Профессиональная попаданка: Государственный алхимик

      Офицеры прямо-таки вжились в роль учеников — с раннего утра и примерно часов до пяти они постигали алхимию, медицину и механику под чутким руководством Франкенштейна, который в роль учителя не вошёл, а влетел как реактивный самолёт. Трудился он как Цезарь: несмотря на ежедневные многочасовые занятия он продолжал расчёты для автоброни. Мне помимо этого проекта досталось всё домашнее хозяйство. Да и пациентов моих никто не отменял. Ко мне приезжали люди со всей страны — те, кому не могли помочь врачи не алхимики. А ещё впереди был экзамен, и к нему тоже надо было хоть худо-бедно подготовиться. В общем, каким образом хватало времени на сон — загадка ещё та.              После пяти Рой и Лиза уходили гулять по Метсо. Они общались с местными, стараясь выведать информацию для своего расследования. Данных пока не хватало, но им удалось побывать в квартире, которую майор снимал в городе. Там, впрочем, ожидаемо ничего эдакого не нашлось — записок с новым адресом там не было. Зато были два письма на его имя, пришедшие уже после его побега. Мустанг забрал их: я застала его вечером за чтением чужой корреспонденции. Там, впрочем, прямых указаний тоже не было. Я предложила сходить с ними на почту — может, там известно, куда переправлять эти письма. Подполковник кивнул, но решил, что делать это в Метсо не стоило — это было бы очень подозрительно.              С приезда Франкена прошла неделя. Утро выдалось пасмурным, а у меня был пациент с межпозвоночной грыжей. Довольно запущенным её случаем. Короче, мужик не шёл к врачу, пока копьё в спине не начало мешать ему спать. Ассистировал Харай, из-за которого и без того маленькая операционная казалась совсем тесной. Но так и я там танцев с бубном не исполняла, а круг преобразования мне и вовсе не требовался. Мы как раз закончили, и ишварит покатил пациента в стационар, а я села заполнить его карту, когда с донельзя весёлым выражением на лице в смотровую зашёл Франкенштейн.              — У меня по расчётам вышло нечто интересное, — радостно возвестил он. Я вопросительно подняла взгляд. — Представь себе, можно изготовить именно биомеханический протез, а не имитацию.              — О как, — я откинулась на спинку стула. — То есть, по твоим расчётам можно воссоздать ткани и подсоединить их кровеносной системе, да?              — По моим расчётам выходит, что да, — Франкен кивнул. — Только есть некоторые нюансы…              — Ну, разумеется, — я поджала губы и кивнула. — Когда мы сможем попробовать изготовить опытный образец?              — Если ты закончила свои расчёты, то хоть сейчас, — улыбнулся он.              — Нет, я только что вырезала межпозвоночную грыжу, — я вздохнула. — Мне надо заполнить карту и передохнуть. Потом надо ещё обед приготовить. И у нас гора грязных сорочек. И у меня остался последний чистый халат. И…              — Я тебя понял, — усмехнулся Франкен. — Кстати, хотел спросить: ты же очень известный хирург. Как ты согласилась делать рядовую операцию по удалению геморроя?              — Я очень известный хирург, который тоже хочет кушать, — хмыкнула я. — Помощник мэра может позволить себе оплатить операцию вдесятеро, и благодаря ему я могу вырезать опухоль мозга сироте из приюта, понимаешь? К тому же, пойди он в городскую клинику, о его деликатной проблеме в тот же день залаяла бы каждая дворовая собака.              — М, это разумно, — он задумчиво почесал переносицу. — Если мы сдадим экзамен, таких пациентов будет оплачивать армия, верно?              — Ага, — я кивнула, возвращаясь к карте.              — И у меня ещё такой вопрос: почему ты не наняла домработницу? — Франкен с недоумением смотрел на меня, чуть склонив голову набок.              — Ну, не знаю, — фыркнула я. — Может, потому что для этого мне пришлось бы делать в два раза больше операций по части проктологии?              — Да брось, не так уж это и дорого, — он улыбнулся. — Если переедем в Центральный город, надо будет нанять кого-то. Иначе времени на исследования просто не останется.              — Да уж, — я кивнула. — Кстати, Харай намерен ехать с нами. И не если, а когда.              — Ага… — Франкен кивнул. — Ладно, давай, я сегодня сам обедом займусь, раз там ещё и стирка скопилась.              — Спасибо, — я улыбнулась, и он наконец ушёл.              Прачечная комната была за кухней. Я прежде не заходила туда — не требовалось, — так что теперь я тащила туда огромную корзину с бельём. В гостиной сидели офицеры, что-то изучавшие — я не могла понять, то ли задание Франкена, то ли какие-то свои материалы. У них оказалось несколько вещей в стирку, и они довольно шустро мне их принесли. Вход в прачечную был отдельный — с заднего двора. Там же находились шесты с верёвками для сушки. Остановившись перед входом, я окрикнула Харая, который через пару минут принёс свой скудный гардероб. И так — с горой грязных вещей в руках — я вошла в тесное помещение, готовясь к долгой и изнурительной работе. Но там ровно по центру стоял огромный чан литров на тысячу, наверное, к которому были подведены две трубы. А под ним на глиняном полу был вырезан круг преобразования. Ну, конечно — Фредерика же была отнюдь не дурой, чтобы руками настирывать белые халаты и рубашки. Я с трудом забросила вещи в чан и открутила вентиль приточной трубы, по которой сразу зашумела вода. Пока она набиралась, я обошла круг. Это была бытовая алхимия. В общем понимании, такого раздела науки не существовало, но откровенно говоря, владеть алхимией и отделять грязь от ткани вручную было бы странно. В общем, на стирку у меня ушло минут тридцать, из которых большая часть времени была потрачена на отжим.              Франкенштейн приготовил красную капусту с колбасками. На этот раз обошлось без пива, но обед всё равно был хорош. Однако стоило нам сесть пить чай, как в дверь постучали. Так мощно, как будто хотели высадить косяк. На пороге стоял мэр Огюст Шварц собственной персоной. Это был высокий худой мужчина в строгом тёмно-сером костюме и жилете в полоску. Всё ещё густые, хоть и седые, волосы он собирал в низкий хвост, на носу его сверкало пенсне. Он был один и выглядел здоровее некуда.              — Могу я войти? — вместо приветствия спросил он низким густым голосом. Я посторонилась. — У меня к тебе есть несколько вопросов, Фредерика.              Я пригласила его в гостиную, покосилась на заваленный стол и жестом указала на диван. Он сел и хмуро на меня посмотрел. Я хотела было предложить чаю, но он предупредил мой вопрос отказом и попросил тоже сесть.              — Фреди, — начал он куда ласковее, чем я ожидала. — До меня дошёл слух, что ты отменила все приёмы со следующей недели. Это так? — я кивнула. — Могу я узнать причину?              — Я собираюсь поехать в Центральный город, — я глубоко вдохнула. — Мы с Френки хотим сдать экзамен на государственного алхимика, господин Шварц.              — Что?! — он вскочил. — Вы же оба мне… Вы же нам как всем как родные! Как вы можете такое?..              — Вы делаете из мухи слона, — я вздохнула. — Мы не собираемся становиться живым оружием. Если тот подполковник солгал о специальном контракте для врачей, мы просто вернёмся сюда. И всё.              — Зачем вам это? — он опустился на диван так, будто из него выкачали весь воздух.              — Вы знаете, сколько и почему заплатил мне господин Элгар за совершенно рядовую операцию? — я склонила голову набок. Мэр кивнул. — Как учёный и как врач я смогу больше посвятить себя работе и пациентам, если мне не надо будет думать о деньгах. К тому же, при условии этого специального контракта, было бы просто глупо отказываться от доступа к Центральной библиотеке.              — Значит, армия вас купила, — он сокрушённо вздохнул.              — Ну, это же главный принцип алхимии. Если перефразировать, то «у всего есть своя цена», — я хмуро посмотрела на него. — У меня тоже. Если вы считаете плохой ценой возможность вести ценные исследования и оказывать помощь большему числу людей, то я тогда не знаю, какая будет хорошей.              — А если они всё-таки…              — Не надо считать меня наивной идеалисткой, господин Шварц, — я поднялась. — Я была в Ишваре и знаю, что это такое. Я не поступлюсь ни своей гордостью врача, ни своей совестью.              Со стороны входа в гостиную раздались хлопки. Я обернулась и наткнулась взглядом на Франкена, привалившегося к стойке арки. Хлопки были редкими, но на лице не было и намёка на сарказм. То ли он с этой тирадой был искренне согласен, то ли отлично отыгрывал, учитывая, что главная цель этой эпопеи к медицине не имела ни малейшего отношения.              — А, Френки, — мэр строго посмотрел на него. — И ты считаешь это хорошим решением?              — Я считаю, что мы нужны большому количеству людей, которые просто не могут себе позволить нашу помощь, — отозвался он, проходя в комнату. — Поверьте, мы понимаем, что делаем.              — Я не могу отговорить вас, судя по всему, — господин Шварц глубоко вздохнул. — Вы должны понимать, что в Метсо некоторые могут вас осуждать за такое решение.              — Когда это чужое мнение имело хоть какое-то значение? — криво усмехнулся Франкен.              — Для вас двоих? — уточнил мэр. — Не припомню такого дня.              — Вот именно, — Франкен чуть вздёрнул нос.              — Что ж…              — Погодите, господин Шварц, — я остановила начавшего было подниматься мэра. — Если мы решим использовать эту возможность и переедем в Центральный город, пусть даже и на время, я бы хотела передать дом в аренду городской больнице Метсо. Вроде они давно хотели устроить санаторий.              — Я подумаю, что можно сделать, — он всё же поднялся. — Надеюсь, ваша авантюра не обернётся против вас.              — Этого не будет, — уверенно изрёк Франкен.              Они обменялись рукопожатиями, и мэр покинул наш дом. Только дверь за ним закрылась, как из кухни нарисовался Мустанг. Он решительно прошёл через коридор и остановился напротив меня:              — Я вам не лгал, — довольно резко заявил он.              — Ну, вы ещё погромче скажите об этом, чтобы мэр вас услышал и понял, кто вы, — меня перекосило скепсисом.              — Тем не менее…              — Вы знаете, кто мой конюх? — я вопросительно изогнула бровь. Мустанг кивнул. — Вы думаете, что я позволила бы вам оставаться в моём доме, если бы допускала, что вы лжёте?              — Вы не производите впечатление наивного человека, — мягче признал он.              — Вы производите впечатление человека циничного, — из кухни к нам пришла Лиза.              — Издержки профессии, знаете ли, — я пожала плечами.              — Вы правда думаете, что всё можно купить? — мрачно спросила она.              — Разумеется, — я кивнула. — Просто не всё за деньги.              — Иными словами, каждый ищет выгоду, так выходит? — она сложила руки на груди.              — В каком-то смысле, — хмыкнула я.              — В таком случае, какую выгоду ищете вы, помогая нам в расследовании? — Лиза нахмурилась и мрачно уставилась на меня.              — Мерзавец понесёт справедливое наказание, — я склонила голову набок. — Я получу моральное удовлетворение. Как по мне — нормальная сделка.              — Вы сказали, что были в Ишваре, — резко сменил тему подполковник. — Что вы там делали?              — Что за дурацкий вопрос? — я закатила глаза. — Я там развернула полевой госпиталь. Чем может заниматься врач в месте боевых действий? Не крестиком же вышивать.              — Я вспомнил ваше имя. Оно было в одном из рапортов, — он пристально на меня посмотрел. — Об убийстве офицеров.              — Военный суд меня оправдал, — отрезала я. — И мне кажется, что у всех нас есть…              — Я согласен с тем, что вы сделали, — перебил меня Мустанг. Я озадаченно нахмурилась. — Я знал тех двоих. Их никто никуда не посылал. Они сами решили пройтись по полевым госпиталям и перебить всех ишваритов, которых нашли бы там. Вы защищали своих пациентов, я прав?              — Правы, — буркнула я. — Насколько мне известно, в рапорте именно так и сказано, — добавила я на тот случай, если он пытался меня подловить.              Франкен прервал наш разговор громким ударом толстенного справочника об стол. Он заявил, что у нас у всех дополна работы, чтобы тратить время на пустобрёхство. Лизе он всучил книгу с чертежами огнестрельного оружия, а Рою выдал книгу по физике вещества. Оставив их читать, он буквально вытолкал меня из гостиной, а затем и на задний двор. Сарай, в который мы загнали его машину, оказался в действительности мастерской, где он начинал постигать механику автоброни. Смятый передок машины был разобран, и детали лежали в строгом порядке на большом куске брезента. А дальше стоял большой верстак, широкий стол и кульман, на котором было закреплено несколько рисунков-чертежей. На столе лежала всякая всячина, которая в скором времени должна была стать ногой Харая. Франкен зажёг большую лампу над столом, и мы с ним приступили к расчётам круга преобразования для совместного применения.              После трёх часов напряжённой работы мысли, четырёх перерисовываний круга преобразования, шести перерасчётов расходного материала и по меньшей мере двенадцати нецензурных выражений, перед нами на столе лежала нога. Выглядела она очень реалистично, хотя её каркасная конструкция была сделана из углепластика, а часть тканей, в том числе кожа, были синтетическими. И тем не менее, на первый взгляд могло показаться, что это настоящая нога.              — Выглядит неплохо, — улыбнулся Франкен.              — Да, — согласилась я. — Надо теперь протестировать.              Для тестирования пришлось имитировать сигналы нервной системы. Нога отзывалась на удивление хорошо, за исключением одного маленького бага — при вращении стопой почему-то оттопыривался мизинец. И я не могла понять, почему так, сколько бы не бродила вокруг.              — Удивительно, как это у нас настолько недурно вышло с первого раза, — протянула я, пытаясь удержать мизинец при стимуляции.              — А я не вижу ничего удивительного, — отозвался Франкен, записывая что-то на листке, на котором и так уже не было места. — Эти исследования были начаты почти два года назад. Наверное, надо было раньше сюда вернуться, чтобы ты могла присоединиться.              — Да толку от меня, — отмахнулась я.              — Ты можешь соглашаться с этой мыслью и не соглашаться, но Френки не мог закончить этот труд без Фреди, — усмехнулся он. — У этих двоих очень глубокая связь.              — Ещё бы, — хмыкнула я. — Ну что, будем на живом человеке пробовать?              — Если он согласится, — кивнул Франкен.              Я позвала Харая, и мы очень долго рассказывали ему про получившуюся ногу. Франкен говорил о лёгкости и прочности, о долговечности, о минимизации обслуживания — поскольку каркасная конструкция была предельно проста, ей не требовался особый уход, а прослужить она должна была несколько десятилетий. Условно живые ткани должны функционировать так же, как клетки всего тела, а виниловую обшивку при повреждениях легко было заменить. Я рассказала и показала баг с мизинцем, да и всю остальную стимуляцию и поведение ноги. Чем дольше длился этот разговор, тем больше становились глаза Харая. Он осторожно коснулся искусственной кожи и провёл пальцами вниз от колена.              — Я, конечно, знал, что вы оба очень одарённые, но это выглядит, как нога человека, — тихо произнёс он.              — А как она ещё должна выглядеть? — изумился Франкен. — Как лапа гепарда?              — Я имел в виду, настоящая нога, — пояснил Харай.              — Итак, главный вопрос: согласишься ли ты испытать её? — я внимательно посмотрела на ишварита.              — То есть, это…              — Ну, никому другому эта нога не подойдёт, потому что живые ткани были изготовлены на основе твоих генетических данных, — изрёк Франкен. — Но мы не будем настаивать, если ты не готов. В конце концов, это первая такая нога, и хотя мы основательно проверили все расчёты, как она поведёт себя при эксплуатации и сколько реально прослужит — сказать точно сложно. Единственное, что я могу гарантировать, так это то, что она легче и надёжнее обычной автоброни и прослужит как минимум вдвое дольше. Если, конечно, не ломать её намеренно.              — Это всё да, но есть такой нюанс: мы через неделю уезжаем, — я сжала переносицу. — А это будет не то же самое, что пристегнуть автоброню. Тут будет частичное алхимическое сращивание. И это надо бы понаблюдать. Определённо больше недели. Так что мы либо откладываем операцию до непонятно какого времени, либо тебе придётся ехать с нами сразу.              — Почему непонятно какого? — озадаченно свёл брови Франкен.              — Потому что через три недели экзамен, результат ещё через неделю, — отозвалась я. — Потом надо будет найти жильё и устроить переезд, что будет задачей ещё той. Мы сможем вернуться к пациентам лишь тогда, когда у нас для этого будут соответствующие помещения, а это пёс его знает, когда случится. Но! — я посмотрела на Харая. — Тогда мы точно сможем проделать всё без спешки.              — Ну, мою старую автоброню мы же не выбросим, — он всё ещё задумчиво смотрел на новую ногу. — А если новая не приживётся, то это в первые пять дней ясно будет.              — Оно, конечно, так, — задумчиво согласился Франкен. — Решать тебе, Харай.              — Насколько вероятно отторжение тканей? — ишварит очень внимательно на меня посмотрел.              — По расчётам — в пределах четырёх процентов, — я сверилась с листком на кульмане. — Даже чуть поменьше.              — Других рисков, как я понял из ваших слов, нет, верно? — Харай уже смотрел только на ногу.              — Только мизинец, — кивнула я.              — Просто не буду вращать стопой, — хмыкнул он. — Это будет так же, как пристёгивать автоброню?              — Нет, — я мотнула головой. — Это будет совсем не так. Идём в операционную. Лучше там.              Я вышла первой, чтобы смешать нужные препараты, по пути рассчитывая дозировку. В операционной я надела свежий белый халат и ушла в подсобку за склянками, а когда вернулась назад, мужчины как раз заходили. Франкен принёс ногу на плече, придерживая за лодыжку, и пристроил её на стуле. Харай стянул брюки и рубашку, а затем взобрался на стол. Сначала надо было снять старую автоброню, а это не самый приятный процесс. После этого я влила в Харая наркоз, и он уснул. Сначала я прирастила живые ткани, а потом Франкен соединил собственную часть ноги с искусственной. Я осторожно коснулась ноги там, где был аналог сустава и ахиллова сухожилия, и чуть надавила пальцами. Пульс был. Значит, по крайней мере, кровеносная система работала. И мы отвезли его отходить от наркоза в стационар. Автоброня сиротливо осталась лежать на стуле в операционной.              Всё, конечно, получилось. Разве быть могли сомненья? Реабилитация у Харая, отчасти благодаря его собственной форме, заняла всего пять дней. Никаких признаков отторжения тканей не было, и ишварит утверждал, что от левой ноги правую отличает только то, что у неё нет осязания. Франкен подробно наблюдал его двигательные функции каждое утро во время зарядки, а потом ещё и я осматривала алхимический шрам. Всё выглядело так, как будто опыт прошёл полностью успешно. Впрочем, я не хотела позволять этому успеху вскружить мне голову, так что осмотры проводила тщательно, а расчёты проверяла в крошечные промежутки свободного времени.              Офицеры к концу второй недели разузнали всё, что только могли. Подполковник выглядел довольным — похоже, результат стоил потраченного времени. Надо было решать, как мы поедем. И что делать с домом. И с лошадьми. Главное — с лошадьми, потому что Харай должен был ехать с нами. За пару дней до предполагаемого отъезда в гости снова пришёл мэр. Если быть точнее, пришёл он не в гости, а по делу — господин Шварц говорил с главой городской больницы Метсо, и там идею о санатории поддержали. Сошлись на том, что пользоваться в доме будут только кухней и прачечной. Мы также договорились, что свяжемся, как только будет ясно, вернёмся ли сразу домой. Вопрос с лошадьми оставался открытым. К тому же, Франкен нашёл механика на следующий же день после операции Харая, и его машина была уже собрана и готова ехать. Что делать с ней — тоже был вопрос. А пока повозка была занята перевозкой пациентов, восстанавливавшихся у нас, в городскую больницу Метсо. Из-за отъезда пришлось за неделю выполнить почти месячный план работы.              Вещи были уже практически собраны и разложены по чемоданам и коробкам. У меня оказался весьма приличный гардероб. Не такой чтобы прямо огромный, но выйти мне было в чём. Впрочем, большую часть вещей составляли книги и препараты из кладовой. Это было куда ценнее каких-то там платьев, поэтому Франкен лично запечатал алхимией все ящики с тем, что было нам так дорого. Оставалось решить главный вопрос — как поедем. Для этого мы расположились за столом в гостиной, расстелив вместо скатерти карту Аместриса.              — У нас, в общем-то, два варианта, — задумчиво произнёс подполковник. — Либо через Восточный город, либо через Долину Раш поездом. Иначе отсюда не уехать.              — Ну, почему? — изогнул бровь Франкен. — У меня в сарае стоит машина. Странно будет её тут бросить.              — Но на машине будет дольше, — пожал плечами Мустанг.              — У нас вроде есть время, — нахмурилась я. — Я не хочу оставлять здесь своих лошадей.              — Ну вот что, — Франкен сурово свёл брови. — Через Долину дорога короче, так что Фреди поедет там со своей повозкой. А мы поедем на машине через Восточный город. Там вас высажу.              — Неужели одна? — удивилась Лиза.              — Нет, конечно, — я пожала плечами, — со мной поедет Харай.              — Уверены, что ему стоит ехать в Центральный город? — нахмурилась лейтенант.              — Ну, это его решение, — я вздохнула. — К тому же, он у меня под наблюдением ещё.              — Наблюдением? — переспросил Мустанг. — Зачем?              — Он мой пациент, — я развела руками.              — Если больше у нас нет вопросов, замечаний и предложений, то завтра утром и поедем, — подытожил Франкен.              — А почему ты сам не едешь через Долину? — нахмурилась я. — Тебе же там интересно.              — Именно поэтому, — отозвался он. — Я могу там застрять, и мы никуда не успеем. А так я должен приехать раньше вас, так что найду, где нам разместиться.              — Понятно, — протянула я. — Тогда схожу до Харая, скажу, чтобы собирался.