографии своих проектов, и, пройдя между стеллажами с лекарствами и столами, где в баночках лежали образцы каду, женщина открыла зарешеченную дверь, ведущую в ту комнату, где она когда-то хранила Еву, в которой на полу всё ещё стоял злополучный контейнер, не открытый с утра. Приборная панель показывала, что жидкости и кислорода надолго не хватит, а свои провода и шланги у лекарши по определённой причине не работали - приходилось действовать. Лучше сейчас, чем никогда, подумала европейка и, глубоко вздохнув, открыла крышку ящика под радостное мигание зелёной лампочки на панели и сливание химических жидкостей прямо ей, чёрт побери, под ноги. Хорошо ещё хоть сапоги надела и сливную дырку в полу сделала - а то неизвестно ещё, чем закончилось бы для её лаборатории это непонятное дело, не успев толком начаться. На дне контейнера, вся обвешанная трубками всевозможных мастей, лежала женщина в гидрокостюме. Неизвестно, сколько лет ей было, но годы «плавания» явно сохранили её со времён ещё живых глав корпорации «Амбрелла» - по крайней мере, точно на вид не больше тридцати, а то и двадцати пяти. Волосы русые, кожа бледная. Словом, чем-то напоминала даже не столько желаемую Еву, сколько Миранду в молодости, да и то под очень хорошей пластикой лица - но почему-то бывшая работница зонтичного цеха замерла на месте, не в силах отвести взгляд и прикрыв рот дрожащими от волнения руками. Вот, вот оно, именно то, что ей нужно - нет, это ничуть не Ева, но она ничуть не хуже её. Она может даже стать ей, если понадобится. И уж Миранда ей точно в этом поможет, и даже экспериментов ставить не надо - всё уже давно сделали за неё, осталось только воспользоваться этим шансом судьбы как надо. И, во имя пресвятых угодников, не расплакаться здесь - она уже не в том возрасте, месте и положении, чтоб позволять себе настолько сентиментальные эмоции из-за какого-то подарка. Пусть это и было фактически исполнением её главной мечты после стольких лет страданий - всё равно нельзя. Потом, потом она ещё погрустит, порадуется, возможно, даже напьётся от смешанность чувств - но не сейчас, ибо надо работать над срочным и не терпящим больше отлагательств делом. *** Девушка недолго пребывала без сознания - через пару минут она уже рывком вскочила из контейнера, мокрая и перепуганная и принялась нервно сдёргивать с себя трубки, дрожа от холода в лаборатории. Миранда наблюдала за ней, невольно подмечая скорость восстановления мышц - за столько лет неподвижности они давно должны были атрофироваться, а то и вовсе отмереть, однако работают бесперебойно. Мозговая активность тоже вполне себе неплохая, да и скорость реакции радует - стоило женщине только подойти к той на шаг, как русоволосая мигом выскочила из своего временного обиталища и забилась в дальний угол лаборатории, накинув на себя сдёрнутый с крючка плед и стуча зубами, изредка подёргиваясь и всем видом давая понять, что вполне может кинуться на свою «спасительницу», стоит той сделать ещё хоть одно движение, распознаваемое как «угрожающее», в её сторону. Такое чувство, что будто вчера её в эту пробирку посадили - на видимых участках тела не замечалось ни единого изъяна от следов гниения или плесневения, глаза (теперь видно уже было, что они серо-голубого цвета) не были мутными, а ногти на руках и ногах выглядели безупречно. Вне всяких сомнений, существо явно человекоподобное, скорее всего, человеком и является. Тогда... в чём же состоит суть самого проекта, интересно знать? — Кто ты, дитя? - не повышая голоса, спокойно спросила со своего места Миранда, глядя в глаза незнакомой гостье. — В чём состоит твоя особенность? Яви мне свою сущность, или, попросту - расскажи о себе и удовлетвори этим моё любопытство касательно своего происхождения, дочь моя... — Н-не имею понятия. - стуча зубами от холода, нервно ответила вторая и ещё сильнее сжала кулаки, готовясь к неведомой опасности. — Дочь, значит... Вы моя мама? На глаза Миранды навернулись слёзы. «Мама»... столько лет её никто уже так не называл, именуя безличным «Матерь», либо, как коллеги - «профессор Миранда», или, ещё хуже, подобно Эвелине и подобным ей проектам - «хозяйка». Но чтоб так... Нет, надо срочно взять себя в руки, а не то её новое дитя, не дай Боже, испугается непонятной для неё реакции. Ведь в таких случаях радоваться полагается, разве нет? — Да. Да, конечно... мама. - с трудом выдавила из себя профессор, подавляя желание стиснуть «проект» в истинно материнских объятиях и разреветься на месте. Ну что ж это такое, в самом деле, она и с более душещипательным в своей жизни встречалась, нельзя терять самообладания. — А ты кто? Скажи мне - кто ты? Что помнишь? — Меня зовут... - девушка наморщила лоб и ещё сильнее стиснула руки, словно пытаясь вспомнить что-то, давно стёршееся из её памяти. — Я... — Ева. - подсказала Миранда, снова делая привычное лицо без всякого выражения, всё-таки взяв свои эмоции под контроль. — Теперь помнишь? — Да... Меня зовут... Ева... Я работаю на... - подопытная нервно задышала и начала срывать с себя мокрый, прилипший гидрокостюм, словно только сейчас вспомнив о его существовании. Служительница церкви и науки продолжала всё так же сидеть на своём месте, не предпринимая попыток ни помочь ей, ни помешать. Даже когда та нагло облачилась в её лабораторный халат и штаны, вытащенные из шкафа, и поверх накинула всё тот же плед, под которым, между прочем, докторша ещё и спала. Всё-таки не каждый день обретаешь снова семейное счастье, можно такими пустяками и пожертвовать. Недаром же говорится, что отдашь одно - получишь от судьбы взамен ничуть не худшее. — Я работаю на... нет, не могу вспомнить... где я? Зачем я здесь? Почему вы... — Так, спокойно! - металлическим голосом прервала её метания леди профессор, делая повелительный жест рукой - присесть. Та не повиновалась, но замерла на месте всё в том же напряжённом состоянии, что и до этого. Но лицо Миранды тут же разгладилось, и она уже более мягким тоном продолжила: — Прости, что погорячилась, дочь моя. Итак, слушай и запомни на всю жизнь: тебя зовут Ева, ты работаешь на Деревню и её Церковь, а также на великое понятие, именуемое Наука. Ты у себя дома. Я твоя мама, зовут меня Миранда. Вот и всё. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь, дитя? Тебе чем-нибудь помочь? В ответ лишь - недоумевающий взгляд стальных с голубоватых оттенком глаз из-под свисающей на глаза чёлки, облепляющей мокрыми прядями лицо. Первый раз в жизни бывалая экспериментаторша столкнулась с недоверием со стороны подопытного. Может, дело в том, что это не её работа, и не должна так прям уж «даваться в руки», подобно обращённым жителям этой деревни и даже самим Лордам (это уже позже они обрели самостоятельность, до этого её сила повеления Каду держала их под полным контролем, таким, что они и пискнуть без её разрешения не могли, но вскоре ей это лизоблюдство наскучило и она дала им волю настолько, насколько они имели теперь, правда, Карлу, кажется, стоило бы дать поменьше, но прошлого не исправить, к сожалению - теперь терпи его бунтарский характер за спиной и показушное поддакивание в глаза, что поделать). К тому же, проект явно в своём, вполне взрослом уме, налицо явные признаки самостоятельности и умения отстаивать личные границы. Да уж, сложно с такой придётся, она явно непредсказуема - возьмёт и выбьет форточку, и, вопреки инстинкту самосохранения, сбежит на мороз и поминай как звали, или возьмёт колбу со стола и наденет ей, Миранде, на голову. В мыслях промелькнула идея избавиться скорей от своевольной девчонки, чтоб не мучаться, но стоило представить на её месте свою Еву, как руки тут же опускались. Нет, никогда и ни за что на свете, Матерь не причинила бы вред своей Дочери, как бы ни хотела. Назвался горшком - в печь полезай, назвалась матерью - воспитывай, чего б тебе это ни стоило. А иначе всё, иначе геенна огненная. Хоть раз-то в жизни надо уже перестать лицемерить хотя б в своей семье, верно? — Дай тебя осмотреть. - мягко попросила Миранда, пытаясь разглядеть непонятную надпись на шее другой, стёршуюся от времени долгого нахождения в жидкости. Девушка недовольно посмотрела на неё и вырвалась, отойдя в сторону и прикрывая шею рукой. Глаза её, казалось, горели от смущения и негодования из-за нарушающих личное пространство действий профессора. — Да не бойся, что ты. Всё хорошо. Я мама и доктор, мне можно... не дёргайся так, дочь моя... — Не хочу. - грубо возразила «Ева», отворачиваясь в сторону и отталкивая от себя чужую руку. Это было последней каплей. Не в силах держать больше раздражение в себе, Матерь отвесила той пощёчину, чуть не отбив себе руку, и еле успела увернуться от последовавшего за этим молниеносного удара ногой, направленного прямо в голову. Выросший во мгновение ока из-под пола мицелий тут же перехватил конечности девушки, лишая её возможности сопротивляться. Миранда подошла к ней вплотную и взяла за горло, царапая его кожу накладными когтями. Казалось, глаза её пылали от гнева. Да простит её Господь, но тут уже ничем не поможешь - как говорится, не можешь научить добрым словом, научи по башке ломом, но такое отношение к себе от детей своих не допускай. — Я, кажется, не спрашивала, чего ты хочешь, а чего нет, Ева. - голос её дребезжал и, казалось, вот-вот был готов сорваться на крик. — Я сказала: я - твой доктор и мать, ты - пациент и дочь. Твоё дело повиноваться. Так почему же ты не слушаешь меня, во имя всех святых? Почему ты ведёшь себя, как дикарка из пробирки, которую вырастили исключительно для драки на потеху? А? Отвечай мне! — Не имею понятия! - выкрикнула девушка, сжимая зубы от напряжения - живые растения, отданные на волю самих себя, казалось, пытались перекрутить её руки и ноги, как в мясорубке. Но по мановению руки Миранды они снова застыли неподвижно, как каменные. Оскаленные было от злости зубы Матери снова спрятались за губами, лицо стало спокойным. Она - всё ещё на работе, а работа требует сосредоточенности, к тому же тянуть уже поздно - половина первого на дворе, да и снегопад уже прекращается, скоро выйдет луна. Время, как известно, на месте не стоит, как бы это кому-то ни хотелось. — Не имеешь, значит. Хорошо. Зато я, как доктор, имею понятие о многом. И собираюсь это выяснить. - спокойно констатировала Миранда, подходя к столу и открывая медицинский журнал для записей на новой странице. «И не таких своенравных переламывали» - подумалось ей. Невольно вспомнился Гейзенберг, в первый же день скрутивший ножки металлического стола в её лаборатории в кольца, просто от безделья и желания опробовать новые способности. Ох уж этот Гейзенберг, повезло же ей тогда, что стол тогда пустовал, да и ему тоже... Остальные-то были чуточку поспокойнее, даже сама Альсина, всего-то хлебнувшая пару раз из пробирок с кровью... после этого случая остальных приходилось привязывать, правда тому же Карлу это и не помешало натворить такое... Но не время было предаваться воспоминаниям - пора заканчивать на сегодня уже с этой Евой, довольно отличной от оригинала, к сожалению, но тоже чем-то неплохой... Может, как раз её особенность в будущем и поможет чем-то самой Матери, кто знает. Важно только не пустить всё на самотёк и вовремя показать, кто в этой лаборатории главный, а то, может статься, что однажды в деревне станет на одну праведную голову меньше, и не факт, что эта голова не будет принадлежать ей самой. *** — Так... Осмотр закончен. Подведём итоги. Все организменные системы - в норме. Рефлексы - в норме. Работа головного мозга - в норме. - спустя ещё несколько часов констатировала засыпающая уже за своим столом женщина, перечитывая свои записи. — Временная татуировка на шее: А-00.. дальше неразборчиво. Конец записи. Значит, на этом всё. Как ты себя чувствуешь, Ева? — Никак. - холодно отрезала девушка, продолжая смотреть в потолок своими серо-голубыми, не выражающими ничего глазами. — Я не имею желания находиться здесь и отвечать на чьи-то вопросы, думаю, этим всё сказано. Надеюсь, совесть (если она у вас есть, конечно) не позволит вам и дальше издеваться надо мной, если вы и вправду такая добрая, какой хотите себя показать. Мама. - добавила она словно издевательски и прикрыла веки, показывая, насколько ей всё это индифферентно. Миранда снова вздохнула и прислонила руку ко лбу, ощущая сильное желание спать, как никогда раньше. И сдалась ей эта Ева, в самом-то деле... Хотя сто лет одиночества, непрерывной работы, таких же сидений по ночам - разве не должно это рано или поздно было окупиться? Пускай и таким образом... всё же это не худшее, что могло с ней случиться, в более плохом случае она уже лежала бы на полу в разрушенной, обворованной лаборатории, истекая плесневелой кровью, и молилась напоследок за искупление своих грехов, коих в жизни натворила предостаточно. Нет, дело всё же просто необходимо довести было до конца. — Пойми меня, дочь моя. - с неподдельным сожалением в голосе всё же произнесла женщина после долгого затянувшегося молчания. — Ты же прекрасно осознаёшь, что я доктор, а у докторов есть свои методы. Зачастую радикальные, когда пациенты не слушаются - тогда приходится к ним прибегать. Вот зачем тебе было сопротивляться осмотру, скажи? — Затем. Я не хотела, и всё тут. - не открывая глаз, монотонно ответила та, пытаясь устроиться на кушетке - фиксаторы, коими Матерь ограничила её, дабы обезопаситься от внезапных действий, что могли причинить вред как минимум ей самой, со стороны осматриваемой в случае протеста, не сказать чтоб были уж очень удобными, да и пережимали конечности будь здоров. — К тому же, протокол не предусматривает дозволять осматривать себя без предъявления медицинского удостоверения со стороны доктора и личного подтверждения на разрешение осмотра от самого профессора Маркуса или, на крайний случай, Спенсера... В общем, если вы не работаете на Амбреллу - то я не собираюсь добровольно разрешать делать с собой хоть что-то, а так дело ваше: что хотите, то и творите. Миранда, уже почти заснувшая, невольно встрепенулась при уже втором упоминании за этот день фамилий её бывших коллег. Уже давно гниющие в земле, в отличие от неё, старики явно унесли в могилу какие-то тайны, и в их числе было непонятное происхождение этой самой юной особы. Кто она? Почему пылилась, как говорили доставщики, в запасниках лабораторий и только сейчас была извлечена на свет, видимо, при разгребании старых архивов и избавления от мусора? Отчего не отправлена в утиль, а доставлена сюда, в деревню, которая, между прочим, хламовником среди красно-белых никогда не считалась? Сплошные вопросы, и, как всегда, почти нет ответов, к сожалению, и выяснять всё, как всегда, приходится самой... Ну а что она, собственно, хотела, когда по сути сепарировалась от основной корпорации и была уже столько лет не в курсе и о половине того, чего и кого они там уже наизобретали? Сильные, независимые и одинокие врачи, лабораторщики и изобретатели обычно всегда, рано или поздно, попадают в такое затруднение, если бывшие коллеги внезапно присылают им белый ящик с непонятно чем внутри, с минимальными пояснениями от имени тех, кто ничего разъяснить, при всём желании, не сможет уже никогда... — Твой хозяин - доктор Маркус? - с любопытством спросила Миранда, допивая из чашки давно остывший кофе, с большим сожалением поглядывая в окно. Близился заход луны, лёгкий снежок падал на залепленную до половины оконную раму, а керосинку, слава Богу, можно было уже потушить: за ночь успели починить электричество, и на потолке радостно горела одним-единственным, но уже гораздо более ярким свечением, нормальная современная лампа. — Почему ты сразу не сказала? Ты же утверждала, что ничего не помнишь... — О себе - не помню. А знание о владельце заложено у меня изначально. Странно поражаться этому. - монотонным голосом произнесла «Ева» и зачем-то усмехнулась: видимо, удивлялась причине задавания столь глупых вопросов. — Год создания, срок действия, гарантию и всё такое прочее не имею в понятии, да и не сказала бы. У вас же удостоверения нет, а значит и права на всезнание тоже, Миранда. Вот и всё. — То есть это тебе ни о чём не говорит? - Матерь вежливо приподняла бровь, стараясь не реагировать так сильно, как до этого, на подколы молодой нахалки, и помахала у неё под носом своей корочкой с официальной печатью и логотипом корпорации. — Я ведь сотню раз говорила уже, что я профессор Миранда, неужели этого недостаточно для твоих мозгов? Или ты хочешь, чтоб я разжевала тебе всё и в клювик положила, как будто ты дитя малое и сама понять не можешь? Думай, Ева, думай! Для чего тебе природа дала умения анализа и логики, если ты их не применяешь? — А чего тут думать? Подпись чужая, ни одному из основателей компании не принадлежит, даже заместителям. Печать та же самая, признаю, но её и подделать можно. Получается, вы насильно удерживаете меня здесь, Миранда, без всякого права проводить надо мной эксперименты. Так что отпустите меня. Иначе вам же будет хуже. - девушка пожала плечами и отвернулась, теперь уже точно давая понять, что тема закрыта. Зато у духовницы появилось стойкое желание вмазать хамке прямо по наглой роже, чтоб знала. И желательно при этом язык свой поганый прикусила. За столько лет своей практики у неё никогда ещё не было настолько неблагодарной испытуемой, доводившей её настолько до белого каления, что руки самопроизвольно сжимались в кулаки, а глаза начинали нервно дёргаться. Ещё чуть-чуть - и она точно не выдержит, и либо сорвётся опять на рукоприкладство, либо упадёт без сил на пол. Бессонная ночь давала о себе знать в не самых лучших вытекающих из этого последствиях. — Если я отпущу тебя, мне с гораздо большей вероятностью будет хуже. Так что будь умницей и не сопротивляйся, если не хочешь, чтоб я применила более радикальные врачебные методы, дитя моё. - сквозь зубы процедила женщина, убирая удостоверение обратно и доставая с полки какое-то вещество в шприце. — О, я вижу, ты очень не хочешь, чтоб я применяла это на тебе, так ведь? И я не хочу. Но ты не оставляешь мне выбора, Ева - разве можно так себя вести? За свои действия отвечать надо, ты ведь это знаешь. И отвечать ты будешь, вне всякого сомнения. Посмотри мне в глаза. Надеюсь, ты правильно меня понимаешь? Не поворачивая головы, девушка издала невнятный звук и вдруг рванулась изо всех сил, напрягаясь до нечеловеческого состояния. Фиксаторы не выдержали и с треском разорвались, уступая довольно сильному напору, который превзойти могли разве что организмы с Каду, кровать перевернулась от толчка и зацепила стол с бутылками, полетевшими вслед за мебелью на пол. Миранда в шоке смотрела на творящееся, не замечая, как снова начала царапать ладонь когтями (дурацкая, дурацкая въевшаяся за годы привычка!), а сквозь дыры в полу проросли новые ветви мицелия, колышущиеся в разные стороны в такт настроению хозяйки. Пациентка находилась прямо напротив неё, готовая в любую секунду, почуяв опасность, броситься в оборонительную атаку с горлышком бутылки в руке, в одной простынке, босая и растрёпанная, стоящая посреди кучи битого стекла и разлитой химии. Такого со времён Гейзенберга (последнего, к слову, удачного подопытного в этой деревне: остальные лишь на оборотней и зомби с натяжкой годились) лаборатория давно ещё не видела, и Миранда, уже отошедшая от временного шока, всё ещё восхищалась этим творением. Не так уж ли важно, кто создал это, если теперь оно может принадлежать ей? Главное сейчас - не прогадать, не упустить тот самый момент, иначе все шансы наладить связь будут безвозвратно упущены... И момент настал. «Ева», всё ещё стоящая в нервном ожидании, внезапно ощутила крепкие объятия, и затем резкий наклон - Миранда сгребла её в охапку и подняла на руки, невесомо, как пушинку, и вынесла из опасного помещения прочь, в другую комнату. Там уже всё было иначе, как-то более спокойно и по-домашнему - на стене висели часы, на которых уже было примерно полшестого, рядом с окном работал обогреватель, кровать была не жёсткой и холодной, а иной, мягкой и надёжной. От этой новой обстановки, никогда раньше не виданной, девушка застыла в оцепенении и так и сидела в объятиях той, что, как ей казалось, должна была её ненавидеть, судорожно сжимая в руке уже ненужное оружие и уставив взгляд в потолок. — Что ж ты так, Ева... Успокойся, всё будет хорошо. - поглаживая дочь по спине, ободряюще зашептала Миранда. — Отдай мне эту вещь, ты можешь пораниться. Не переживай. Теперь ты в безопасности, родная... Отдай. Вот так... - не прерывая контакта, женщина не без труда вырвала предмет из невольно расслабившейся руки второй, и откинула его в сторону. Главное - не давать той опомниться, а то неизвестно, что она ещё может схватить в свои беспокойные руки и в кого пырнуть. — Всё закончилось, тебе больше никто не навредит... Отдохни, дитя моё, расслабься, повторяю тебе - ты у себя дома... Можешь ни о чём не беспокоиться. Закрой глаза, сделай глубокий вдох, почувствуй райское умиротворение... «Ева» не успела опомниться - Миранда оказалась слишком проворной, и рука с накладными когтями тут же всадила шприц ей в плечо. Девушка попыталась вырваться, но постепенно тело переставало её слушаться, и вскоре обессилено опустилось на диван. Матерь выкинула уже ненужную ей, пустую ампулу в сторону, и накинула плед на спящую, подложив затем под голову той подушку. — Всё будет хорошо, доченька. Днём ты проснёшься уже другой. Примешь горячий душ, оденешься, поешь. Уберёшь весь этот беспорядок, что устроила у меня в лаборатории. И, надеюсь, больше не будешь меня расстраивать, как сейчас, верно? - вполголоса прошептала Миранда, вытирая уголки глаз рукавом. Эх, всё-таки расчувствовалась.... ну сейчас хотя бы опасность миновала и можно дать волю и своей человечности. — Спи спокойно. Пусть тебя ничто больше не тревожит, дитя. - и, потрепав напоследок «Еву» по русым локонам, женщина вышла за дверь и закрыла её на замок. За окном уже начинали слегка расходиться тучи на тёмном небе, и повисли в воздухе серые пряди тумана, часто окутывавшие долину в это время. Снег снова прекратился, а из домов постепенно начинали выползать на раннюю службу люди, несмотря на лютый мороз. Да и самой ей уже пора было торопиться - до начала церемонии всего-то минут двадцать уже оставалось. Наскоро закончив свой ранний завтрак и кофепитие, Матерь Миранда облачилась в свою привычную одежду, поверх которой надела неизменную шубу, взяла в руки ларец со всеми принадлежности, и, позёвывая на ходу и осторожно переступая через весь тот ужас, что творился на полу, покинула свою обитель по священному долгу безотлагательной работы, гораздо более важной для неё, чем все эти исследования - спасать души заблудших и не позволять сойти с верного пути праведным. Шестнадцатый год двадцать первого века, уже несколько месяцев как вступивший в свои права, начинался для профессора весьма успешно. Взамен за сотни лет страданий, судьба наконец решила перестать тиранить бедную женщину и дала ей то, о чём она так давно мечтала. И это было для неё превыше всех благ земных. Миранда нашла новый облик для бессмертного образа своей дочери. Но на этот раз она позаботилась о его сохранности.