Хорошо иметь домик в деревне!

Альдо Ракан очень любил свою бабушку. Она была абсолютно мировой женщиной, потрясающей во всех отношениях и нисколько не обладавшей всякими недостатками, какие обычно бывали у бабушек. Любого, кто рискнул бы обозвать Матильду Ракан старухой или бумершей, Альдо бы вызвал на дуэль немедленно. Помешать ему могло только то, что сама Матильда уложила бы наглеца ещё раньше. Скорость её реакции была примерно равна скорости голодного гепарда, несущегося за пухлой антилопой. Иногда это приводило к своеобразным последствиям. Матильда была женщиной решительной и предпочитала действия размышлениям. Одним из таких последствий стала дача. Альдо Ракан очень любил свою бабушку. С одним маленьким уточнением: он предпочитал общаться с ней в городе. Всю жизнь бабушка растила его одна, и они жили в Агарисе. Не самый выдающийся городишко — лучше бы там на каждом углу стояли клубы, а не церкви, но сойдёт. А когда Альдо вырос и поехал учиться в университет Мон-Нуар, бабушка неожиданно решила обзавестись дачей. В Сакаци. Возможно, он сам был виноват: уехал далеко, оставил бабушку одну, тут-то в минуту слабости её и подловил подлейший брат. Если что, подлейшим его неоднократно называла сама Матильда. Альдо впитал это мнение с искусственной молочной смесью, которой поили его в детстве. — Матильда, — попытался Альдо воззвать к её разуму по видеозвонку, когда бабушка объявила ему о своём решении, — он же тебе предлагает этот участок, потому что себе лучше нашёл. — Братец Альберт всегда был сволочью, — согласилась Матильда и икнула. Пиксели зависли мутной рябью, но звук доходил хорошо: где-то на фоне звякнула бутылка. Матильда икнула ещё раз и продолжила: — Но я так устала от Агариса, пора бы мне перебраться поближе к родной земле. Братец Альберт сволочь, но всё-таки родная сволочь. А тут сплошь чужие криворожие уроды. Ничего не попишешь: пришлось Альдо на первые же летние каникулы отправляться в Сакаци. Приехав, он обнаружил, что бабушка подошла к дачному вопросу обстоятельно, как и ко всему, что она делала. Пить — так ящик вина разом, стрелять — так исключительно в яблочко. Обустраивать огород — так всей рассадой Золотых Земель. Из Сакаци в Мон-Нуар Альдо уехал загоревший дочерна, с не по годам больной поясницей и твёрдым убеждением, что урбанизация — главное благо для человечества. — Ноги моей больше там не будет! — Альдо очень постарался вложить в свой голос как можно больше воинственного пафоса. — Не для прополки сорняков бабушка эту ягодку растила. Его обычные собутыльники, братья Борны, покивали и выпили с Альдо за исполнение этого намерения. Но всё-таки, увы, Альдо Ракан очень любил свою бабушку. Весь год чахнуть над историческими хрониками в университете, потом махать лопатой на археологической практике под руководством профессора Германа — и даже не иметь возможности пожаловаться Матильде! Кто ещё в любое время скажет Альдо, что вокруг одни ебанаты, а он красавчик? Кто ещё достанет бутылку именно того вина, которого сейчас хочется, и элегантно наполнит бы бокалы? К тому же фастфуд за время студенческой жизни утомил хуже горькой редьки, а у бабушки на даче и редька росла сладкая. И пирожки Матильда пекла — пальчики оближешь. Больше ничего, притом, готовить не умела, зато в отличие от Альдо всегда угадывала, где лучше заказать еды повкуснее и подешевле. В общем, Альдо Ракан истово любил свою бабушку, а огород ненавидел всё-таки чуть меньше. Потому, несмотря на все заявления, по окончании второго курса он вновь очутился в Сакаци. Ну а что? Он свободная личность и слову своему хозяин. Захотел — дал, захотел — взял обратно. *** Первые несколько дней Матильда милостиво позволила внуку вдоволь отсыпаться, жевать пирожки и не притрагиваться ни к списку литературы на лето от мерзких профессоров, ни к тяпке. Альдо чувствовал себя не на даче в Сакаци, а в Рассветных садах. Однако всё прекрасное неизменно приходило к концу — милые отношения без обязательств, взбитые сливки, бабушкино терпение. — Надо обрезать клубнику, — сказала бабушка после завтрака (свежайшие деревенские яйца, нежные сливки и пышный хлеб). Альдо покивал и улизнул на речку в надежде, что бабушка забудет. Наплавался, позагорал, сделал множество привлекательных селфи и собрал за полдня кучу лайков. Вот только стоило ему ступить обратно на участок, как Матильда грозно зыркнула из-под широких полей своей соломенной шляпы и хмыкнула: — А что, внучок, летнюю курсовую уже написал? Вот и клубника заждалась. Из двух зол клубника была неизмеримо привлекательнее. Альдо кое-как нашел в сарае секатор, увернулся от едва не упавшей ему на ноги газонокосилки и пошёл на дальний конец участка. Поясницу слегка заломило от воспоминаний о прошлогоднем упорном труде, но Альдо надеялся на лучшее — он весь год исправно посещал тренажёрный зал. Во-первых, готовился к поездке на дачу, во-вторых, зачёт по физкультуре сам себя не получил бы. В-третьих, селфи из тренажёрки всегда собирали лайки пачками. Грядки быстро показали ему, кто в доме хозяин. Зачёт по физкультуре был сущей ерундой по сравнению с длинными рядами усатой клубники. Вроде бы и полуденный зной давно прошёл, а всё равно Альдо уже спустя несколько движений обливался потом. Слипшиеся кудри, которым он не без труда придал с утра небрежно взбитый вид, то и дело падали на лоб. Руки ныли. Зря чувство прекрасного остановило Альдо от того, чтобы прихватить в сарае ещё и серые тканевые перчатки. Закончив с половиной клубники, Альдо бросил грабли на землю и с наслаждением вытянулся во весь рост. Покрутил головой, посмотрел вокруг. И чуть не отхватил себе пару пальцев секатором. Вот это была бы потеря для мира! Красота Альдо заслуживала лучшей судьбы. Но что самое удивительное — он был не единственным красавцем на хорны и хорны вокруг. В прошлый приезд даже Матильда жаловалась на то, что приличных мужиков в окрестностях днём с огнём не сыщешь. А ведь её контингент был куда более возрастным и склонным к деревенской жизни… Бабушка в итоге нашла себе какого-то Ласло в райцентре, пару раз в неделю каталась к нему верхом — автомобилей в деревне Матильда не признавала! — и радовалась жизни. Альдо свой будущий курортный роман узрел прямо на соседнем участке. Потрясающей красоты и грандиозного роста усач старательно поливал что-то на своих грядках. Альдо почти готов был крикнуть: «Любезнейший, как ваше имя?», но вовремя вспомнил, что на нём весьма непрезентабельные старые шорты и майка, в которой он в прошлом году красил забор. Нет, в таком виде к красивым мужикам не подкатывают. Но ведь и уделять внимание клубничным усам тогда, когда можно любоваться столь прекрасными человеческими, — греху подобно. Альдо бросил секатор, тихонько подкрался ближе к металлическому частоколу и принялся наблюдать за усачом. А вдруг он здесь с женой и кучей детей? Или, ещё хуже, кто-то подкатит к нему раньше Альдо? Не то чтобы он не был уверен в своём обаянии, но всегда лучше подстелить соломки заранее и убедиться в отсутствии помех. Спустя час наблюдений усатый сосед закончил полив, смотал шланг и скрылся где-то в глубине своего участка. Наверное, в собственном сарае с собственной коварной газонокосилкой, граблями, тяпками и прочим скарбом. Альдо успел обогатиться очень важными знаниями. Герой его дачных грёз поливал морковку, раз. В отличие от Альдо он не матерился во время работы, два. Его ноги выглядели просто потрясающе в укороченных шароварах, три. Честное слово, если бы студенты факультета искусств спросили у Альдо, где им найти идеальную модель для лепки голеней, он бы порекомендовал усатого соседа. И только потом — себя. Усы Матильдиной клубники не шли ни в какое сравнение с соседскими, четыре. По-хорошему, надо было теперь вернуться к неприятным обязанностям и обрезать клубнику до конца. Но до дел ли тут, когда все мысли лишь о нём да о нём? Альдо сунул секатор в карман и твёрдо решил, что поспешит к этим грядкам завтра с самого утра. Вдруг усач вновь придёт заботиться о морковке. *** С утра Матильда вытащила из кладовки на улицу шезлонг, а из холодильника — холодное игристое. Альдо смотрел, как вино изящно льётся в бокал, и с каждой каплей душа его медленно перетекала в пятки. Ничего хорошего загорательное настроение бабушки не предвещало. — Твою кавалерию, откуда они берутся? — Матильда ловко прихлопнула комара, желавшего полакомиться её предплечьем. — Так вот, Альдо, банки бы помыть под закрутки. А то уже огурцы идут, а у нас банок нет. — Клубника… — Ему бы всё клубнички! Бери тазик и вперёд. А какие планы были! Альдо ещё с вечера намазался всем, что привёз с собой — кремами, масками, эмульсиями, втёр под глаза сыворотку от мешков и полежал с утра с холодными патчами, обработал пострадавшие от грядок ногти маслами и гелями. Его природная красота и без того покоряла людей хоть в Агарисе, хоть в Мон-Нуар, но всё равно хотелось встретиться с прекрасным соседом и его роскошными усами во всеоружии. И всё пошло прахом, все усилия пропали втуне. Альдо уныло пнул банку по газону. Эти стекляшки были недостойны его стараний. Как же отслеживать лучшего мужчину в деревне (после самого Альдо), будучи прикованным к бабушкиному шезлонгу и тазику с банками? Нет бы оценить его стремление обрезать клубнику! Но Матильда с присущей ей взбалмошностью уже и забыла о дальних грядках, зато воспылала стремлением приступить к засолке огурцов. Впрочем, в соленых огурцах Матильда знала толк, и Альдо их тоже весьма жаловал. Не раз и не два они его спасали после бурных студенческих возлияний. Матильда, вероятно, прибегала к целительным закруткам и того чаще. — Бабуль, — сказал Альдо и остервенело потёр банку мыльной пеной, — а кто у нас живёт по соседству с дальним огородом? — Спросишь тоже! Чтоб я всех этих боровов запоминала? — Там не боров, в том-то и дело. — Да-а-а? — Матильда аж приподнялась и приспустила с носа солнечные очки. — Погоди… Там же Хогберд жил, мерзкий такой, борода пегая, что дрянная кобыла из сказок. Хогберда Альдо припоминал с прошлого года, но весьма смутно. Вроде бы он как-то раз пытался наведаться к Матильде на бокал-другой, да только ничего не вышло. Великолепная бабушка даже каплю алкоголя ему пожалела, на все попытки приударить за ней играла дурочку (коей, Альдо знал твёрдо, нисколько не являлась), а потом поносила его на чём свет стоит. — Исчез твой Хогберд, — бросил Альдо. Матильда мгновенно просветлела лицом и торжественно отсалютовала ему бокалом. Пузырьки весело заблестели под солнцем. — За это стоит выпить, внучок! И немедленно выпила. Надеяться на бабушкину помощь не приходилось. Альдо постарался побыстрее расправиться с банками и убежать смотреть на усача. Его не пугали даже мошки, в изобилии вившиеся над ягодами. Но вот досада: ровно перед последней парой посудин вода закончилась. — Может, потом закончу? — Колодец рядом, — Матильда взмахнула в сторону калитки. — Одна нога здесь, другая там. Кстати, как ты думаешь, нам хватит восьми кустов голубики? Альдо представил, как всего один он собирает голубику с целых восьми кустов, и содрогнулся. Вроде бы чем меньше кустов — тем лучше, но как бабушке объяснить? Он бы не рискнул. Чтобы не отвечать, Альдо подхватил ведро и отправился к колодцу. Благо, жили они совсем близко к нему, можно сказать, в самом эпицентре культурной и социальной жизни деревни. Хоть весь день следи за соседями и запоминай их наряды. Довольно страшные, на вкус Альдо. Чего стоит один фермер Енниоль — весь в желто-черном, будто пчела какая-то. Или его извечный соперник по количеству собранных фруктов и ягод Клемент — серый, сухой, носатый. Крыса, одним словом. Однако сейчас ни Енниоля, ни Клемента у колодца Альдо не увидел. Журавль крутил тот самый сосед. С великолепными голенями и потрясающими усами. Вот только усов не было видно — он стоял к Альдо спиной. И какая то была спина! Жара вынудила его выйти за водой с голым торсом, и Альдо от души насладился зрелищем перекатывавшихся под загорелой кожей мышц. Сам он пока был бледен, как истинный городской студент, а вот соседский красавец явно торчал в морковных грядках не первый день. На одной из загорелых лопаток виднелась россыпь родинок. Широкие плечи напряглись на финальном обороте, мужчина вытащил колодезное ведро и перелил воду в своё. Наверное, если бы Альдо поглазел на его мускулистую спину и мощные бицепсы ещё немножко, то ему уже воды и набирать не пришлось бы. Закапал бы всё ведро слюной. Мужчина подхватил ведро, слегка обернулся — и взгляд его остановился на Альдо. Он был всегда решительным — в бабушку пошёл. Никогда не лез за словом в карман и с лёгкостью флиртовал даже с теми, кого соблазнять не планировал. Но в столь нелепой ситуации Альдо, к стыду своему, немного растерялся. Как-то странно приглашать кого-то на свидание, когда стоишь с пустым ведром в руках. Мужчина очень учтиво кивнул, приглашая Альдо набрать воды, и пошёл прочь с удивительной лёгкостью. Как будто не два полных ведра нёс, а пару самых обычных банок пива. Подумать только, в абсолютных дачных ебенях жил настолько вежливый, красивый, сильный мужчина. Крутя журавль, Альдо невольно рисовал себе увлекательные сюжеты. К примеру, он мог бы ненароком подвернуть ногу, и усач бы подхватил его на руки, отнёс к себе домой... Почему-то жить легче не стало. *** Этикетка на флаконе мусса для волос гласила, что благодаря ему кудри лягут шелковистыми волнами. Альдо тщательно встряхнул его, выдавил на ладонь и принялся медленно разглаживать волосы — прядку за прядкой. Бабушка явно хотела спросить, с чего он так прихорашивается во имя атаки на клубнику, но отвлеклась на пирожки. С выращенной собственноручно черешней, между прочим, первый урожай. Уложив причёску, Альдо тщательно выбрал наряд. Не слишком броский — должен сочетаться с секатором в руках, но и не слишком затрапезный — дабы оттенять его красоту. Обрезанные светлые джинсы и сиреневая рубашка подойдут. Бросив критический взгляд в зеркало, Альдо расстегнул несколько пуговиц сверху, как раз чтобы грудь интригующе мелькала в вырезе. В конце концов, не только усатому красавцу хвастаться своей физической формой. — Ты на бал собрался, что ли, твою кавалерию? — захохотала Матильда. Альдо, преисполненный веры в успех, поцеловал любимую бабушку в щёку. — Гораздо лучше, Матильда, гораздо лучше! Перед выходом он сунул палец в тесто и облизал его. Вкус детства придал сил. Сначала всё шло хорошо: Альдо старательно обрезал клубнику, принимая самые выгодные позы, и попутно бросал страстные взгляды на соседний участок. Наконец, где-то на середине грядки, там показался вожделенный усач. Сегодня он был в майке. Не то чтобы она скрывала его рельефные мышцы, впрочем. А вот на свои распрекрасные ноги он вздумал натянуть шорты в обтяжку. Велосипедист, что ли? У Альдо точно срывало все цепи от столь крышесносного зрелища. Альдо почти собрался подойти к забору и окликнуть мужчину, но тот наклонился и принялся полоть морковку. Выпавший из ладони секатор больно саданул по ступне. Во рту пересохло, а все нормальные слова закончились. Альдо никогда не был излишне религиозным, но сейчас он мог только молить Создателя о том, чтобы тот ниспослал чужим морковным грядкам как можно больше сорняков. Обтянутые шортами крепкие бёдра и круглые ягодицы совершенно шикарно смотрелись над зелёными хвостиками. Усач старательно работал, не разгибая спины. Никогда в жизни Альдо не предполагал, что дачная работа может придавать людям настолько соблазнительный вид. Развратный даже. Сколько умопомрачительных фантазий родилось в голове Альдо — ведь так наклоняться можно и в спальне, и на кухне, и под деревенским уличным душем (если тщательно задернуть шторки и проверить, что никакие Клементы не подглядывают в заборную щёлочку). Им определённо нужно было познакомиться как можно раньше, иначе Альдо рисковал покинуть дачу, не успев реализовать все фантазии. Мужчина завершил свой тяжёлый труд и выпрямился в полный рост. Как же он был высок и хорош! В стародавние времена такой красавец был бы достоин звания маршала, не меньше. Родись Альдо средневековым королём, он бы точно хотел себе именно такого маршала. И непременно делил бы с ним палатку в военных походах. Внезапно у соседа в руках оказалось ведро с водой, которое Альдо уже видел вчера. Затем ещё более внезапным жестом он опрокинул его на себя — целиком. Наверное, ему стало прохладнее. Альдо стало так горячо, что он готов был испепелить всю деревню на месте. Сосед лишился гипотетического звания маршала и получил звание победителя в конкурсе мокрых маек. Струи текли по спине, по рукам, белая ткань облепляла те самые лопатки (с родинками, помнил Альдо). Зрелище было ещё более неприличное, чем вчерашняя прогулка за водой топлесс. Сосед сейчас походил на самое желанное мороженое — его хотелось вытряхнуть из всех оберток и облизать сверху донизу. Все лихие подкаты, хранившиеся в голове, испарились под солнечными лучами. К сожалению, испарился и сам герой Альдовых грёз — встряхнул ещё пару раз тёмными волосами да и пошёл прочь от морковных грядок. Возможно, в дом, возможно, прополоть что-нибудь ещё. Пожалуй, стоило улучшить план. *** Все предыдущие попытки завести знакомство, решил Альдо, не удались по одной и той же причине. Он всё время рассчитывал на случайность. Но Раканы не надеются на волю судьбы, Раканы меняют её сами. Матильда служила отличным тому примером — она так успешно меняла свою судьбу то в одну, то в другую сторону, что теперь и ящика «Вдовьих слёз» не хватило бы на то, чтобы оплакать все её любовные приключения. А Альдо был истинным внуком своей бабушки. Поэтому стоило не ловить соседа у колодца или в полях, а ухаживать за ним с галантностью, каковой тот заслуживал. Будь Альдо в городе и будь он богат, он бы непременно купил что-нибудь достойное красоты его плеч и усов. Деревня, однако, диктовала свои условия. Во дворе Матильды росло немало потрясающей красоты цветов, но если бы Альдо оборвал половину ради букета, бабушка бы расстроилась. Пришлось включать всю свою находчивость и изворотливость. С ними у Альдо был полный порядок, иначе он бы не сдал ни единой сессии в Мон-Нуар. Енниоль оказался не умнее тамошних профессоров: он и глазом не моргнул, когда с его участка пропали цветы, а с кустов обобрали всю малину. Малину Альдо уложил в старую Матильдину шкатулку с какой-то стрёмной четырёхголовой зверюгой. Другой не было, а поверх зверюги он всё равно повязал бантик. Со всей решительностью Альдо постучался в калитку. Не дай Создатель, окажется, что сосед уехал в районный центр или увлечённо поливает морковку на противоположной стороне участка именно сейчас… К счастью, за долгие секунды ожидания не послышались оклики каких-нибудь жён или мужей. Дорога к сердцу усатого красавца была свободна, и Альдо верил, что она вымощена специально для него. — Добрый день. — Я ваш сосед Альдо Ракан, — сообщил Альдо. Красавец вопросительно оглядел букет, шкатулку с бантиком. Озадаченность ему шла не меньше, чем стекающая по спине вода. — Робер Эпинэ, — наконец сказал он. Альдо протянул ему подарки и вложил в улыбку всю свою ослепительность (а её было немало). — Вы так мучаетесь и мучаетесь со своей морковкой. Не мог вас не порадовать чем-нибудь. Робер понюхал цветы, и Альдо готов был ставить весь винный запас бабушки на то, что озадаченность на его лице начала сменяться заинтересованностью. — По-моему, такие розы я видел в живой изгороди достославного фермера Енниоля, — сказал Робер с некоторым сомнением в голосе. Альдо почувствовал, что щёки слегка порозовели, но по-рыцарски гордо выпятил грудь и заявил: — Ради ваших усов я готов был пойти на любые риски. — Усы? — переспросил Робер. — Клубничные, что ли? Да я бы и так поделился… — Ваши, — с нажимом повторил Альдо. — На лице. Они достойны лучших роз во всей деревне, и так случилось, что сии розы растут именно у Енниоля. — Да, улитками меня однажды завлечь пытались, — задумчиво протянул Робер и подкрутил роскошный ус. — А вот краденые цветы впервые получаю. — Я уникальный, — скромно намекнул Альдо и игриво подмигнул Роберу. — Ради вас и смородину в саду Клемента оборвать не жалко. — Подброшу туда на велосипеде? — предложил Робер и указал цветами вглубь участка, где рядом с домом стоял блестящий железный конь недешёвой модели — «Иноходец». У Альдо от восторга забилось сердце, и он просиял: — С удовольствием. Чужие усы, как оказалось, очень мило щекотали щёки при поцелуях. А целоваться в саду вредного фермера Клемента — до смерти захватывало дух.