Тусклый свет.
Комната без окон, с одной только дверью. Сейчас она заперта, но скоро ключ повернется в замочной скважине. Душно. Рюноске в одной длинной футболке. Сидит на железной кровати, ножки которой присверлены к полу. На железной сетке лежит продавленный матрас, накрытый белой, застиранной простыней. Подушка. Одеяла нет. Тумбочка в правом углу. Свет почему-то кажется тускло-зеленым, с желтыми вкраплениями, от чего мягкие стены и белый кафель на полу видятся ещё более потрепаными. Тяжело дышать. Голова гудит. Хочется хоть капли свежего воздуха. Два санитара открывают дверь и на пороге появляется человек в белом халате. Босой и с голыми ногами. — Так, так, так — мурчит он, смотря в журнал, с которым пришёл — жалобы? Акутагава не понимает, к чему этот вопрос. Хотя скорее, у него нет на него ответа. — Что-то болит? Взгляд немного испуганный. А ну-ка подвинься, котёнок. Сероглазый повинуется и переползает к другому краю. Тот садится на койку. Рюноске берут за руку и нащупывают пульс. Что-то пишут в журнал. — Зачем я здесь? — звучит слабый голос Акутагавы. — Хах, разве ещё не понял, золотце ты моё? — задорно, еле сдерживая улыбку, вопрошает шатен. Кладёт руку на щеку и поглаживает. — Резве тебе не хочется ласки, мой маленький? Ласки? Что это такое? Он не понимает. — Я.я не знаю, о чём вы! — Иди ко мне, нежный ребёночек. Твои глаза невероятно красивы. Худые руки с тонкими пальцами притягивают Рюноске к себе и тот уже сидит на коленках, в объятиях более сильного. Шатен берёт за руку своего пациента и нежно целует её. Акутагаву бьёт лёгкая дрожь. — Вы зачем? — искренне не понимая, спрашивает он. — Называй меня Осаму — произносит тот, мило улыбаясь, утыкается носом в ключицу. Поцелуй в шею. Такой горячий, хоть и без того жарко. Поцелуй в висок. Хочется запрокинуть голову. Тихо-тихо, нежно-нежно врач поглаживает пальцами шею Рюноске, который уже лежит на матрасе. Стоило ему немного согнуть ногу в колене и низ футболочки упал в район пупка, оголив член. Осаму тихо засмеялся. Акутагава резко одернул задравшуюся ткань вниз. Стыдно. Он был уверен в наличии трусов на нём. — Мы все здесь такие, глупенький- произносит Осаму и встает с кровати. Он медленно развязывает пояс халата, растегивает пуговицы, обнажая худое тело. Отбрасывает в сторону белую ткань, довольно улыбаясь, оказавшись перед пациентом совсем обнажённым. Рюноске снимает футболку. Что? Зачем он это делает? Осаму кладёт ножки Рюноске себе на колени, нежно целует в губы. Чуть приподнимает подбородок и тычется языком между губ. Отвратительно — мелькает мысль в голове у младшего. Он этого не хочет. Но язык врача уже проходится по деснам Рюноске. Ему хочется отстраниться, но ничего не выходит. Долго. Липко. Мерзко. Один раз. Второй. Акутагава чувствует, как всё его тело покрывается скверной. Его испортили, замарали в грязи. Он не хотел этого. Третий. Рюноске так и не отвечает на движения. Омерзительно. Чувствует, как у старшего постепенно встаёт. — Ты такой сладкий. Хочешь, кое-что покажу? Осаму заваливает Рюноске на койку и раздвигает тому ноги, поднимая их наверх. — Аух! — пищит Акутагава. Что-то скользкое и по-знакомому теплое. Прямо там. Врач всё более настойчиво вылизывал анус пациента. Сначала проделывал те же движения, что и у того во рту, а затем стал пытаться проникнуть языком в дырочку. — Тебе не нравится? У тебя до сих пор не встал. Другим это помогало. Может тебя возбуждают методы пожестче? — отрываясь от своего занятия, произносит Осаму. Неизвестно откуда взявшийся ремень застегивется на запястьях Рюноске, после того, как хорошенько отшлепал его по нежной попке. Тело не подчинялось Акутагаве, он будто смотрел на всё со стороны и с ужасом осознавал, что ему, действительно, нравится пожестче, нравится, когда больно, когда его называют «сукой» и обкусывают соски. Члены обоих уже стояли колом, но Осаму не торопился вставлять. Его возбуждало то, как Рюноске выгибается под тяжестью тела старшего, как подставляется под прикосновения. Акутагаву кусали за шею и он стонал, прося большего. Подушка уже лежала под поясницей. — Грязная сука, хочешь, чтобы я трахнул тебя? — прокричал Осаму, накручивая пояс от халата на ствол младшего - всё же будет лучше, если я тебя немного растяну, а то кровь сложно выводить с белых простыней. Парень облизнул два пальца, всунув резко и до конца. Рюноске взвыл от желания. Осаму расцвёл в улыбке. Оказалось, что растяжка не нужна. Врач снова пустил в ход язык, до синяков сжимая ягодицы. Акутагаве хотелось сдвинуть ноги, но шатен не позволял этого сделать. Старший заставил пациента максимально прогнуться и вошёл без предупреждения. Парень почти полностью высовывал член из дырочки, поэтому каждый новый толчок приходился по простате. Осаму почти лежал на Рюноске, поэтому обмотанный поясом член был зажат в тисках, обе стороны которого интенсивно двигались. При всём этом врач успевал покусывать ключицы сероглазого и лить на них слюни. Грязно. Акутагавы тут не было. Эйфория захлестнула его всего. Он лишь видел со стороны, как Осаму вдалбливается в его анус, а замотанный пенис извергает сперму. Руки уже развязаны, член висит мертвым грузом, он усаживается на другой. После всего этого он обязан подарить врачу потрясающий оргазм. Скачет, быстро-быстро, попка болит, но он не остановится, выгибается, гладит соски, стонет. Осаму лишь до жути больно держит за бедра и кончает. Ему не понравилось. Неумело. — Сам натрахался и думал, что это удовлетворит твоего господина? Врач сбрасывает с себя обессилившее тело, которое ударяется головой о железную спинку кровати. Затем его душат подушкой, пропитанной потом и спермой. — Сука- последнее, что слышит уходящее во тьму сознание. ПослеРюноске просыпается.