* * *
29 июля 2018 г. 12:16 Мисоно Алисейн Для Мисоно путь домой запомнился смеющимися глазами Лили и тяжкими вздохами Додо, утром разругавшегося очередной раз с Мицуки. Хорошего настроения это, конечно же, не добавляло. У него и так нервно дёргалась бровь после общения с евой Чревоугодия. Смотря в окно, его глаза зацепились за высокую фигуру в пакетах. — Останови машину! — рявкнул он. Автомобиль тут же затормозил. Позади раздались раздражённые сигналы, но Мисоно было плевать. Его взгляд прикипел к мужчине в белой форме, спешно шагнувшему в переулок между домами. Было огромное желание последовать за ним, узнать какого чёрта этот ублюдок здесь делал, но он сжал кулаки и отвернулся. — Поехали, — велел Мисоно. — Может, стоило подойти? — с раздражающим пониманием спросил Лили. — Меня не волнуют его дела. Пусть хоть сдохнет в подворотне, мне-то что? — угрюмо бросил он и скрестил руки на груди. Настаивать Лили не стал, лишь тихо вздохнул. Только всё же мысли возвращались к замеченному Микуни. О нём уже порядочное время не было слышно. Только лишь Джиджи на сходку вампиров заявлялся. Но вот так встретить его на улице? Это не к добру. От мыслей о брате отвлёк зазвонивший телефон в руках Лили. — Что такое, Николя? — ответил сервамп. Мисоно подобрался. Старший вампир очень редко звонил, предпочитал решать вопросы своими силами. Ещё и Лили, слушая подчинённого, всё сильнее хмурился. Вот неспроста они увидели Микуни! — Я понял. Мы уже подъезжаем. Ты знаешь, что делать. — Что-то случилось? — Мисоно спросил задумавшегося сервампа, как только тот отключил вызов. — Николя ещё вчера вечером вычислил подчинённую Цубаки среди слуг, — пояснил Похоть, рассеянно рассматривая телефон. — Всё утро за ней наблюдали. Но мы так и не поняли, для чего её подослали, кроме сбора информации. От такой новости Алисейн негодующе воскликнул: — И вы её не схватили?! — Отогири — одна из сильнейших бойцов Уныния. Эта женщина не так проста. Помнишь рассказ евы Гордыни? Мисоно помрачнел. Конечно, он помнил. Как и помнил, что Отогири смогла удержать Сонного дьявола струнами. Легко захватила еву Гордыни тогда же. Без труда справилась с подчинёнными Старого дитя, даже заставила их сражаться друг с другом. — Так что мы не стали рисковать, — продолжал сервамп и лёгкая улыбка тронула его губы. — Не беспокойся. С момента, как её вычислили, Николя устроил переезд детям и служанкам, наполнил дом иллюзиями. — То есть утром это всё были иллюзии? — Верно, кроме Ямане и Додо. Они решили остаться и защищать дом, — сказал Лили, а водитель на эти слова бросил на него взгляд в зеркало и кивнул. — Остальные уехали. А твой отец на переговорах под присмотром Мицуки и нескольких мотыльков. Так что теперь мы свободны в своих действиях. Но Мисоно продолжал мрачно смотреть на своего сервампа. — Почему ты раньше мне не сказал? — Прости, но ты не смог бы сосредоточиться на делах. Переживал бы почём зря. — В следующий раз изволь рассказать! — нахмурился Алисейн и отвернулся к окну. — Я не ребёнок. — Как будет угодно, — покладисто склонил голову Лили, рассматривая впереди ворота особняка. — Да, Николя сообщил, что Микайо вернулся, и он спрашивал тебя. Машина подъезжала к дому, и Мисоно уже сам увидел брата, стоявшего у входа в крыло, где жил когда-то Микуни. Микайо, затягиваясь сигаретой, прислонился к закрытым дверям. Одет он был в необычный костюм, больше напоминающий форму: чёрные брюки и куртка с белыми вставками и диковинной эмблемой трилистника на груди над сердцем. — Ты вернулся! — выскочил из машины Мисоно и спешно направился к нему. — Почему не предупредил, что приедешь? — недовольно проворчал он. — Йоу! — улыбнулся тот в ответ, сжигая в руке сигарету, вспыхнувшим в ладони серым огнём. Мисоно сбился с шага, изумлённо смотря на это действо. — Сам не ожидал, что так получится. Думал задержусь, но начальство дало отгул. Я и решил спешно валить домой, пока чем-нибудь не загрузили. — Это было… — Магия, — понял его Микайо. — Впервые видишь? Проблемная сила на самом деле. Так что не завидуй, — он опустил руку на его голову и взлохматил волосы. — К тому же твоё управление чем-то на магию и похоже. — Да я и не завидую! — возмутившись, Мисоно недовольно сбросил руку брата с волос и стал приводить их в порядок. — С возвращением, — Лили пролетел над братьями и уселся на плечо евы. — Привет, Лили, — засовывая руки в карманы брюк, Микайо вкрадчиво произнёс: — Ты-то мне и нужен. — О, вопросами защиты дома занят Николя, — уточнил сервамп. — Я как раз был намерен узнать… — Нет-нет, с Ником я уже перебросился парой слов, — перебивая, покачал головой старший из братьев. — Я по другому вопросу. И хочу услышать на него ответ. Похоть заинтересованно отозвался: — Внимательно слушаю. — Кому ты верен, Лили? Мисоно озадаченно посмотрел на хмурого брата, сверлящего тяжёлым взглядом сервампа. — Моя верность принадлежит дому Алисейн, — растерянно ответил Лили. — Я принёс клятву оберегать вашу семью. Чуть поморщившись, Микайо попросил: — Стань человеком, будь добр. Неудобно как-то говорить с бабочкой. Сервамп, слетев с плеча, воплотился в свой привычный облик под козырьком, отбрасывающим тень над запертой дверью. — Спасибо. Так вот, наверное, я несколько некорректно задал вопрос. Повторю: кому ты верен, Лили? Семье Алисейн или своей еве? — добавил уточнение Мик. Сервамп вздрогнул, нервно обхватил себя руками. Мисоно с удивлением посмотрел на брата, пытаясь найти подвох в вопросе. Ведь он же часть семьи, так к чему это уточнение? — Брат, почему ты… — Погоди, Мисоно, — перебил его Микайо и положил руку на его плечо, сжимая пальцами. — Я жду ответ, Лили. Сервамп на мгновение закрыл глаза, будто собирался с силами, и, открыв их, грустно улыбнулся. — Сервампы верны евам. — Тогда объясни мне, какого хрена ты творишь? Мисоно растерянно переводил взгляд с хмурого брата на опустившего глаза сервампа. Лили неуверенно начал: — Ваш отец… — Да срать, что там старик думает, — перебивая, прошипел Микайо, а на лице заходили желваки. — Он трусит и боится своих ошибок. Так какого хрена мой брат должен жить во лжи? Мне это осточертело. Ты — сервамп моего брата, — ткнул пальцем он в грудь Лили, — а не запутавшегося в своих страхах старика. Вот и изволь вспомнить о верности еве. Берёшь сейчас с собой Мисоно в крыло Микуни и рассказываешь ему всё то, что ты умалчивал. Грустно улыбаясь, сервамп кивнул и со взглядом побитой собаки посмотрел на ошеломлённого Мисоно. — Ты должен понимать, та история — ваша слабость, — Микайо достал очередную сигарету и зажёг её, явно пытаясь успокоиться. — Сейчас война и следует избавиться от слабостей. Эта стерва Отогири наверняка уже вызнала причины ухода брата из дома. В общем, идите. Брат хлопнул по напряжённой спине Мисоно, подталкивая его к сервампу, стоявшему у дверей. А сам Микайо оскалился, переведя взгляд на окна зала, где мелькнула фигурка горничной. — Идите, а мы пока с Ником генеральную уборку устроим. Мисоно хмуро проводил взглядом курящего брата, направившегося к центральному входу. — Что это значит, Лили? О чём говорил Мик? — он вернул внимание к сервампу. — Я действительно виноват перед тобой, Мисоно, — ответил Похоть. — В своё оправдание могу сказать лишь то, что просто хотел уберечь тебя. — Объяснись! — потребовал Алисейн и скрестил руки на груди. — Но Микайо прав, — продолжил сервамп. — Я не могу вечно держать тебя в саду Эдема, в грёзах и иллюзиях. Ты ведь уже вырос. Как же быстро пролетело это время. Горько усмехнувшись, Лили повернулся к дверям и достал из кармана брюк ключ, который провернул в дверном замке. С противным скрипом створки отворились. Из тьмы коридора сервампа и его еву обдало застоявшимся затхлым запахом давно закрытого помещения. — Все ответы в этом крыле, — сервамп приглашающе повёл рукой. — Лучше моих объяснений тебе расскажет то, что ты найдёшь здесь, как и твоя память. Она с этого момента свободна от моих иллюзий. — Боишься сам рассказать? — вопросительно вздёрнул бровь Мисоно, стараясь не подать виду, сколь его напрягли слова об иллюзиях на его разуме. — Я отвечу на твои вопросы, если таковые возникнут. Кивнув, Мисоно подхватил фонарь, стоявший у дверей, видимо, приготовленный для него братом, и прошёл внутрь. Лили обратился бабочкой и, паря у плеча, последовал за ним. Крыло особняка, принадлежавшее Микуни, в точности повторяло его. Разве что мебель обветшала, и все покрывала паутина, как и толстый слой пыли, от которой Мисоно периодически закашливался. Мысль распахнуть окно для проветривания помещения тут же была отброшена как несостоятельная, стоило ему только увидеть пыльные тяжёлые шторы. Мисоно остановился, рассматривая старую картину на стене. Он вспомнил: раньше и его спальня была в этом крыле. Как и Мика, пока тот не переехал ближе к центральному, заняв лишь один кабинет и спальню. А ведь это крыло было закрыто уже семь или восемь лет: с тех самых пор, как старший брат убил их мать и сбежал. Мисоно всегда стремился понять, что произошло в тот роковой день. Множество вопросов, которые он хотел задать, так и остались похороненными в его разуме под иллюзиями и гипнозом Лили. Сервамп, как верный пёс, отчаянно стремился уберечь его от душевных терзаний. Сейчас же, со свободным от иллюзий сознанием, Мисоно понимал это особенно чётко. Он вспоминал и о том, как искал ответ, но каждый раз Лили останавливал его у дверей этого заброшенного крыла. Мисоно сбился с шага и остановился, зажмуривая глаза. Перед ним плыл образ. Полутень комнаты, в которую он вошёл. Свет из открытой им двери упал на лицо обернувшегося к нему Микуни. В глазах брата было столько боли. За его спиной стоял сервамп Зависти и покровительственно положил ладонь на плечо новой евы. У ног брата в кровавой луже лежало остывающее тело матери. Мисоно вспомнил тот шок, сковавший тело. Как отказали ноги, и он упал, с ужасом смотря на эту жуткую картину. После были ладони Лили, закрывшие ему глаза. Крепкие объятия сервампа. Снизошедший покой, утянувший в сон. Когда он проснулся, то чувства притупились. Он помнил Микуни и тело матери, но, вместо ужаса, в нём из-за непонимания зародилась ненависть к брату. Года три назад Микайо начал ему капать на мозги, постоянно говорил, что у Микуни имелись причины для такого ужасного решения, как убийство матери. Ненависть и в самом деле поутихла под словами Мика, напоминающего и о том, сколь Мисоно любил брата. Осталась лишь неприязнь. Но и она была скорее из-за непонимания. Медленно вздохнув и сжав пальцы в кулак, Мисоно столь же неторопливо выдохнул и решительно всмотрелся в коридор, окутанный пыльными сумерками. На этот раз он докопается до истины. Смутно вспоминая расположение комнат, Мисоно остановился у дверей одной из них. Личный кабинет Микуни. Немного поколебавшись, он толкнул дверь, открывшуюся без всякого скрипа, как ожидалось бы в подобной обстановке. Проведя рукой по стене, он нащупал выключатель и зажёг свет, удовлетворённо кивнув, на то, что тот ещё работал. В комнате царил порядок, столь любимый старшим братом. Стройные ряды книжных шкафов вдоль стен. Ворсистый пыльный ковёр под ногами. Большой письменный стол и удобное кресло. Диван у стены, ставший серым от осевшей пыли. Подойдя к столу, Мисоно взял старую рамку с фотографией и с улыбкой смахнул пыль с неё. На снимке была его семья: он совсем ещё маленький на руках матери, обнимающий их отец, задиристо подмигивающий Микайо и спокойно с внутренним достоинством улыбающийся Микуни. — Почему? — едва слышно прошептал Мисоно, всматриваясь в лицо старшего брата. С трудом оторвавшись от фото, он осмотрел стол, сердце дрогнуло — на самом краю небрежно лежал дневник брата. За долгие годы тетрадка в твёрдой обложке покрылась пылью. Но то, что она лежала здесь, выглядело довольно странным. Микуни всегда был педантом. Да и чтобы он оставил личную вещь на столь видном месте? Возможно, брат хотел, чтобы он таким образом узнал правду? Немного колеблясь, Мисоно всё-таки взял дневник в руки и уселся на пол, прислоняясь к столу. Смахнув ладонью пыль, с внутренним волнением он открыл страницы. В конце концов, если бы Микуни хотел скрыть свой дневник от его глаз, он бы спрятал понадёжнее. Мисоно с интересом вчитывался в строки. Брат редко заполнял дневник, только если хотел записать какое-нибудь яркое событие. А ещё у него отвратительный почерк! Но перед ним открылись неизвестные до этого семейные истории. Оказалось, Микайо довольно часто удавалось подбивать на выходки Микуни. Старший брат всегда продумывал проделки от и до, с путями отступления, и против них никогда не было каких-либо улик, а желаемое всегда удавалось заполучить. Но, когда за планирование брался Мик, то всё шло крахом на первом этапе. Только это было столь феерично и весело, что даже факт неудачи не печалил. И подобных проделок было множество. Одна подробная запись о поимке очередного чёрного кота чего стоила: особняк заполонили кошки с окрестностей, привлечённые запахом валерианы, разлитой дорожкой, ведущей к их дому. Утирая слёзы от смеха, читая то, как брат довольно саркастично описывал их проделки, Мисоно перевернул очередную страницу. Улыбка медленно сползла с лица, а в груди всё сжало. — Что? Н-нет. Как же так? — потерянно прошептал он под нос. Спустя полчаса Мисоно ошеломлённо опустил дневник на пол рядом с собой и схватился за голову, чтобы заглушить слова, что так и бились в ней. …его мать работала у нас… …любовница отца… …мама, когда узнала о любовнице, закатила отцу скандал, от неё так разило ненавистью и ревностью… …сервамп Зависти жил у нас не одно десятилетие, ни с кем не заключал контракт. Так думали все мы. Но оказалось, что мама его ева… …Он опасен… …Мама не смогла сдержать ненависть и погрузилась в грех. Она с помощью Зависти нашла, где жила любовница отца, и убила её руками сервампа… …не смогла отдать приказ вампиру избавиться от Мисоно… …Он вошёл в нашу семью. Я понимаю. Ничего уже не исправить. Мисоно забавный, и я не против ещё одного младшего брата. К тому же Микайо носится с ним, даже позабыв о своих чёрных котах. Но отец — он омерзителен. Не могу более видеть его. Как и мать, что оказалась столь слаба… Строки последних записей было труднее всего разобрать. Буквы скакали. Казалось, Микуни делал записи на ходу. …Я убил её… Мама поддалась тьме сервампа. Окончательно пала. Да она вся тьмой покрылась! Она пыталась убить Мисоно! Какого демона он должен жизнью расплачиваться за грехи отца?! При чём здесь брат?! …Проклятые трусы! Никто даже не кинулся её остановить!.. …я остановил её. Убил. Контракт с Сомнением теперь за мной. Я не позволю более его тьме отравлять мою семью змеиным ядом зависти. Мы уходим. Не знаю, что делать, но варианты есть. Достаточно и одного греха под крышей нашего дома. Микайо обещал присмотреть за Мисоно, чтобы не допустить его падения. Да и Лили не позволит ему упасть. В этом плане ему можно доверять… — Незаконнорождённый, — Мисоно тихо рассмеялся, вцепившись в волосы. — Моё рождение лишь помешало всем. Я разрушил эту семью, — он вновь засмеялся, выплёскивая горечь, вставшую комом в горле. Он привык чувствовать в груди злость и непонимание, когда слышал имя старшего брата. Всем сердцем невзлюбил того, кто принёс горе в семью. А оказалось, что впору ненавидеть себя, в то время как Микуни спасал его. Как ни странно, к сервампу Зависти Мисоно не испытывал ничего. Вампир всего лишь инструмент. Воистину он — ева Похоти. Ребёнок, рождённый похотью. Похотью, разбившей их семью. Его родная мать, наверное, его ненавидела. Он ведь разрушил и её жизнь. Одно его существование уже являлось ошибкой. А в семье ещё пытались его уберечь от правды и защищали. Кем он был для них? Ошибкой? Испытанием? А может, напоминанием? Уж точно бременем. С полки посыпались письма. Мисоно встрепенулся, вспомнив, что его сервамп должен находиться рядом, но Лили нигде не было видно. Потянувшись, парень взял одно из упавших писем. В открытом конверте он нашёл фотографию, от которой застыл, забыв, как дышать. С фотокарточки ему улыбалась молодая темноволосая женщина с ребёнком на руках, в котором он признал себя. — Мама? …Спасибо за письмо. У нас всё хорошо… …Я дала нашему сыну имя «Мисоно». Мне так хотелось дать ему часть твоего имени. Он уже начал смеяться!.. …из семян, что ты мне дал, выросли прекрасные цветы. Мисоно часто на них смотрит… …надеюсь, что однажды он сможет познакомиться со старшими братьями. Думаю, Микайо и Микуни будут рады ему… …заботься о своей жене. Я знаю, что ты любишь её всем сердцем… …спасибо тебе за эти часы, но я не могу принять такой дорогой подарок. Тех семян цветов, что ты мне дал, и фотографий — этого более чем достаточно… …спасибо за твои письма. Не беспокойся о нас. Фотографии такие милые. Твои сыновья так выросли. Микайо всё также озорничает? Как у Микуни с французским?.. …рождение Мисоно сделало меня самой счастливой в мире… — Мама? — прошептал Мисоно, часто смаргивая увлажнившиеся глаза, и опустив листы писем, стёр слёзы на щеках. Какое бы письмо он ни открыл, но везде в строках скрывалась забота и теплота к нему, отцу, его братьям. Всё же, кажется, это была... любовь, а не роковое увлечение. Глубоко вздохнув, Мисоно положил фотографию в карман рубашки и встал. Взял и часы, найденные в одном из конвертов. Они представляли собой точную копию тех же, что стали предметом контракта его сервампа. Мисоно видел, что осталось ещё достаточно вопросов. Надо было поговорить и со старшим братом. Нужно было и время, чтобы всё обдумать, ещё раз перечитать, но это могло подождать. Причины и мотивы он понял. Как и представлял теперь, какие события развернулись в его детстве. Только сейчас важнее настоящее. Прошлое может потерпеть. А вот его сервамп — нет. Тем более если враг в особняке, то время терять опасно. — Лили? Я знаю, что ты здесь. Бабочка вспорхнула с верхней полки шкафа, где раньше лежали письма, и спустилась к нему. Всего мгновение и сервамп повинно склонил голову и преклонил колено перед ним. — Ты боялся, что я узнаю правду своего рождения? — устало спросил Мисоно. — Решил, что тогда я отвергну тебя, ведь тебя зовут грехом Похоти? — Мисоно, я… — Ну и трус же ты, — он перебил его, недовольно сморщившись. Лили был неотъемлемой частью его жизни. Связь между их душами прекрасно давала понять в насколько удручающем состоянии находился его напарник. Лили на протяжении многих лет скрывал историю давней трагедии и столь же долгое время шёл против его воли. Мисоно прекрасно знал, что это приносило боль сервампам. И Лили все эти годы даже не дал понять об испытываемых им мучениях. После этого они ещё могли ссылаться на доверие? Ведь даже сейчас, испытывая вину, сервамп и не надеялся на прощение. Опасался, что его оттолкнут. Придётся всё строить заново. — Ты — мой сервамп, запомни это! Я понимаю и принимаю твою заботу на протяжении многих лет обо мне. Благодарю за неё, — чуть сбивчиво сказал Мисоно и, переведя дыхание, продолжил: — Но я уже не ребёнок и могу нести ответственность за свои действия. Как и принять любую правду, сколь бы тяжёлой она ни была. Будь всегда на моей стороне, не утаивай и не лги мне — это всё, что требую я от тебя в оплату моего доверия. Неверяще подняв взгляд, Лили, всмотрелся в его лицо и, закрыв глаза, глубоко вздохнул. Мисоно видел, как расслабились его плечи. — Как пожелаешь, — сервамп склонил голову, а на губах заиграла лёгкая спокойная улыбка. — Хватит уже оглядываться на прошлое, пора идти вперёд, — продолжил Мисоно. — Мы не одни, у нас есть союзники… Он словно наяву увидел скрестившую руки на груди Симидзуки. Она усмехнулась, с ехидством глядя на него, и обернулась, чтобы посмотреть на зевающего Сонного дьявола за её спиной. Их образы растворились, а вперёд вышли флегматичный Тэцу с летучей мышью на плече и улыбающийся, протягивающий ему руку Махиру, со стоящей рядом с ним Аяме. — …и друзья.* * *
29 июля 2018 г. 13:10 Аспид — Вы куда-то собираетесь, дорогая? Микайо ослепительно улыбнулся и взглядом пробежался по аппетитным формам невысокой вампирши в одежде горничной. Как же не вовремя вызвали на работу, он бы не отказался, если бы такая… такая особа прислуживала ему. И вот почему самые обворожительные цветы постоянно оказывались в числе его врагов? Что же это за закон мира? Николя хотел свести Отогири с ума, вот только психика вампирши оказалась на диво устойчивой. Тогда старый мотылёк запер её в одной из гостиной, не оставляя ни единого шанса ускользнуть за пределы помещения. Вампирша несколько часов бродила по кругу, считая, что выполняет поручения по дому. Рисковать и в одиночку устранять её Ник не стал, слишком уж опасная фигура. Лили к ней он и близко не подпускал, Аспид об этом предупреждал раньше, ведь в каноне Отогири смогла разрушить предмет контракта Похоти. Узнав, что Мик уже возвращается, старый вампир решил дождаться его. Но всё же, в какой-то момент Отогири заметила воздействие на разум. По трещинам на стенах видно, что она искала выход, а найти не смогла. Однако успела создать марионетки из сломанной мебели. Да и растянутые по всей зале струны стягивались к её пальцам. Вот и стояли они сейчас в гостиной, где не так давно Аспид общался с сервампом Лени. Ирония, не иначе. Пока Микайо любовался, Отогири тоже внимательно изучала его. — Это ведь форма Второго отдела Содружества? — невозмутимо уточнила она. Всё же её спокойствие впечатляло. — Верно, я работаю во Втором отделе, — кивнул Аспид. Николя рядом хмурился. Ему уж точно было не по нраву, что Мик её сразу не пристрелил. — Мне не сообщали подобную информацию, — сказала вампирша. — Не такая уж это и тайна, — Мик, расстегнув куртку, вытащил из кобуры пистолет. — А вот что привело вас в наш дом, Отогири? — Задание, — кратко ответила она и натянула нити — марионетки разом кинулись на них. Лабри выдохнул жемчужный дым, скрывший их на мгновение с глаз. Прокусив вены, он из крови воссоздал косу, уменьшенную под его рост копию оружия Лили. Взмахи были безжалостны. Какие-то секунды, а марионетки были разрублены, следом пали и ближайшие вокруг них струны. — Биться с иллюзионистом — затруднительно, — спокойно подметила Отогири. В это время Аспид, прикрытый иллюзией, открыл огонь по прыгающей на струнах, как на паутинках, Отогири. Реакция впечатляла. Не видя, откуда шла стрельба, вампирша всё равно успевала уклониться. Хотя плечо и бедро Аспид всё же смог поразить, но ей это не мешало. Она на себя же использовала свои нити, заставляя двигаться раненое тело. Тень Николя удлинилась, стремясь поймать женщину, но какой там. Подчинённая Уныния точно была на уровне старого мотылька, и её тень легко отбила атаку. Микайо усмехнулся и вызвал из браслета цепь. Артефакт обдал руки холодком. Взмах и цепь обхватила голень Отогири. Резко дёрнув, Аспид сбросил её на пол. Ник рванул добить. — Видимо, вариантов нет, — безразлично сказала Отогири и без малейшего колебания отрезала свою ногу в колене. В Ника ударили подцепленные ею ножки сломанных стульев. В Аспида полетели другие осколки. Зазвенела струна, растянутая под потолком… Холод прошёл по спине от угрозы. Поддавшись инстинкту, Мик нырнул под валявшуюся столешницу. Прогремел взрыв. Весь дом зашатало. Зазвенели разбившиеся окна. — Вот же… Паучиха! — ворча, поморщился на звон в ушах Мик и стал вылезать из-под защиты. Всё вокруг укрылось пылью и дымом. О том, что гостиная уничтожена даже говорить не стоило. Вместо потолка, дыра на другой этаж. От стёкол и подавно ничего не осталось. Встав, Аспид отряхнулся и, обойдя завал в центре гостиной, внимательно присмотрелся к кровавому следу, ведущему из окна во двор, а там за пределы поместья. — Не ожидал такого, — недовольно цыкнул Николя, успевший прижаться к стене, чтобы его не завалило. — Где она взрывчатку раздобыла? Морщась, вампир вытаскивал из груди окровавленные осколки стекла. — Не такая уж и проблема пронести, — невозмутимо ответил Аспид. — Провела какая-то девчонка. Слишком я расслабился под крышей вашего дома. Реакция совсем не та. — Да брось, просто она нужна была живой, — отмахнулся Мик от недовольного шипения старшего вампира. — Если бы не сдерживались, то расправились бы с ней. Проверь на сюрпризы внутренний периметр здания, — скомандовал он, — а я пока по внешнему пройдусь. — Хорошо, — недовольно кивнул вампир и, раздражённо сорвав с себя лохмотья рубашки, вышел из гостиной. Микайо усмехнулся на это и убрал пистолет в кобуру, а цепь отозвал обратно в браслет. Быстро спустившись по лестнице, он вышел под лучи солнца. Правда была в том, что он и хотел её отпустить. Неизвестно как изменится история, если такая сильная фигура на стороне Цубаки исчезнет. Тем более к этому цветочку питали нежные чувства некоторые вампиры Уныния. Убить её — взбесить их, как и самого восьмого. Мало ли что они устроят во имя мести. Неожиданности сейчас ни к чему. Лучше известные рельсы истории. Так легче. Тем более и сам Мик не любил убивать женщин. Скинув форменную куртку, Микайо закинул её на плечо и внимательно осмотрел кровавый след, оставленный Отогири. Пройдя по пути её отхода, он с удовлетворением отметил, что она ушла из поместья в сторону города. Преследовать уже не получится: кровь начала расщепляться на джины. Вызывать же своих ищеек, чтобы они пошли по запаху, он посчитал излишним. Но всё же Аспид решил ещё раз обойти дом. За себя не волновался, но не хотелось бы подставить Мисоно под удар. Обходя территорию со стороны сада, Микайо внимательно осматривал окрестности и вдыхал пьянящий аромат роз. Сейчас главное, чтобы Мисоно простил Лили и не стал таить обид на отца. Бороться с инерцией истории и мира трудно. Знание будущих событий иногда кажется проклятьем. Как бы Микайо ни выкладывался в детстве, но так и не смог изменить повисший над семьёй рок. Одно событие упрямо следовало за другим: измена отца, убийство любовницы матерью, убийство матери сыном. Всё, что ему оставалось — сгладить последствия. Аспид, как сейчас, помнил сколь трудно было поймать и удержать уходящего из дома мальчишку. Не забыл и ледяную маску на бледном лице Микуни и сотрясающую его дрожь, которую тот даже не осознавал и лишь огрызался раненым зверем. С каким трудом его удалось напоить ударной дозой снотворного из всунутой ему под нос бутылки с водой. Настоящей проблемой стало уговорить Сомнение вернуть хозяина в особняк. Видите ли, ева не хотела. Да плевать, как он мог отпустить брата в таком раздрае? Но удалось переупрямить Зависть, и тот перенёс вырубленного Микуни в комнаты Микайо. Была и безобразная драка между братьями, когда Куни пришёл в себя. А потом разговоры по душам. Совместное планирование дальнейших шагов, продумывание способов связи и поддержки. Брат не собирался оставаться дома. И как сложно было отпускать ночью за стены особняка ещё совсем ребёнка с одним лишь сервампом за спиной. Пусть вслед за братом и вспорхнули посланные для присмотра птахи, но... Именно после этого Мик перестал считаться с мнением Микадо, который даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь старшему сыну. Предпочёл его вычеркнуть из жизни. На протяжении нескольких лет они с Куни поддерживали связь. Конечно, брат всегда был осторожным, а после произошедшего мало что можно было вытащить из него. Но главное, Мик мог точно знать, что тот жив, а незаметная поддержка не дала этому гениальному ребёнку окончательно ожесточиться. С Мисоно Аспид тоже проводил разговоры. Напоминал о брате, не давал вспыхнуть ненависти, к которой прямо-таки подталкивал Микадо своим нежеланием признавать старшего сына и попытками сокрыть причины трагедии. Лили тоже хорош. Воздействия на разум крайне редко бывали полезны. И вот карты вскрыты. Лили сейчас, вероятно, сохранит предмет контракта, но как мир воспримет это изменение? К чему приведёт его осторожное вмешательство? Хорошо хоть на работе дали две недели отгулов после неудачной, что вполне ожидаемо, экспедиции. Можно одним глазком присмотреть за развитием оригинальной истории.