Гонка

      Сигаретный дым выглядит сейчас не столько завораживающе, сколько удушливо противно; вопреки всему, фильтр снова прижимается к губам. Капсула с ароматизатором от нажатия лопается, и горечь уже тлеющей ваты перекрывается противнейшим дешёвым ментолом. Надо бросать эту привычку, мелькает в голове парня, и новая затяжка неприятной кислотой и этим ароматизатором оседает на языке и нëбе. Эйрахнид постукивает пальцами нервозно по сиденью своего мотоцикла, закрывая глаза и лицом ловя новый порыв ночного прохладного ветра. Сегодня прекрасная ночь…

      Была бы. Если бы он, как и прежде, наслаждаясь потоками воздуха, шумящими за шлемом, пересëк черту финиша первым. И ведь, чëрт бы всех подрал, так бы и было. Но… Появилось одно «но», пронëсшееся сбоку на последних метрах и выхватившее победу и награду соответственно из его рук. В ярком свете прожекторов удалось увидеть лишь утончëнную модель Yamaha синего цвета да еë наездницу. Да, безоговорочно, это была девушка — фигура выдавала своë, несмотря на «черепаху» на теле.

      Незнакомка, чье лицо так и не было открыто публике из-за шлема, растворилась в ночном тумане, из которого появилась. Свалила, пустив всем пыль в глаза.

      Сучка. Эйрахнид зло выплевывает это, скрипя зубами и притоптывая окурок. Он не любил проигрывать и не любил оставаться в дураках. Особенно, если его в дураках оставляли девчонки. Надо будет разобраться с ней, пока есть время — скоро вновь начнется осень, а вместе с ней и учебный год.

      Да здравствует, мать его, третий курс.

      Это привносит вновь какой-то привычной рутинности и бытовухи в жизнь, а так же ублюдка-Саундвейва, как соседа по комнате. Конечно, мы ж целых два месяца не виделись на трассах, спал, блин, и грезил об очередном сожительстве. Словно других людей на потоке его факультета нет, чтобы подселить новую кровь.       Впрочем, это недовольство — уже весьма стандартное за три года — быстро сошло на нет: призрачная гонщица вернулась и в дураках оставила их двоих; теперь было не так обидно.

      А так уж вышло, что мужская солидарность в подобном вопросе сходилась с возмущением соперника.

— Чтобы так ездить, — Эйрахнид старался в очередной раз рационально разобрать ситуацию, пока хрупкое мужское эго шло очередной трещиной, — нужен опыт. Но наши впервые о данном кадре услышали на той летней гонке. Значит, не местная. Но такие результаты должны были бы где-то фиксироваться в базе. Хотя бы в какой-то, логично? Логично.       Саундвейв, слушавший это уже второй час, лишь молча закатывает глаза и продолжил печатать нужное ему в ноутбуке. В отличие от Эйрахнида, его данный прецедент трогал если не на семьдесят, то на пятьдесят процентов меньше. Но эти тридцать-пятьдесят, оставшихся, так же требовали разъяснения ситуации. Поэтому на личную почту нерадивого соседа через двадцать минут приходит ссылка на сайты с результатами полицейских сводок соседних городов по делу нелегальных гонок, на изучение.

      И Эйрахнид изучает, стоит закончить с материалом на следующий день. И из всего потока данных только одна строка вызывает усмешку — только единожды, года два назад, некто на синей Yamaha, девушка, вероятно их призрачная гонщица светанулась в трехстах километрах западнее города. Другой регион…       Это уже интересно, хмыкает он под нос и закрывает ноутбук и взгляд опустив на часы. Сон в пять часов стоил этого совсем незначительного сдвига.

      Но информации, как бы то ни было, оставались только крупицы, и их нехватка только злила. Настолько, что в закрывающей сезон гонке вместо тормозов Эйрахнид только сильнее зажимает газ и гонится за этим призраком. Гонится, желая поймать и… А, впрочем, на «и» было плевать. В тот момент, когда двигатель ревел и рычал под ним, было абсолютно плевать. Цель была близка. Цель была почти в его руках, нужен был лишь ещë один миг… Но снова пыль в глаза. Снова, как призрак, исчезла в ночи.

      Да кто, блядь, она такая?! Он готов скрипеть зубами — точнее, ими-то он и скрипит, сжимая шлем и хотя по кругу в комнате потом, пока его злость игнорируют полностью: в этом заезде Саундвейв не учавствовал, как и в прочих, что проходили во время ощутимых заморозков. Но то, что не был, не значит, что не знал.

— Угомонись. — Угомонись?! Посмотрите на нег-… — Сейчас поздно. Продолжишь эти гонки весной. Беситься попусту — глупо.

      В этом истина была: ни один вменяемый после закрытия сезона — а он наступал в тот момент, как гонять становилось откровенно опасно из-за возможной гололедицы, влажной и холодной погоды, когда сцепление с дорогой становилось честно говоря херовым — не сунется на трассу. Конечно, можно было понадеяться, что призрачная гонщица вменяемой не была, но шанс этого мал крайне. В таком случае надо ждать весны, тëплой и сухой погоды. И ожидать новой встречи.

— Отвлекись на ту девчонку.

      Ах да… Арси. Первокурсница гуманитарного института, которой однажды посчастливилось проиграть своим же желание и идти знакомиться с ним. Это Эйрахнид узнал случайно, проходя мимо еë группы и краем уха услышав данное. На тот момент это показалось забавным. Но через день она же подошла к нему, без какого-либо стеснения смотря в глаза.

— Ты проиграла очередное желание? — Не сейчас. Подскажешь, где здесь 119 кабинет?

      Вполне обычное дело, когда первокурсники подходят к старшим и узнают что-либо. Это помогает на новом месте ужиться.

— Мне казалось, тебя наш разговор тогда более разозлил, зайчонок, — в ответ лишь фырканье. — Не называй меня так, звучит по-детски. У меня имя есть. — Не спорю, однако… Почему? — Всë равно знакомы, почему нет?

      Эта честность даже как-то удивляла. А потом само мироздание начало сталкивать их с Арси то в коридорах, то возле университета, то в магазине неподалеку. То на выходе из библиотеки.

— Боги, зайчонок, тебя не перевесит? — усмешка тонкая мелькает на губах, пока его смиряют строгим и грозным взглядом. Было бы страшно, если бы Арси не дышала ему в грудь. — Отойди. Мешаешься, — Эйрахнид лишь фыркает на это и подхватывает ее сумку, нагруженную книгами, под аккомпанемент возмущенного вдоха. — Отдай. — Говори, куда нести. — Я справлюсь сама. — Я отдам тебе еë возле твоего общежития. Честно.

      С этой девушкой, ловит себя Эйрахнид на мысли где-то в декабре, спокойно до безобразия, несмотря на то, что Арси — чëртова хаотичная энергия. Она упëртая, как баран, сильная и с характером. Спокойная, когда нужно, и глаза голубые, как сапфиры, в эти моменты безмятежно смотрят куда-то вглубь тебя; в самую душу.

      Эйрахнид замирает, ловя себя на этих мыслях в начале декабря посередине пары; он просто сверлил глазами стену над преподом. Он усмехается невесело, ловя ту же мысль за хвост, стоя за зданием и делая ещë одну затяжку. Думать так навязчиво о какой-то первогодке, да так, что мысли о призрачной гонщице ушли на второй план…

      Хотя, размышляет он о конкретной девушке. И эта девушка… Вполне ему нравится, раздаëтся в голове звоночек одним декабрьским вечером, из-за чего чай идëт не в то горло и чуть кружка не падает на написанный только что ответ. Выглядит со стороны, если судить по реакции нерадивого соседа, не воодушевляюще.       Ощущается в первые мгновения, честно говоря, тоже.

      Но это чувство медленно проникает в него, корнями врастается всë глубже и глубже. Неприятными отголосками души отзываются чужие слова-насмешки в еë адрес про тихоню, и Эйрахнид, словно пройти мимо не может, шипит злобно на смеющихся, помогая нести книги в библиотеку. Он меняется постепенно, и взгляд лиловых глаз всë чаще сквозит теплом к этой небольшой, но резвой девчушке с синими, словно цветы дельфиниума, волосами. Упаковка сигарет, кажется, начинает кончаться всë медленнее — этот запах вызывает у нее чихание.       Мило, но… Всë же ей противно. Да и…

— Курить вредно, сам себя гробишь, — Эйрахнид поднимает глаза и убирает зажигалку в карман, так и не успев поджечь сигарету; вторая рука так же опускается, прекращая закрывать еë от ветра, чтобы скорее зажечь. На него смотрят недовольно, как-то возмутительно… И волнительно. Эйрахнид одерживает себя и смотрит в глаза Арси молча, позволяя себе слабую ухмылку. — Не боишься, что тебя тут заметят? Репутацию себе подпортишь. — Мы уже давно мелькаем рядом, вряд ли это повлияет. — Я имел в виду тот факт, что ты пришла на место, где обычно курят. Не боишься, зайчонок?

      Арси на это «зайчонок» уже почти не реагирует, привыкла. Но она смотрит всë так же, и тяжесть в еë взгляде примешивается с каждой секундой всë больше. И Эйрахниду ничего не остаëтся, кроме как тяжело выдохнуть и убрать сигарету, а самому снять с себя шарф и под удивленный взгляд повязать его на шею девушке. — Февраль всë же. Холодно. Пошли.

      Раньше бы он взъерепенился, если бы какая-то девчонка попробовала лесть в его дела. А на эту… Иглы не поднимались. Рядом с этой леди он сам не заметил, как ласковым котом вести себя начал.

      Так странно…

      И за всем этим, учебой и крепнущими чувствами, приходит весна — пора орущих под окнами котов и любви. Впрочем, в случае котов, это синонимично. Самоуверенность в это время тоже, к слову, у отдельных индивидов крепнет.

— Арси, ты… Свободна на выходных? Девушка поворачивается и смотрит несколько удивленно, но кивает нерешительно: — Да, а что? — Да… Может прогуляемся? Согласна? — кто б знал, каким кретином он себя чувствовал. Кто б знал…

      Однако в субботу, во время прогулки вокруг пруда в парке, эта неловкость исчезла. Они шли, разговаривали, смеялись изредка. Говорили о всякой чуши, какую только можно было придумать.

— Спасибо, что пригласил, — глаза у Арси скрытым огнëм лучатся, пусть на губах лишь лëгкая улыбка. Ему она дороже широких улыбок. — Пожалуйста. Может, повторим как-нибудь? — Давай.

      Но в одну из следующих суббот, уже в середине апреля его будит полноценно отнюдь не кофе.

— Сегодня открытие сезона.

      Точно…       Эйрахнид выдыхает тяжело, потирая переносицу; воспоминания о призрачной гонщице возникают в сознании аки бельмо на глазу; мешаются.

— Арси… Слушай, сегодня не получится вечером, — телефон прижимается плечом к уху, пока в одном из гаражей он меняет масло. — Я хотела тебе позвонить по той же причине… — голос кажется ему надтреснутым. — Что-то случилось? — Дела. Забыла о них случайно. Ладно, тогда… До встречи в университете.

      Телефон на ночь остаëтся в комнате. И снова ветер в лицо, снова ночная свежесть бодрит лучше энергетиков. Ветер шумит в ушах, и единственное, что его беспокоит — дойти до финиша первым.

      А где — в личной жизни или на трассе, зажимая газ… Роли не играет вовсе.

      И снова призрак возникает почти у самой черты старта за миг до него. И снова он с незнакомкой идут на равных до самого финиша, и шины оставляют чернеющие следы на асфальте. Рëв моторов, шум ветра…

      На последних секундах он вырывается вперëд, вырывая победу. Но не награда сейчас так будоражит кровь; что-то кажется ему не таким, как до этого. И стоит лишь забрать приз, шлем снова оказывается на голове.

      Заметить «Yamaha» почти в полной темноте оказалось везением, спасибо фарам. Не желая упускать такой шанс, Эйрахнид выжимает газ и нагоняет; от этого лишь больше ощущения, что что-то не так. Девушке погоня явно не по душе, но сейчас она не гонит так, как было летом. И тем легче нагнать и едва не подрезать, вынуждая затормозить.

      Эйрахнид спрыгивает с мотоцикла быстро, подходя к кое-как остановившейся, и совсем бесцеремонно хватает еë за плечи. Подумать только, она такая маленькая — снять шлем, и будет ему в грудь дышать.

— Ну что, теперь расскажешь, из какого круга Ада ты сбежала? — он усмехается довольно, победно, желая увидеть личико наконец-то схваченной; гонка разожгла улëгшийся за зиму азарт. Толчок в плечи ей ни разу не помогает, а чужая рука тянется к шлему, совсем бесцеремонно норовя его стянуть.

      В лунном свете голубые, как сапфиры, глаза гипнотизируют, прошибают душу насквозь, а по спине проходит холодок. Эйрахнид отпускает, отступая на шаг, и смотрит неверяще на блики на «черепахе», на синие волосы с розовыми прядками в чëлке.

— Вот и встретились, да? — Арси поднимает голову и усмехается слабо, подцепляя свой шлем из чужих пальцев.