Профессиональная попаданка: Государственный алхимик

      Когда новогодние праздники остались позади и последние изыски торжественного стола оказались доедены, пришлось вспомнить о делах насущных. Эд и Ал полностью освоились в новых телах, и никаких осложнений у них, к счастью, не было. В доме мальчишкам было тесновато — им хотелось тренироваться, а у нас не было достаточно места для этого ни в доме, ни во дворе. Но они нашли выход и убегали совсем за город в поле и спарринговали там. Франкенштейн время от времени тоже ходил с ними. Четырнадцатого января в воскресенье они как раз ушли туда втроём с утра пораньше, а я осталась дома. На самом деле, в первом корпусе библиотеки можно было брать книги на дом, даже если они в единственном экземпляре. Тем более, если они не особенно популярны. Так что мы утащили домой собрание кулинарных рецептов Тима Марко, и я изучала их. Первый слой шифрования открыл нам с Франкеном то, что мы уже и так знали, но мне казалось, что там должно было быть что-то ещё. Так что я хотела изучить работы снова в тишине и без суеты.              Светлая мысль вроде бы забрезжила во мраке моего разума, когда Франкен, Эд и Ал вернулись домой. Снег ещё лежал, но уже был мокрым и липким, и комья его облепили всех троих. При одном только взгляде на довольные раскрасневшиеся лица было ясно, что они отлично поваляли друг друга. А мысль всё — ушла. Я тяжело вздохнула и захлопнула книгу, из которой к моему ужасу вылетела пара страниц. Они плавно спикировали на пол и случайно улеглись так, что некая линия на них образовала дугу. Случайности не случайны, как сказал бы Угвей. Сначала я не поняла, а потом ка-ак поняла. Пока они втроём раздевались и убирали снег с верхней одежды, я успела разобрать книгу на странички и начать собирать этот хитрый паззл.              — Это вот так мы с библиотечными книгами обращаемся, — насмешливо изрёк Франкен, проходя в гостиную.              — Что б ты понимал в колбасных обрезках, — протянула я, прикладывая очередной лист бумаги.              — В них-то я как раз недурно разбираюсь, — отозвался он и подошёл ближе к столу. — А вот что ты делаешь, мне не ясно.              — Серьёзно? — я подняла голову и озадаченно изогнула бровь. — Никогда бы не подумала. Я собираю круг.              — Какой круг? — не понял Франкен и перевёл взгляд с меня на стол и обратно.              — А на какой похоже? — хмыкнула я. — Преобразования.              — Преобразования чего? — он снова внимательно посмотрел на стол.              — Сферических, блин, коней в вакууме, — фыркнула я. — Если не хочешь помочь — уйди и не мешай.              Мне начинало казаться, что лучший способ привлечь Франкенштейна к своей работе — попросить его не мешать. Стоило сказать это, как он тут же сосредоточился на бумагах на столе и принялся раскладывать тот хитромудрый пасьянс вместе со мной. Эд и Ал вошли, когда мы уже почти закончили — то ли снега на них было больше, то ли прилип он в самых труднодоступных местах.              — А что это вы такое делаете? — спросил Эдвард, рассматривая листы на столе.              — Ты не хочешь этого знать, — протянула я. «Это не те дроиды, которых вы ищете».              — Почему ты так в этом уверена? — тут же переспросил он.              — Потому что я знаю, что это за пасьянс, — отозвалась я. — И знаю, что ничего об этом знать ты не хочешь. Поверь мне на слово.              — Сами же говорили, что даже себе верить нельзя, — недовольно буркнул Эд.              — Брат! — попытался осадить его Ал.              — Это круг, как ты можешь видеть, — Франкен положил последний лист бумаги, что был у него в руках, и решил присоединиться к беседе. — Круг преобразования философского камня. Всё ещё интересно?              — Уже нет, — Эдвард отшатнулся от стола. — Но зачем он вам? И кстати, что у вас за дела с Хоэнхаймом?              — Обычные взрослые дела, — фыркнула я, закончив наконец круг. — Так уж случается, что людям время от времени требуется помощь друг друга.              — И вам двоим незачем в них тоже влезать, — отрезал Франкенштейн. — У вас, как мне кажется, своих забот хватает.              — Ты прав, — Ал положил руку брату на плечо, пресекая новый поток вопросов. — Мы подумали, что нам надо съездить в Ризенбург.              — Это зачем? — нахмурилась я.              — Мы хотим выкопать ма… То, что преобразовали тогда, — отозвался Эд и отвёл глаза. — Вы говорили, что оно вряд ли было ей. Нам нужно убедиться, что мы…              — Хорошо, — кивнул Франкен. — Поезжайте. Вы справитесь сами или вам нужен сопровождающий?              — Мы сами, — ответил Эд. — Год после… После того, как я потерял руку и ногу, мы жили у соседей. Думаю, они приютят нас ещё ненадолго.              — Как с вами связаться? — тут же спросила я.              — Это мастерская автоброни Рокбелл, — улыбнулся Ал. — Мы будем там или около того.              — Рокбелл? — переспросила я. — А Ури Рокбелл не их родственник?              — Ты его знала? — удивился Эд.              — Он учился на четвёртом курсе, когда мы поступили в Академию в Метсо, — отозвалась я. — Я помню, на него многие девчонки заглядывались.              — Но не ты, — хмыкнул Франкен.              — Мне было двенадцать! — возмутилась я. — Хотя я и после… Сообщество студентов в Академии довольно тесное, и там практически все со всеми общаются. Мы ведь не соперники, а коллеги, и делаем одно дело. Так что мы были знакомы и с Сарой, его впоследствии женой. Я знаю, что с ними случилось.              — А что с ними случилось? — озадаченно спросил Франкен.              — Они погибли, — я тяжело вздохнула. — Их убил пациент.              — Что? — вскинулся Эдвард.              — Это произошло после зачистки, — я поморщилась. — Государственные алхимики — это люди, а люди бывают разные. Полевой госпиталь Рокбеллов был в секторе, который попал под зачистку Кимбли, Багрового алхимика. Насколько мне известно, в данный момент он находится в государственной тюрьме. Так вот, к ним попал выживший там ишварец. Он обезумел, когда пришёл в себя, и… всё закончилось плохо.              — Что потом? Того ишварца поймали? — мрачно спросил Эд.              — Нет, насколько я знаю, — я мотнула головой. — Я не знаю больше деталей.              — А откуда знаешь, что их ишварец убил? — нахмурился он.              — От меня, — интересно, а когда это Харай зашёл? — Я был уже относительно на ногах, когда доку привезли людей из того госпиталя, видел повреждения. Это… мог сделать только боевой монах.              — А им не сказали… — вздохнул Ал. — Тётушка и Уинри не знают, что там случилось.              — Может, им и не надо? — Франкен задумчиво сложил руки на груди. — Такие подробности вряд ли сделают их счастливее.              Повисло молчание. Не то чтобы продолжительное и какое-то особенно гнетущее, но всё же повисло. Длилось оно, впрочем, недолго.              — Эдвард, — вновь заговорил Франкен. — А ты не хочешь позвонить вашему учителю?              — Зачем? — не понял он.              — В смысле, зачем? — нахмурился Франкен. — Ты же сам просил…              — А, да… — протянул Эд. — Я подумал… Мы съездим в Дублит после Ризенбурга. И привезём её оттуда сюда, если вы, конечно, не решите ехать с нами.              — Мы бы рады, — я поджала губы. — Но как бы это не выглядело, мы находимся на службе. Когда вы хотите поехать в Ризенбург?              — Ну, это уже не мы решаем, — хмыкнул Эд. — Как вы скажете, что ежедневные осмотры больше не нужны, так и поедем, наверное.              — Как я сказал — поезжайте. Хоть сегодня, — Франкен вздохнул. — По последнему осмотру всё выглядит хорошо, так что беспокоиться не о чем.              — Сегодня, наверное, не очень хорошая идея, — произнёс Ал. — Мы пойдём тогда. Брат, эти исследования не для нас.              Эд ещё раз покосился на стол, кивнул, и они ушли. Я снова вспомнила, что в гостиную зачем-то пришёл Харай. Раз пришёл, значит, что-то ему надо было. Я повернулась к нему.              — Что ты хотел?              — Я собираюсь везти Катрину на рынок, — отозвался он. — Хотел узнать, не нужно ли чего.              — Эм… Вроде нет, — я пожала плечами. Франкенштейн тоже отрицательно помотал головой.              — Тогда мы уехали, — ишварец улыбнулся и вышел.              Был ли увиденный круг откровением для меня? Определённо нет, потому что в Ксерксе мы смотрели на него же. Там он, правда, был неполный, но сути это не меняло. Собственно, сам этот круг мне не был нужен — по крайней мере, целиком. Мне нужна была только та его часть, которая касалась разъятия. Я озадаченно смотрела на него и читала пояснения к символам. Вообще, чем больше я всматривалась в него, тем больше задавалась вопросом — а если я отделю душу от тела, не убьёт ли это Фреди и Френки? В смысле, в рамках этого мира они вполне себе неплохо жили до нашего появления, а что будет, когда мы его покинем? Как много вопросов и как мало ответов…              Я ожидала от круга преобразования абсолютной материи алхимии несколько большей сложности, если честно. Но это оказалось довольно простое преобразование само по себе. Оно обращалось с душами как с любым другим объектом преобразования — по сути оно просто придавало ей новую форму. Понятно, что нужны были определённые знания, чтобы провернуть это всё, но как будто они не были нужны для любого другого преобразования: даже чтобы сделать из куска железяки ложку, нужно было понимать где черпало, где держало, где лизало, а где перемычка. Иначе получилась бы не ложка, а чёрт знает что. А тут работа с душой, самой сильной и вместе с тем самой тонкой материей. Но у меня, пожалуй, об этом предмете было очень полное представление. По целому ряду причин. Так что с общим принципом отделения души от тела мы разобрались. Осталось только разобраться с частностями. А это мы почему-то решили немного отложить.              Мальчишки уехали в пятницу утром, и я надеялась, что с ними в дороге ничего не случится. Вроде сейчас в стране ничего такого не происходило, так что они должны были вполне спокойно добраться до дома. Впрочем, Эд позвонил вечером и сказал, что они доехали, остановились у тётушки и что всё у них хорошо. На заднем плане были слышны какие-то восторженные вопли, и он попросил позвать к телефону Франкена. Дело было уже после ужина, так что он сидел в гостиной с газетой и подошёл сразу. Почти с первых слов «брат» сжал пальцами переносицу и всю дорогу отвечал односложно. Он как будто очень старался отказать Эду в чём-то, но потом всё же сдался. Повесив трубку, он шумно выдохнул, но мне ничего не сказал. А я подумала, что это «жжж» неспроста.              Мы уже собирались ложиться спать… в смысле, разбредаться по комнатам из гостиной, когда в дверь отчаянно забарабанили. Была бы у нас собака, она бы от такого стука сошла с ума и носилась бы по потолку, оглашая дом истошным лаем. Но собаки у нас не было. А за истошные вопли по прошлому опыту отвечала Катрина, которая в данный момент уже была у себя. И вряд ли она там по потолку бегала, хотя кто её знает.              Франкен поднялся и пошёл открывать. Мне было любопытно, и я тоже двинулась к прихожей. Когда я прислонилась к косяку, в дом входили двое. Первым был мужчина с тёмными волосами и сединой на висках. У него было крупное лицо в морщинах, и на вид ему можно было дать лет пятьдесят. Под чёрным пальто у него оказался строгий коричневый пиджак поверх белой рубашки и тёмно-серые брюки. У второго был болезненно-серый, землистый цвет лица, которое больше было похоже на один сплошной отёк. У него были светлые волосы и почти прозрачные голубые глаза, одет он был просто — в серые штаны и рубаху.              — Меня зовут доктор Мауро, — представился мужчина с седыми висками. — Я понимаю, что надо было сначала связаться с вами, но у нас острое состояние. И я сомневаюсь, что кто-то кроме вас способен нам помочь.              — Почки? — уточнила я, глядя на второго мужчину.              — Как вы узнали? — удивился он.              — Угадала, — уклончиво отозвалась я. — Пойдёмте. Давно в таком состоянии?              Отвечать принялся доктор Мауро вместо своего пациента — она рассказал характерные симптомы острой почечной недостаточности и всю клинику болезни. А потом он сказал, что читал в январских ведомостях отчёт по исследованиям в трансплантологии. И когда понял, что у Дольфа отказывают почки, решил, что если кто и мог его спасти, то мы. Всю эту историю он рассказал по пути к смотровой, а потом и в ней самой, пока я надевала халат. Осмотр полностью подтвердил соображения доктора Мауро — Дольфу нужна была новая почка, а лучше обе, и поскорее, а лучше — прямо сейчас. Надо понимать, что готовых к пересадке органов в пробирках у нас не было. Да и нужно было собрать информацию о биоматериале, перед тем как преобразовывать орган, иначе привет, сепсис. А нам такой гость на вечеринке органов в честь нового товарища совершенно не нужен.              Я взяла пробу крови у пациента и оставила его в смотровой с Франкеном и доктором Мауро, чтобы они готовили его к операции. «Брат» взялся чертить круг преобразования на специальной бумажной простыне.              — Вы хотите сделать всё прямо сейчас? — удивился доктор Мауро, когда я почти вышла в коридор.              — А чего тянуть? — озадаченно переспросила я. — Тут промедление смерти подобно. В буквальном смысле.              — Может, хоть до утра подождать? — нахмурился он.              — Не вижу никаких причин для этого, — подал голос Франкен. — Дел максимум на час.              — Не вижу причин, по которым нам бы понадобился час, — повторила я некогда сказанные Франкенштейном слова и ушла в лабораторию.              На самом деле, времени понадобилось бы гораздо больше, если бы у нас не завалялись все ингредиенты. Чисто случайно. У Дольфа оказалась первая группа крови, что давало мне определённое понимание строения белка. Я расстелила кусок стерильной — простерилизовала алхимией — марли, надела перчатки, разложила некоторые химические соединения, и через пару мгновений передо мной лежала здоровая почка. Почему только одна, хотя лучше было бы две? Потому что всегда есть риск отторжения тканей. А в таком случае нужна хотя бы одна, хоть как-то работающая почка. Завернув почку в марлю, я положила её в контейнер, тоже простерилизованный алхимией, и вернулась в смотровую. Там всё уже было готово — пациент под наркозом лежал животом на круге преобразования, а рядом со столом находились стерильные инструменты.              То, что заменил собой преобразованный мной орган, было трудно назвать почкой. Я рассматривала это уже после того, как убедилась в токе крови и зашила надрез. Вручную — так легче было бы заглянуть внутрь, если бы что-то пошло не так. Впрочем, рассматривала недолго — пока Франкен готовил банку с формальдегидом. Не то чтобы нам нужен был экспонат для кунсткамеры, а вот для кабинета патологии в Академии это бы очень пригодилось. На всё про всё действительно ушло не больше сорока пяти минут. Когда пациент отошёл от наркоза, Франкен и доктор Мауро проводили его в гостевую спальню, а я пока прибралась в операционной. Я уже собиралась идти к себе, но в дверях смотровой почти что врезалась во Франкена.              — Может, по молоку? — криво усмехнулся он.              — Ну, давай, — я озадаченно изогнула бровь, но отказываться не стала.              Мы прошли на кухню, и он сам подогрел пару стаканов на водяной бане. А потом и по ложке мёда добавил. Франкенштейн уселся напротив и придвинул мне один стакан.              — Ты думаешь о том же, о чём и я? — спросил он, чуть склонив голову набок.              — Только если ты думаешь о том, как по радуге промчаться на коне, — скривилась я.              — Что? — озадаченно переспросил Франкен. — Нет, какой конь? Я думал о том, что у нас тесновато. И что нам бы вынести нашу практику из дома.              — На улицу? Или ты хочешь устроиться в городскую больницу? — не поняла я.              — Вообще, я думал купить под эти нужды соседний дом, — он скривился. — Насколько я помню, он в таком же состоянии, как этот был до нашего переезда. Мне он тогда показался неудобным, но для маленькой клиники подойдёт.              — А… — протянула я. — А мы потянем?              — А ты давно в банке не была, как я понимаю, — он вздохнул. — Мы потянем. Я бы даже сказал, для нашего финансового положения это будет совершенно безболезненная трата.              — Ну, раз ты так говоришь… — протянула я.              — Прошу прощения, — послышался голос доктора Мауро, и я повернулась к входу в кухню. — Вы ещё не ушли спать. Как мне добраться отсюда в гостиницу?              — Не глупите, — отозвался Франкен. — Кто вас примет в такое время? Оставайтесь здесь.              — Я… Спасибо, — он отвёл глаза.              — Вы голодны? — нахмурилась я, и доктор кивнул. — Щас что-нибудь сообразим…              — О, не нужно, — он сделал шаг в кухню и замахал руками. — Я и так свалился вам как снег на голову с Дольфом.              — Ну, я не собираюсь наскоро готовить, — я пожала плечами. — Подождите.              На леднике я нашла суп из чечевицы, который был сегодня на обед. Оставалось его не так чтобы много, но и объедаться на ночь было не очень хорошо. Так что доктору Мауро повезло. Я принесла суп, подогрела и поставила тарелку на стол. Доктор несколько минут внимательно смотрел в тарелку, а потом перевёл взгляд на меня и произнёс:              — Я на самом деле не совсем врач, — сообщил он, а затем тяжело вздохнул. — Моё имя Тим Марко…              — О, а я всё думал, где я мог вас видеть, — отозвался Франкен. — Мы тут на днях как раз разобрали вашу работу по созданию философского камня. И по разрушению тоже.              — Вы?.. — глаза его округлились, и мне показалось, что он даже чуть привстал.              — Это просто теоретические изыскания, — спокойно произнёс «брат». — Мы побывали в Ксерксе прошлым летом, и ваша работа лишь укрепила нас в мысли, что там произошло именно это — преобразование философского камня.              — Это чудовищно, — осел Марко.              — Куда более чудовищно то, что такой исход может оказаться вероятным и для Аместриса, — тихо изрекла я. — Однако я бы хотела лучше понять механику разрушения философского камня и отделения душ от тел. Вы сможете дать нам консультацию?              — Нет, я… — он как будто съёжился сильнее. — Я работал над этим много лет, и… простите, но я не могу.              — В вашей работе информация полная? — уточнил Франкен, и Марко кивнул. — Подача, конечно, неудобная, но мы разберёмся, полагаю.              — Но зачем вам это? — нахмурился наш гость. — Почему вы думаете, что Аместрис это ждёт?              — Ну, основания для этого у нас есть, — поморщилась я, не желая выдавать их источник. — Просто то, что получило силу философского камня в Ксерксе, сейчас в Аместрисе. И оно хочет больше силы.              — Я пойму, если вы хотели бы остаться в стороне, — заметил Франкен. — И всё же способ разрушения философского камня нам бы не повредил. Мы пойдём спать. Да, Фреди?              — Да, поздно уже, — кивнула я.              Доктор Мауро спал в той же комнате, где мы разместили Дольфа, на диване. Я не знала, зачем мы вообще его туда поставили, но вот теперь пригодился. Внезапно. Уже утром оказался заметен эффект новой почки — отёк несколько спал, да и вообще Дольф выглядел лучше. Однако если мы собирались пересаживать и вторую, нужно было понаблюдать за ним несколько дней. Когда я спустилась, Франкен выдавал Катрине инструкции по диете для нашего пациента, одетый с какой-то радости в костюм, хотя была суббота, а мы вроде бы никуда не собирались. Я озадаченно уставилась на него, перекрывая проход в гостиную.              — Я съезжу в банк, а потом поговорю насчёт второго дома с владельцем, — произнёс он, повернувшись ко мне.              — Сейчас суббота, восемь утра, — кисло заметила я. — Не то чтобы я сомневалась в твоей способности поговорить с тем, с кем ты хочешь, тогда, когда ты этого хочешь, но может стоит поехать немного попозже?              — Попозже я могу там застрять, а сегодня моя очередь вести приём, — отозвался Франкен.              — Ну, если дело так не терпит отлагательств и не может подождать хотя бы до понедельника, то я могу подменить тебя сегодня, — скорчила жабью морду я.              — Просто я подумал, что было бы неплохо завтра посмотреть дом вместе, — он пожал плечами.              — А вот это ты хорошо подумал, — улыбнулась я.              — Доброе утро, — опять подкрался незаметно Марко. — Я подумал о том, о чём мы говорили вчера. Я расскажу вам всё. У меня не очень много времени — мне нужно возвращаться в свой город, но с вами, кажется, хватит и пары часов.              — Придётся тебе всё-таки ехать попозже, — я покосилась на Франкена. — Видимо, заодно и доктора на вокзал подбросишь.              — Угу, — кивнул он. — Завтракайте, я подожду в гостиной.