Мальчик, который кричал: «Волков!»

— Какая у тебя фамилия? — спросил с интересом семилетний Серёжа, заполняя свой первый в жизни дневник, который понесёт в школу. Родителей, которые красиво бы заполнили все данные и написали бы за них расписание, конечно же, у них не было, поэтому они всё делали сами, выводя кривые, но прописные буквы на твёрдых обложках дневников и бумажных тетрадях. — Волков, — коротко ответил Олежа, более занятый раскладыванию цветных карандашей в пенал по порядку «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан». Серёжа тихо хмыкнул. Они никогда не называли друг друга по фамилиям, только Олежа да Олег, Серёжа, да Серый. Это всегда казалось ему странным: какой из него Серый, если он сам весь рыжий-рыжий, покрытый веснушками с ног для головы? — А почему ты тогда меня за бочок не цапаешь? — улыбнулся Серёжа, оборачивая дневник в обложку. — А вот как возьму, — Олежа отвлёкся от пенала и вмиг оказался близко к Разумовскому, начав его щекотать подмышками, — и цапну! *** — Что-то ты какой-то не разумный, Разумовский. — Что-то ты какой-то не волк, Волков. Тринадцатилетний Серёга скорчил рожицу, передразнивая Олега, а тот лишь вздохнул и несильно шлёпнул друга по икре, чтобы тот не выёживался. — Да за что?! — Разумовский скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся. — За всё хорошее, — лаконично ответил Олег, прикладывая холодную столовую ложку к синяку на коленке. Он осмотрел практически обнажённое, за исключением шортов чуть выше колена, тело Серёжи, и заметил ещё одну рану, которую надо было обработать. — Подержи. Пока Серый держал ложку, Олег приложил ватный диск с перекисью к царапине и затем налепил пластырь. Обычный, без рисунков. Тут не такой роскошный детский дом, чтобы разбрасываться пластырями с рисунками. — За что они тебя так? — Не, ну Олег, сам посуди: если какой-то придурок говорит: «Звонит» с ударением на «о», ты бы его не поправил? — Ты серьёзно? — Волков приподнял брови. — А ещё я сказал, что у него фамилия тупая. — Коврыжкин? — Он самый. Олег усмехнулся и легонько провёл ладонью по ноге Серого, вставая с колен. — Чего меня не позвал? — Ты вроде в душе был... Или ты бы сорвался ради меня и прибежал бы ко мне? — заинтересованно спросил Разумовский. — В следующий раз зови, где бы я ни был, — наполовину отворачиваясь от вопроса, ответил Волков, плюхаясь за свой стол и садясь за домашку. Серёжа запомнил эти слова. *** — Волков, я тебя убью! — семнадцатилетний Серёжа, который уже создал себе репутацию компьютерного гения и умника всея детского дома, злой, как чёрт, не обращая внимания ни на тренера, ни на других учеников, ворвался в спортивный зал. В данный момент ему нужен был только один черноволосый хер, который, к тому же, вообще не знал, как бриться. Или просто не хотел. — Волков! — крикнул ещё раз Разумовский, не находя своего друга среди кучки юношей в одинаковых синих и красных шлемов. — Серёг, погоди! — ответ пришёл с ринга. Серёжа оттолкнул каких-то малолеток и подошёл поближе к рингу. Он сразу заметил большой длинный шрам на ноге у того, кто носил красный шлем, и, опознав так Олега, принялся наблюдать за боем, пытаясь подавить свою злость. Олег победил. Тренер его похвалил, похвалил того, кто был в синем шлеме, указал на их ошибки, и только затем позволил Волкову отойти на минутку, чтобы выслушать Серёжу. — Круто я его, да? — отдышавшись, с улыбкой спросил Олег. Он упёр руки в бока и ожидающе посмотрел на Разумовского, мол, чего пришёл? — Ты удалил Вайс Сити с компа? Олег замялся. Ноутбук был у них пока что общий, поэтому даже не стоило надеяться, что Серый не заметит такую потерю. Волков переступил с ноги на ногу и поправил боксёрские перчатки. — Я не мог пройти ту миссию с вертолётиком, — признался он виновато. Серёга влепил ему подзатыльник. — Ну чего ты! — Олег потёр затылок рукой и фыркнул. В ответ бить друга он не хотел. На секунду перевёл взгляд на тренера и пару ребят, которые дрались на ринге, и вздохнул. — Извини. — Не извиню! Как настоящая королева драмы, Серый вышел из зала, громко хлопнув дверью. «Ну и пожалуйста», — подумал про себя Олег, возвращаясь к тренировке. «Надо было ему из-за такой глупости обижаться и приходить на тренировку»... *** — Олег. Олеж. Волков... Олежа... — восемнадцатилетнему Серёже снова приснился кошмар. Было много крови, был опять этот монстр, который выглядел как он, но был покрыт чёрными перьями, были жёлтые глаза, были вспышки... Разумовский проснулся в холодном поту и без раздумий пошёл в гостиную, где спал Олег. Пока что на вторую кровать в их съёмной квартирке денег не было, и Олегу пришлось устраиваться на диване. — Да. Да. Я проснулся. Я тут, — подскочив от потряхиваний за плечо, Олег уселся на диване и протёр глаза. Увидев чуть ли не плачущего, как беспомощного котёнка, Разумовского, он прижал его к себе и обнял. Серёжа обнял его в ответ. — Ты меня лет сто не звал Олежей, — тихо заметил Волков, поглаживая друга по спине. Потому что знал: выпытывать что-то у Серёжи про его кошмары было бесполезно — он ничего не расскажет. Сейчас ему нужны были только объятия, горячий чай, печенье и, может быть, немного покурить. — Это крайние меры, — шмыгнул куда-то в плечо Разумовский, сорвавшись всё-таки на слёзы. Он обвил длинными руками шею Олега и старался совсем тихонько дышать. — Тише, Разум. Сейчас сделаю тебе чай. Чёрный и с сахаром, как ты любишь. Сейчас. Олег дотянулся до одеяла и укутал им Серого, оставляя сидеть на диване. Спустя десять минут Разумовский, уже успев покурить, сидел рядом с Олегом и смотрел какой-то фильм на ноутбуке, попутно пихая себе печенье в рот и запивая их чаем. Ещё спустя полчаса он уснул на плече у его Волка и впервые за несколько месяцев он проспал спокойно, без дурных снов. *** Очередная тарелка разбилась о пол. — Я его ненавижу! Ненавижу! Полетел стакан. — Ненавижу этого блядского Волкова! Птица улыбался, смотря на всё это из угла. — Я... Я не поеду его провожать! Слышишь? Я не поеду! Девятнадцатилетний Серёжа зарылся пальцами в рыжие волосы, оттягивая их до боли. Он беспомощно упал на колени, разрыдался и поцарапал ладони осколками. — Я не могу поверить, что он так... Он... Он меня бросил! — через всхлипы говорил Птице Разумовский. Через мгновение он почувствовал чужое присутствие у себя за спиной и уже было подумал, что это был Олег... Но нет. — Он тебе не нужен. Голос раздался в голове, но в то же время он пронёсся по всей комнате тяжёлым, громким набатом. Серёжа схватился за большой осколок тарелки и кинул его в стену, окончательно разбивая. С какого-то из стеллажей, висевшего на этой же стене, упала их общая с Олегом фотография. — Он бросил тебя. Будет легче без него. Он ушёл, хотя обещал быть рядом. — Заткнись! — Серёжа зажал уши руками. — У тебя есть я. Он не нужен тебе. Птица отодвинул руки от его ушей, шептал совсем рядом, и Серёжа снова заплакал. *** — Дорогой Олег... — Не пиши ему. — Олег... — Ему не дойдёт. — Волков... — Ему нет никакого дела до тебя. Он тебя бросил. — Дорогой Волков... — Тряпка, заканчивай с этим. — Мой друг... — Ты не слышишь меня, тряпочка? — Олег... Царапины от острых когтей Птицы появились на горле Серёжи. — Олежа... Много листов было истрачено и выброшено в мусорку в этот вечер, а писем написано — ни одного. — Так лучше. Поверь мне, нас ждут великие дела. *** — Я тоже сперва подумал, что это Олег Волков, друг твой. Пока не узнал, что он в Сирии год назад погиб. «Олег Волков?.. Погиб?.. Нет... Нет же, глупый Игорь! Нет, он за твоей спиной, он стоит в чёрном плаще и рассматривает Боттичелли... Он всегда это делает. Волков... Мой Волков не мог погибнуть, я знаю, что он жив. Он... Должен жить. Это он — Чумной Доктор!» «Никакого Волкова тут нет, глупый маленький Серёжа. Тут был только я. Я всегда был и всегда буду с тобой». *** — Я думал, ты умер... — Я знаю, знаю. — Волков... Олег обнимал двадцатисемилетнего Серёжу крепко, после такой долгой разлуки, после долгих военных лет, после травм и ранений. — Я тут, Серёжа. Волков целовал его в висок, гладил по волосам, пока тот всхлипывал ему в плечо. — И всегда буду рядом. — Обещаешь? — Обещаю.