***
В семидесяти процентов случаев, люди находят своего соулмейта до семнадцати лет, как и положено. Это обычно происходит в период подросткового возраста, когда эмоции и чувства находятся на пике, а поиск истинной любви становится одной из главных задач. Двадцать процентов находят своего соула до крайнего срока — двадцати лет. В этом возрасте многие уже начинают строить серьезные отношения и искать партнера на всю жизнь. Оставшиеся десять процентов, к сожалению, не находят своего соула и умирают одинокими. Антон не знал, в какой процент он входил. Ему было девятнадцать лет, и он явно упустил возможность найти свою половинку. Сейчас он уже второй год пытается справиться с пищевым расстройством, которое стало его печальной реальностью. Он перестал стараться, перестал верить в то, что может побороть свои проблемы. Ему не понятно, почему его считают больным, ведь он чувствует себя вполне нормально. Или это только кажется? Можно было бы сказать, что все в порядке, если бы не тот факт, что Антон снова достиг веса в сорок четыре килограмма и его пришлось отправить в больницу. Можно было бы считать, что все в порядке, если бы он нормально питался. Если бы он не считал каждую калорию, которую съедает, и не задумывался о том, как сжечь лишние калории. Можно было бы так думать, но уже даже мать Антона теряет надежду. — Ты сегодня кого-то касался? — спрашивает мама, прерывая мучительную тишину. — Не обжигался? Мир, где соулмейта нужно искать по касаниям, стал для Антона настоящим адом. Он не любит физический контакт, даже самое маленькое прикосновение от незнакомого человека вызывает у него отвращение. Но у него нет выбора. Если он успеет найти своего соула, то может начать выздоравливать. Ведь любовь и поддержка могут быть лекарством от всех его проблем. — Не обжигался… прости, мам… прости… — зеленоглазый парень знает, что его мама расстроена. Он чувствует себя огромным разочарованием, обузой и проблемой. Он не знает, как справиться с этим, главное для него — избежать чувства вины перед своей матерью. Ей больно. Больно от того, что ее сын медленно умирает на ее глазах. Умирает от пищевого расстройства и от того, что времени на поиск своего соула остается слишком мало. — Все будет хорошо, сынок. У нас есть время. Время есть… — Женщина обнимает своего сына, а по ее щеке скатывается горячая, горькая слеза. Но времени остается слишком мало, и это знают оба.***
— Антош, — улыбается девушка, вошедшая в палату к парню. Это была медсестра Оксана, известная своей добротой, которая могла преобразить любую обстановку. — Тебе сегодня подселят нового соседа. Через час он приедет. Это парень примерно твоего возраста. У него кистозный фиброз, он приехал из Петербурга, чтобы получить лечение. Будь, пожалуйста, приветлив. С самого утра Антон заметил что-то странное в больнице. Оксана почему-то поменяла постельное белье на второй койке в палате Антона. Она также принесла стойку для капельницы и плед. Зачем кто-то из Петербурга приехал лечиться в Москву? — Мне не нужны никакие соседи, — нахмурился зеленоглазый парень, отвлекаясь от своих рисунков. Но, если быть честным, то Антону иногда бывало очень одиноко. Он хотел, чтобы кто-то был рядом с ним. Может быть, если бы он имел соседа, ему стало бы легче. — Нужны-нужны. Ты здесь завянешь, как принцесса в башне, — хихикнула девушка. — Твои возражения не принимаются. А теперь иди на обед, завтра утром взвешивание. Парень тяжело вздохнул, понимая, что ему не остается выбора, кроме как отправиться в буфет. Сегодня он должен съесть что-то, чтобы принять свои лекарства. Он покидает комнату, которая украшена его собственными рисунками.***
Антон, возвращаясь в свое помещение, чувствовал волнение и некоторую тревогу. Он знал, что в его комнате будет кто-то еще, но не представлял, кто именно. Когда он открыл дверь и вошел в палату, его ноздри заполнил приятный, сладкий аромат персиков. Именно этот запах напомнил ему о детстве, когда он проводил летние каникулы на даче своих бабушки и дедушки. Антон оглядел комнату и заметил парня, стоявшего на противоположной стороне. Он был немного ниже, чем Антон, с темными волосами, которые сверкали на солнце, словно шелк. Парень имел прекрасную спину и плечи, что делало его внешность очень привлекательной. Антон не мог отвести глаз от него. Но когда его глаза встретились с глазами этого незнакомого парня, Антон почувствовал, как его сердце замирает. В этих глазах была какая-то особая энергия, глубина и жизнь. Они были ярко-голубые и пронзительные, словно они сами излучали радость и оптимизм. Эти глаза казались говорящими, как будто они шептали: «Жизнь прекрасна!». Незнакомый юноша, заметив Антона, улыбнулся ему легкой и дружелюбной улыбкой. Он медленно двинулся в сторону Антона, подходя слишком близко, что заставило шатена сделать небольшой шаг назад. Голубоглазый парень протянул руку, представляясь. — Привет, я Арсений. Мне девятнадцать. Антон, ошеломленный прекрасной внешностью Арсения и его дружелюбием, остался безмолвным. Он чувствовал себя смущенным и неуверенным. Но когда он заметил, что незнакомый парень немного щурит глаза, Антон решил подавить свои чувства и протянул свою руку в ответ, сдерживая свое смущение. Когда их руки соприкоснулись, Антон почувствовал внезапное жгучее пламя, распространяющееся по всему его телу. Это было словно ожог, но в то же время приятное и возбуждающее чувство. Его уши застучали, и его сердце начало биться быстрее, прокачивая кровь по его венам. Оба парня резко отдернули свои руки, испытывая смешанные эмоции и ощущения. — Черт… — Не может быть…***
Каждой косточкой в моем теле я обещаю, что буду любить тебя до последнего вздоха. — И как-то так вышло, что я иногда не могу дышать сам, — распивая чай в столовой, Арс откровенничает с Антоном. Соулмейты, нашедшие друг друга перед крайним сроком, делили каждую минуту вместе, уже целых три месяца. Три месяца бок о бок в одной палате. Они так быстро полюбили. Так быстро почувствовали, что было слишком страшно. Было страшно любить, ссориться, обнимать друг друга. Было страшно, потому что они оба умирали. Никто не давал гарантии на то, что они поправятся. Никто не давал гарантии на жизнь. Никто не давал гарантий. Болезнь Арсения требовала пересадки легких, иначе он не доживет до своего дня рождения. — Я научу тебя дышать, обещаю, — Антон улыбнулся и погладил Попова по руке. — Ты точно поправишься, и станет легче, — так уж вышло, что у брюнета участились приступы последнее время. Бывало даже несколько раз посреди ночи, и врачи чуть успевали помочь. Фиброз поражал легкие, и был назначен рентген на завтра. — А что если нет? Что если мне… ничего уже не поможет? — куда-то исчез тот Арс, который радовался всему и находил плюсы даже в своей болезни.***
— Мне жаль об этом сообщать, но… лекарство не помогает. Фиброз прогрессирует и у Арсения обнаружен рак. Он захватил часть бронхов слева и легкие с трудом справляются с подачей кислорода. Поэтому приступы участились… — врач держит долгую паузу — парень может не прожить и двух месяцев. Вместе с легкими перестает справляться сердце. Мне жаль… — Антон стоит за дверью их с Арсом палаты и все слышит. Его попросили выйти, прогуляться, но он никуда не ушел. Он стоял у двери и все отчетливо слышал. Слышал и зажимал рот рукой, чтобы не закричать. Чтобы не завыть от боли. Он слышал слова врача. Слышал всхлипы родителей Арсения, и тихие рыдания самого парня. Он умирает, умирает и теперь все слишком больно. Каждое слово режет слух и проникает глубоко в сознание, обрывая каждую ниточку, держащую Антона на поверхности. Каждый звук больно бьёт по голове и в ушах начинает противно звенеть. Воздух становится тяжелым и невыносимым. Он бежит. Куда? Куда-то. Подальше, хотелось бы, но за пределы холла не решается ступить. Он падает на один из диванчиков, и желание закричать рвет его изнутри. Его пищевое расстройство сейчас — ничего, по сравнению с тем, что Арс умирает. А вместе с ним и умирает Антон. Мысли стынут и он выпадает из реальности. В ушах сильнее звон и он кричит. Кричит глубоко в себе. Кричит и душа рвется на части. Он любит его, и обещал любить. Он только нашел его, и не может потерять. Попов это все — что есть у зеленоглазого. Этот парень с небесно-голубыми глазами, полными жизни, которыми он смотрел в глаза шатену, с трепетом перебирая его пшеничные волосы. Говоря о том, как верит в Шастуна, и в то, что он сможет поправиться. В голове Антона пулей проносится момент, когда они поцеловались две недели назад. Он помнит теплое дыхание, от чего становиться в разы больнее. Некоторые воспоминания никогда не покинут его костей. Как соль в море, они становятся частью его. И он их несёт, как и слова врача. И будет нести до последнего, как и любить, потому что обещал. Будет помнить, пока не умрет сам.***
Спустя месяц с постановки диагноза, голубые глаза Арса, уже не были такими живыми. Они тускнели с каждым днем. И с каждым днем становилось больнее. Он понимал, принимал, осознавал. Он умирает. Они умирают. Один соулмейт не жилец без другого. Нет шансов. Есть только момент, который прийдется чувствовать полностью, пока они могут. Так и будет, пока они любят. Пока дышат, пока живы.***
Пять месяцев назад, в палату к Антону подселили его соседа. Соула. Он полюбил. Так быстро, кто каждый день до расставания был ножом, вонзающимся в сердце. Сейчас все так же, но уже по-другому. Арсений больше не улыбается. Он лишь лежит на своей постели, дыша через ингалятор и хрипло кашляя. Перечитывает книги «Гарри Поттер» и временами плачет, обнимая Антона. Они не смогли жить счастливо, как в сказках. Они умирают. Умирают вместе, держась за руки. Арс был красивым для Антона всегда. Безумно красивым. Когда спал, когда читал свои книжки и пытался уловить мысль, когда смеялся, когда плакал, когда нервничал и переживал. Он был невероятным. Он любил щекотать Антона, жаль, это больше не повторится. Он был невероятным не только в красоте.***
Сегодня, в пять утра, Арсения перевели в реанимацию. Приступ, сильнее чем обычно. Боль в груди, давление, температура. — Сердце не справляется, он не доживет до завтра… мне очень жаль… Антон, ты можешь пройти к нему — говорит врач тихим голосом, тяжело вздыхая, и уводит родителей парней в кабинет. Шастун садиться на постель к Попову и слышит его тяжелое дыхание. Уже не такие голубые и яркие глаза. Сейчас они налитые слезами. На нем кислородная маска — единственное почему он все еще дышит. Он плачет, горько и больно. — Я не научил тебя дышать…прости… я люблю тебя, Арс… — он сжимает руку голубоглазого и прижимается к ней лбом. Кровь стынет и в ушах стучит. Слезы сами льются из глаз рекой. Они умирают. Вместе, но умирают. Из-под маски слышен хриплый голос. — Я тоже тебя люблю… мы не справились… прости… — тихий шепот, тихие всхлипывания из последних сил и последние удары сердца. Момент и оно перестает качать кровь по венам и артериям, кислород не поступает, мозг отключается. Он больше не хрипло дышит, больше не думает, не плачет, не боится. Лишь закрывает глаза и выпускает последний воздух из легких. Писк аппаратов дает о себе знать. Его небесно-голубые глаза больше никогда не посмотрят на Антона, и он не скажет ему, о том как сильно его любит. Он больше не обнимет его, не поцелует и не скажет что он справится. Сердце не справилось. Они не справились. Одна минута, и руки Шастуна больше не сжимают ладонь Попова. Зеленые глаза больше не смотрят на него. Он тоже больше не плачет. И последнее о чем он думает, так это то, что жизнь такая интересная штука. Никогда не знаешь, где тебе предстоит упасть, где потеряться или где набить шишку. Ты никогда не знаешь, в какой момент жизнь настигнет тебя врасплох, и когда будет твой последний день. Кровь застыла в венах. Антон так и не дорисовал шестой портрет Арса. Он так любил его рисовать. Все вещи так и останутся лежать на своих местах, в их общей палате. Рисунки на стенах, книги, одеяла. Все так же, как и было вчера. Так же, как и пять месяцев назад, но уже по-другому. Так закончилась эта история, и их счастливое завтра так и не наступило. Они лежали на одной койке в обнимку. Оба девятнадцатилетние. Казалось бы, вся жизнь впереди. Они думали, они справятся. Их похоронили рядом. Опоздавшие соулмейты, которые боялись любить, но все равно любили. Хоть и такой маленький срок. Любовь жила, и обещала быть долгой. Он обещал научить его дышать. Жаль судьба распорядилась иначе.