Бумажные цветы из костей

      Всегда было так, что если происходит та или иная проблема, то ее нужно решать, пока не стало хуже. Какой раз нужно делать одни или те же ошибки, дабы получить желаемый успех, счастье и, конечно же, выгоду?       Это весьма показано в любой сфере общества, в любой деятельности и ситуации. Сейчас же была ситуация обыденна и проста – это само общество. Когда ты сильно отличаешься от других, то многие поначалу смотрят на тебя с любопытством, а затем и просто забывают, считают это либо странным, либо вовсе неинтересным.       Что же может соединять людей в таком положении? В данном случае, возможно, одинаковое отвержение общества. Сами посудите – хотели бы вы общаться с тем, кого интересуют мертвые тела и тишина или же немые записки, дабы увидеть реакцию человека? Вряд ли это будет большое количество заинтересованных людей – сейчас это считают не совсем нормальным, хотя понятие "нормы" у всех разное.       "Большое спасибо, что согласился со мной посидеть." - очередная записка с аккуратным почерком была в руках человека, который весьма редко получает такие фразы. Молодой паренек смотрел с каким-то диким интересом на того, кого вовсе не интересует живая природа. Сейчас этот любитель мертвого просто мирно сидел за столом, смотря куда-то в сторону и лишь иногда кидал взгляды на ту записку, который передал ему союзник при очередной встрече. -Весьма…-тихо и монотонно произнес парень, поправляя медицинскую маску на лице.       "Что-то не так, Эзоп Карл?" - вторая записка осторожно улеглась на пальцы бальзамировщика, который все также смотрел куда-то в сторону, словно старался не смотреть на живой объект находящийся рядом. Но, все же, посмотрев на вопросительное предложение, медленно вздохнул и лишь хмыкнул, дав тем самым знак отрицания.       Дело было не в этом. Да, он против живого общения, исключение лишь при очередных смертельных играх, просьбах или важных дел. Просто многие не понимают, что им движет.       А он знает. Он хорошо это знает, понимает, ощущает. Никто даже не замечает, к чему то или иное действие могут навредить или же облегчить в будущем. И никто даже не мог предположить, что, будучи вечно находиться среди неживых гостей, формалином и хирургическими атрибутами, он наблюдает.       "Вы уверены?"       Как это трогательно выглядит со стороны почтальона, который сейчас растерян и не знает, что же сделать, дабы нынешний странный собеседник не ушел к себе. Но этого не произошло – тот легко кивнул, что теперь означало, мол, все в порядке. -Не беспокойся, Гранц.- его голос слегка дрогнул, когда он посмотрел на него.-Я не желаю…уходить.       Такой ответ лишь заставил слегка улыбнуться, при этом посмотрев на свое отражение в чашке чая, который успел остыть. Нет, он не жаловался на то, что с ним мало кто общался, просто ему было и интересно, и любопытно поговорить именно с тем, кто достаточно имеет специфичный вкус к жизни и сильно отличался от других. Закрыв глаза, он словно представлял картинку, самого этого русоволосого парня, который хоть и не желает, но может быть весьма добродушным.       И такие мысли витали в его чудной и немой голове, раздумывая над этим как о своих обычных днях до тех самых пор, пока вдруг не ощутил легкий холодок. Это было весьма странным, так как даже не успел сделать глоток прохладного чая. Он был не очень приятным, внутренне вызывало тревогу, словно это его может испугать или же навредить. Приоткрыв глаза, был в полном недоумении – он сидел, голова была задрана назад так, словно вот-вот встанет на мостик как одержимый дьяволом. Может не так, как проклятый музыкант, продавший душу и тело дьяволу ради бессмертной музыки – это было более пугающее.       Видя лишь потолок перед собой, ощутил, как к нему подошли и ощутил вновь неприятный холодок, который начал по неизвестной причине обжигать. Он бы с недопониманием посмотрел бы на себя, только вот тело решило сделать куда лучший вариант, пока он еще мог. Резко вдохнув воздух, его руки моментально приложились к шее, сдавливая все сильнее и сильнее. Пытаясь что-то сказать, из неслыханных уст выходил хрип, руки стали горячими, а дыхание становилось все медленнее и медленнее.       Но он резко зажмурился, помолившись о том, чтобы это прекратилось и, на удивление, это ему помогло. Как только он открыл глаза от того, что было буквально мгновение назад, то иллюзия недопонимания просто исчезла.       Все было так, как и сейчас – он спокойно сидит за столом, держит небольшую полупустую чашку в руках, рядом сидел Эзоп, который только смотрел на свое отражение в чашке, словно под гипнозом и иногда бросал взгляды в сторону Виктора. -Все ли…хорошо?-спросил тот, наблюдая за почтальоном краем глаза.-Выглядишь…иначе.       Чтобы не напрягать своего друга, карандашом быстро написал пару тройку слов и с легкой улыбкой показал ему ответ на вопрос:       "Не переживай, я просто "уснул"".       Если это можно посчитать сном, то он явно был не чудесным. Но вдаваться в подробностях не решился – это было, по его мнению, глупо и неуместно. -Вот оно как…хорошо.       Что-то в этом ответе напрягло, совсем немного. Было ощущение, что по не естественной причине бальзамировщик слегка улыбнулся, будто его смешила эта ситуация, хотя ничего не происходило, если верить тому, что это просто глюк или неудачный кошмарный сон.       Он бы хотел кое-что еще спросить у приятеля, но тот медленно встал, поставив перед этим чашку на блюдце, и подошел к нему за спину, опершись руками о спинку стула. -Все хорошо,…Виктор-его голос был четким и медленным, но такой тон мог даже парализовать.-Не надо…бояться.       Почему-то мурашки пробежали по спине. Он повернул голову и видел лишь его лицо. Слегка бледное по среди бледно-монотонного фона одежды, а очертания прятались вновь под привычной медицинской маской. Осторожно встав, дабы не стукнутся с ним головой, он еле улыбнулся, дабы не показывать тот испуг, который ощутил мгновение назад. Такое уже было не первый раз, когда при встречи с немногословным парнем появляется такое странное ощущение.       "Прости, но мне надо идти." Почерк был сейчас слегка кривым, видимо нервы еще не пришли в норму, но Эзоп спокойно прочел и лишь слегка кивнул в знак согласия. Прекрасно понимает, что такое быть как раз таки и может. Улыбка Гранца казалась для такого человека, как для Эзопа, ненастоящей, точно фальшивой, как для почтальона поддельный почерк. Это некое чутье, которое было у него в крови, подчеркивало все мельчайшие детали, в связи с чем его работа была прекрасно сделана при любых обстоятельствах.       "До скорой встречи, Эзоп Карл!"       Виктор показал легкую суету, стараясь не показывать напряжения перед своим другом. Дружелюбно улыбаясь, осторожно обошел бальзамировщика и направился к выходу из этого местечка в поместье, которое называется кухней. По какой-то причине ему хотелось быстрее оказаться у себя в комнате или же поговорить с кем-то еще, например, с интересно обезумевшим Лукой, который достаточно забавен и жуток в своей сфере электроэнергии, ну, или же с офицером Хосе, дабы послушать очередные интересные заморские истории, пока тот будет вновь принимать стакан крепкого вина или виски. Может же передать письма, понаблюдать за интересными эмоциями не только от своих знакомых лиц и друзей, но также и охотников, как бы то ни было.       Такие мысли лишь поднимали настроение, пробуждали легкий азарт, однако, это все резко оборвалось и появилось то, что жутко похоже на страх. -Тише…-холодный и безразличный голос донеся совсем близко.       Эти слова были сказаны тут же, как только ощутил резкий неприятный холод прям в дверном проеме. Это были руки , одна из которых цепко ухватилась за торс, а вторая локтем давила на грудную клетку и что-то держала в руке, от чего был неприятное покалывание в шее. В горле появился ком, от чего было тяжело буквально его проглотить, паника охватила его с головой. Ноги словно стали ватные, а руки слегка приподнялись, но ледяные объятия лишь несильно укрепили хватку. -Тише…-голос все также повторил это жуткое слово из уст человека, который держал его со спины.       Краем глаза, когда он осторожно повернул немного голову, увидел бальзамировщика, который держал его со странным безразличием рядом с собой, при этом держа серебряный шприц, в котором был странный раствор. -М?-это единственное, что он мог сказать, так как иное проговорить не мог. Ощущая дикость с его стороны, паника еще сильнее возросла, от чего автоматически старался вырваться из рук. -Не бойся.-голос от неожиданности был будто четче.       Рука переместилась и ухватилась за подбородок, дабы не навредить своему немому союзнику и, слегка встряхнув рукой, медленно ввел в шею иглу шприца и его странное содержимое вещество. Виктор вымолвил лишь глухое мычание от неприятного укола, его трясло от ужаса и этой обстановки. Самое страшное было то, что это был не охотник, а из своих. Мог поклясться, что глаза немного покраснели от пульсации в шее и холода рук, стало тяжело дышать, а в итоге, сделав глубокий выдох, он закрыл глаза.       Такая боль и страх не уходили даже после того, как он увидел тьму. Холод медленно обволакивал его, заставляя теперь жадно хватать воздух. Если бы мог позвать на помощь, то сделал бы все, чтобы избежать неизвестности. Через неприязнь, представляя то, что это как сонный паралич, всеми силами пытался открыть глаза и надеяться на то, что это сон, очередной сплошной глюк.       Вот это и желал больше всего. Оказаться у себя в комнате, играть со своей преданной собакой и после сесть за стол и писать письма своим людям. Передавать. Наблюдать. Радоваться эмоциям. Но этот тяжкий воздух, которого почти не оставалось, медленно менялся на манящую субстанцию приятного аромата, от которой было дышать еще тяжелее. Через боль смог кое-как увидеть какой-то свет, веки не желали слушаться, но послушались своего обладателя. Он видел болезненный белый потолок, яркие и ослепляющие лампы, облики железных ящиков, какие-то инструменты. Голова была тяжелой, кое-как смог повернуть голову в сторону…

…Цветы.

      Такие яркие, желтые, пышные. Отдавали приятный, манящий аромат, который вновь мог усыпить. Нахмурившись, постарался понять следующее – почему его тело онемело и каждое действие превращалось в неприятную пытку.       И тут он увидел его. Тот самый любитель мертвый мыслей и их помощник стоял перед ним рядом с железным шкафом и смотрел на него, любопытно наблюдая за почтальоном. Только сейчас Виктор мог понять, что он стоит, пытаясь руками оттолкнуться от некой темной стенки и сбежать, но ноги не слушались его. Такая ноющая и неприятная боль, словно проклятые звуки, как у темного и демонического музыканта...эффект тот же – остается лишь молиться, чтобы это прекратилось.       Но это вряд ли бы помогло. Поправив что-то на полке, Эзоп медленно подошел к нему и не отводил взгляда серых глаз. От каждого сделанного шага Виктор ощущал иглы, которые с неведомой силой протыкали и прибивали к полу. -Тишина…-промолвил голос, который становился ближе.       Ему оставалось лишь смотреть на это. Холодок проходил по всему телу также, как и мурашки. Как только Эзоп оказался совсем рядом, то тот невольно сглотнул. Наблюдая за движениями, глаза невольно фактически перестали моргать, боясь опустить что-то жуткое или важное. Бальзамировщик наклонился, слегка взяв за край своей маски, показав спрятанные швы у уголках губ. -Слышишь ее?-спросил четко он безразличным голосом, который завораживал непредсказуемостью.       На Виктора будто вылили чан с холодной водой. Только сейчас он заметил, что он находится не в поместье, а в его кабинете. Как он так очутился – не имел понятия. Может эта странная комната лично для бальзамировщика или же просто отделение – он не знал и это не имело значения. Сейчас он ничего не мог сделать, даже сбежать – его сковали невидимыми цепями к земле и в неких стенках с пышными желтыми розами.       Без колебаний его безразличие переменялось на странную улыбку, а глаза стали будто темными, словно мрак из вражеского крыла. Потянув руки к боку, осторожно взял темное подобие доски и, наблюдая за немым человеком, закрыл его перед собой.       Гроб...       Это был черный гроб из железа и дерева. Он был прочен и индивидуален для каждой посмертной души. Глаза не могли привыкнуть к такой темноты, но инстинкт самосохранения включился, руки начали тарабанить по крышке, чтобы открыть ее. Звук был глухим – ее плотно закрыли. -Не бойся…-голос вне этой коробки был как посмертная колыбель.       Удары по крышке стали еще сильнее, кричать никак не мог, лишь не изведано мычать, воссоздав подобие неестественного крика. Легкие вдыхали воздух, ребра сжимали все изнутри, становилось тяжко. Стараясь освободиться из этого кошмара, Виктор сумел с мычаем закричать, но знал, что вряд ли его услышат. Но крик стал лишь сильнее от дикого ощущения, словно из приятных мягких цветов выползают костяные руки и, обнимая нежно за грудную клетку и закрывая глаза, начинали сдавливать и тянуть назад. Крик стал громче.       Крик стал свободнее, открытым. Тьма стала привычной, но боли, давления или посторонних звуков не было. Виктор с криком каким-то образом принял сидячее положение и посмотрел по сторонам. Холодный пот струился по телу, дыхание было прерывистым. Он был в своей комнате, которая находилась в полумраке. За окном царила ночь, луна освещала слабо из-за перистых облаков.       Это был сон. Дурацкий кошмарный сон, от чего становилось медленно легче, но как-то больно. Руки дрожали от того, что это было настолько все реалистично, что если бы умер, то просто не поверил бы в это.       Наклонив осторожно голову, увидел Вика, который спокойно спал и лишь иногда потявкивал во сне. Приложив руку к сердцу, ощущал сильное сердцебиение, кожа пылала, не смотря на холод из-за пота. Порою вздрагивал от такой эмоциональности, никак не мог успокоиться.       Встряхнув головой, медленно плюхнулся обратно, накрывая лишь ноги одеялом из-за "холодного" жара. Нужно было успокоиться.       Но сердце словно перестало биться, будто остановилось. Во рту пересохло, в ребрах будто все начало болеть, а крик стал немым, словно кричал про себя. Глаза лишь заметили одно – поблескивание тонкой иглы шприца во тьме в руке.