Когда становится поздно

Люди, будьте к ближним своим мягче, Относитесь с нежностью, добром И не обижайте, а иначе  Можно горько каяться потом… (Э. Асадов)  Пол едва успевал уворачиваться от летящих в него тарелок. Жаль, от слов не увернешься. Слова бьют наотмашь, жестокие, злые. Ну ничего, он давно привык к подобному. Все же Джон — человек импульсивный, взрывной. Но чтобы вот так разругаться из-за случайно брошенной фразы — такого еще не было. — Да уймись ты уже! — рявкнул Пол, схватив любовника за запястья — успокойся! — Не трогай меня! — тяжело дыша, рыкнул Леннон в ответ. — Послушай, завтра я улечу отдыхать, — мягко сказал Пол, выпустив руки любимого из своих ладоней — и ты тоже отдохнешь от меня, успокоишься. — И можешь не возвращаться! — в сердцах крикнул Джон и навзничь рухнул на кровать. — Я так понимаю, провожать меня в аэропорт ты не поедешь? — тихо спросил Пол. Тишина. Звенящая, вязкая, угнетающая. Поняв, что ответа так и не дождется, мужчина взял лежавший на столе блокнот, достал из кармана ручку, быстро что-то написал и стремительно вышел из квартиры. Пол знал, что Джон вспыльчив, но отходчив. Сейчас его лучше не трогать. Вот когда закончится отдых, тогда можно будет поговорить спокойно. А пока что у Маккартни и без того забот хватало: нужно собрать вещи и настроиться на долгий перелет. "Можешь не возвращаться... не возвращаться... не возвращаться..." — набатом звенело в ушах. Почему-то от этих слов на языке вдруг стало горько, а глаза защипало. Даже предстоящая поездка совсем не радовала. *** На следующий день Джон проснулся ближе к полудню. Сладко потянувшись, мужчина свесил ноги с кровати. От воспоминания о вчерашней ссоре на душе стало гадко. И чего он так взъелся на Пола? Такого наговорил, что и вспомнить страшно. На полу по-прежнему валялись немые свидетели его ярости — осколки разбитых ваз, тарелок и пары кружек. "Потом уберу" — мысленно махнул рукой Ленон, засунул ноги в стоявшие у кровати тапки и потопал в ванную. Приняв душ, мужчина зашел на кухню. Включив радио, он водрузил на плиту сковородку и достал из холодильника четыре яйца. Яичница с беконом и крепкий черный кофе — есть ли в мире лучший завтрак? Насвистывая себе под нос незамысловатую мелодию, мужчина подошел к шкворчащей на огне сковородке и занес руку, чтобы разбить яйцо о ее край. "Срочный выпуск новостей — раздалось из динамика — только что стало известно, что самолет номер.... совершавший рейс Ливерпуль — Париж потерпел крушение при заходе на посадку". Занесенная в воздухе рука замерла и разжалась. Яйцо с характерным треском упало на пол. — Нет... — побелевшими губами прошептал Джон и ринулся к телефону. Он снова и снова дрожащими пальцами набирал заученный наизусть номер. Телефон в квартире Пола молчал. "И можешь не возвращаться!" — прозвучал в голове Леннона собственный голос. К горлу подступил ком. Это были последние слова, которые Пол от него услышал. Взгляд упал на прикроватный столику, где лежал сложенный вдвое белый лист. Схватив записку, Джон непослушными пальцами развернул ее, пробежался глазами по тексту и вдруг взвыл, словно раненый зверь. Всего несколько слов жгли душу каленым железом. "Я все равно люблю тебя. Твой Полли". Джон перечитывал эти строки снова и снова, содрогаясь от бесконечной, страшной боли и ненависти к себе. "Можешь не возвращаться... не возвращаться" — стучало в висках. Сейчас он все бы отдал, чтобы обнять своего Полли, зарыться носом в густую каштановую шевелюру и снова увидеть его лучезарную улыбку. Но этого никогда уже не будет. Он никогда больше не услышит голос своего Полли, не обнимет и не попросит у него прощения. Какое страшное слово "никогда". А на полу, словно насмехаясь над горем Джона, по-прежнему лежали осколки посуды. Страшно закричав, мужчина опустился на колени возле сверкающей груды битого стекла и взял осколки в ладони. Стекло впивалось в кожу, оставляя кровавые отметины на ладонях и подушечках, но этого было мало. Даже самая страшная физическая боль не могла сравниться с той, что бушевала сейчас в его душе. Джона трясло, как в лихорадке, но он не замечал этого. Поглощенный своим горем, он не услышал, как в замке повернулся ключ. — Джон, я у тебя вчера забыл свой... Зашедший в комнату Пол осекся на полуслове и кинулся к своему любимому. — О Господи, Джон, что ты творишь?! — парень осторожно взял руки Леннона в свои ладони. — Полли... — прошептал Джон и уставился на любовника совершенно диким, неверящим взглядом — но... как?! Маккартни усадил Леннона на кровать и умчался за йодом и бинтами. Полчаса спустя, когда раны были обработаны, а осколки сметены в мусорное ведро, Пол крепко прижимал к себе всхлипывающего Джона. — После твоих слов я напился, — мягко, словно ребенку, объяснял он. — и просто-напросто проспал свой рейс. — Я звонил тебе... — А я в это время спал, как убитый, — хохотнул Пол, но тут же осекся — прости-прости. Самое страшное, что если бы я вчера не забыл у тебя свой бумажник, то мы бы еще пару дней не увиделись. — Почему пару дней? — глухо спросил Джон. — А то я не знаю, что пока ты не остынешь, лучше к тебе не соваться! — Прости... за все прости.... — Леннон заглянул в глаза своему любимому. — Больше никогда такого не повторится. — Забыли, — Пол гладил разомлевшего любовника по волосам и шептал что-то нежное на ушко. Слушая этот родной и до безумия любимый голос, Леннон содрогался от мысли, что Пола могло не быть рядом. — Не уходи больше, — тихо выдохнул Джон, прижимаясь щекой к его плечу — никогда и никуда.