Князь Уссури

Брагину Алексей выделил сто рублей на переезд, дал три дня на сборы и неделю на дорогу. По договорённости Роман Демьянович должен был прибыть в Амурск девятого февраля, заселиться в гостиницу и к ужину появиться в доме Васильковых. Если по какой-то причине Шувалова там не будет, то прийти на следующий день. Успокоившись, таким образом, насчёт учителя, Алексей полностью отдался делам, что привели их в Петроград. — Миш, так что насчёт комплекта для тебя? — Уже не актуально, — пожал плечами Оболенский. — Ты же не в гербовых будешь, а в том, что тебе вчера подарили. Так что одолжу что-нибудь у князя. — Подожди, Миш, я снова недопонимаю. В чём разница? — В гербе, Лёша. Некоторое имущество потому и называется «гербовым», что на нём герб рода. И любой человек, имея в своей собственности любой предмет с полноценным гербом, признаётся частью рода. А вот в каком качестве — решает глава. По этой причине никто не позарился на забор твоего поместья. Там на каждой секции — герб. А кража гербового имущества — это каторга без разбирательств и оправданий. И не столько за саму кражу, сколько за посягательство на род. — И герб на доме Васильковых. — Вот поэтому они и подгербовые. На родовых драгоценностях тоже есть герб или вензель… Дима, покажи этому неучу что-нибудь из своего! — попросил Оболенский и продолжил. — Только по этикету, если глава рода не надевает гербовые украшения, то никто из его рода не может надеть такие на данное мероприятие. Голицын принёс золотую печатку, и Алексей повернул перстень к свету. На его плоской стороне мелкими драгоценными камнями был выложен рисунок в виде белого креста на синем фоне, внутри которого распахнул крылья орёл. — Это малый герб, так сказать, упрощённый вариант. Он говорит о прямой принадлежности к княжеской линии, но при этом показывает, что я не наследник, — пояснил Голицын. — У отца — полный герб, у старшего брата — тоже полный, но без окантовки. — Как же всё сложно… — вздохнул Алексей. — Этому с детства учат, Лёш, — усмехнулся Михаил. — И уже на первом балу достаточно бросить взгляд на гостей, чтобы сразу понять: кто есть кто. Вылетать Алексей решил в ночь. Обратно лететь предстоит на восток, а это значит, что вылетев в десять вечера в Амурске они будут только к обеду. Остаток дня они посвятили покупкам, напоследок заглянув в ювелирный. — Миш, не отказывайся, — с тревогой попросил Алексей, кивая на понравившийся Оболенскому сапфировый комплект. — Я не хочу, чтобы ты одалживал что-то у отца. Он, конечно, увеличил тебе содержание, но двадцать тысяч для тебя всё равно много. — От твоих подарков я отказываться не буду, — тихо ответил он. Вроде ещё вчера они были в Петрограде, а сегодня уже пора вылетать во Владивосток. Алексей сам себе боялся признаться, что данная государями головоломка его увлекла. Сколько же за это время он выдвинул теорий! Вот только ни одна из них не выдерживала конструктивной критики. Возвращение слухов о его отношениях с Георгием? Это можно было сделать проще и менее дорогостоящим способом. Продемонстрировать величину его финансового состояния? Зачем?.. Алексей даже предположил, что на камне какое-то заковыристое плетение из разряда подчиняющих или следящих. Но тут уже Голицын покрутил пальцем у виска, заявив, что для такой цели проще использовать любой обыденный предмет, вроде ложки или носового платка. Так зачем гробить такой редчайший камень? — Лёша, уймись, — прошипел Оболенский, когда, уже войдя в зал, Шувалов выдвинул свою очередную гениальную теорию. — Пойми, доподлинно заявить, что это красный бриллиант, а не разновидность рубина, граната или турмалина, может только ювелир. И только после тщательного изучения. — И Наталья Давыдова… — хмыкнул Голицын. — Давыдова — отдельная тема, — отмахнулся Оболенский. — Ты не понял, Миш, она здесь, — хмыкнул Голицын. — Что за дама? — прищурился Алексей, почуяв интригу. — Самая богатая невеста России. Князьям Давыдовым принадлежат алмазные прииски на Урале. А сама Наталья Денисовна — Земельница, но не обычная. Она чувствует драгоценные камни. Ей достаточно пройти по округе, чтобы уверенно заявить: есть ли рядом жила, на какой глубине и насколько богата. Она могла бы заработать отдельное состояние только на роли эксперта, но Давыдова помешана на алмазах и просто не считает нужным тратить своё время на что-то другое. Вот она точно с одного случайного взгляда распознает твои камни. В этот момент Михаилу пришлось замолчать, поскольку к ним подошёл Старк. Как заметил Алексей, Феликс Оскарович явно имел душевную склонность к ниппонской культуре. С традиционным бальным костюмом он экспериментировать не стал, но вот волосы… Коротко стриженный низ и длинный верх, собранный на затылке в небрежный пучок, заколотый двумя длинными шпильками. Ну и конечно веер. Не такой как дамский, а бумажный, раскладывающийся в полный круг. — Рад приветствовать вас, господа! — Как ваше здоровье, Феликс Оскарович? — поинтересовался Алексей, покосившись на веер. — Вашими молитвами, Алексей Константинович, — улыбнулся глава рода Старков и уже более серьёзным тоном добавил: — Если бы не они — всё было бы намного хуже. На секунду Феликс перехватил взгляд Алексея и вдруг склонился в демонстративном поклоне, прижав руки к груди. Родовой дар Старков можно было угадать, всего лишь приглядевшись к бальному залу. Огромные окна занимали целую стену, открывая вид на ярко освещённый заснеженный сад. Высокие арочные потолки, под которыми свободно летали несколько десятков хрустальных светильников и воздушные колонны, поддерживающие их. Вот эти колонны и поразили Алексея больше всего. Полностью прозрачные, внутри они были заполнены водой, сквозь которую вверх непрерывно поднимались пузырьки воздуха. Это напоминало аквариум неожиданной формы, вот только стенки его были из уплотнённого воздуха. В чём Алексей убедился, сунув туда палец. Нет, контур не лопнул, как мыльный пузырь. Более того, когда Шувалов вытащил руку обратно — на пол не упало ни одной капли, хотя пальцы остались влажными. — Вроде не глупый человек, так почему я себя чувствую дикарём? — сам у себя тихо спросил Алексей, пытаясь понять, как быстро можно высушить перчатку. Они опоздали почти на час, и бал был уже в разгаре. Танцующие пары, дамы, кокетничающие со своими кавалерами, солидные господа и слуги, скользящие между гостями с бокалами на подносах. Оглядев зал взглядом сладкоежки в кондитерской, Голицын вздохнул, понимая, что всё сразу он «съесть» не сможет, и отправился делать свой нелёгкий выбор. — Потанцуем? — предложил Михаил, незаметно протягивая Алексею новую перчатку. — Только вальс или полонез. Ты же знаешь, что ничего другого я пока не выучил. Откуда она у тебя? — Опыт, Лёша, говорящий, что запасную пару лучше всегда иметь при себе. — А чего мне не сказал? — Забываю, что иногда тебя надо учить самым простым вещам, — признался Михаил, уверенно ведя в их паре. Для Алексея танец был скорее вдумчивым действием, чем удовольствием. Всё время, пока звучала музыка, он честно пытался не сбиться, считая шаги и такты. И только с последним аккордом облегчённо выдохнул. — Однажды ты научишься расслабляться, отдаваться ритму и получать от этого удовольствие, — пошептал ему Михаил, обдав ухо горячим дыханием. — Миш, почему в этих словах мне снова слышится подтекст? — Может потому, что подобный опыт у тебя уже был? Или тебе просто нравится это слышать? — рассмеялся Оболенский. — А сейчас предлагаю поужинать. Небольшие столики на две персоны располагались в боковой гостиной. Едва они только заняли место, как появился слуга, предложив на выбор шампанское, вино, коньяк, а уже через несколько минут принесли первое блюдо. За ужином их никто не тревожил, но как только они вернулись в танцевальный зал, рядом остановился высокий сухой господин преклонных лет. — Граф Шувалов? — вскинув бровь спросил он. — Он самый. Алексей Константинович. — Никанор Казимирович Огонь-Догановский, — представился господин. Алексей с интересом взглянул на ближайшего соседа и, к своему стыду, не смог вспомнить титул, который тот носит. Никанор Казимирович в свою очередь разглядывал Алексея. — Интересный вы человек, граф. Я слышал о вас так много и столь разного, порой даже противоречивого… — Вы должны понимать, Никанор Казимирович, что чем дальше информация удаляется от источника, тем меньше ей можно верить. — Так-то оно так… Вот только Дальний Восток — это, можно сказать, «деревня» аристократии. В отличие от Петрограда, где кипят страсти и интриги, у нас тут тихо, спокойно и все друг друга знают. И в этой деревне селитесь вы: человек, окруженный кучей домыслов и сплетен. Вот я и пытаюсь составить о вас собственное мнение. — И как? — поинтересовался Алексей. — Безрезультатно! — расхохотался Огонь-Догановский. — Как только я склоняюсь к какой-либо теории, ваше следующее действие её разбивает. — Так я, вроде бы, ничего не делал… — с сомнением заявил Алексей. — И даже этим вы дали окружающим достаточно информации о себе. И не надо прожигать меня взглядом, господин Оболенский. Этикет знакомства я помню, но мне лень искать того, кто нас представит. Уж простите старику эту слабость. — Дальний Восток менее чопорен в традициях? — спросил Михаил. — Скорее, я, — усмехнулся Никанор Казимирович. — Уж больно вы меня заинтересовали. Поначалу я решил, что вы, граф, инфантильный ведомый, которым легко управлять. Но понаблюдав внимательнее, понял, что ошибся. Именно ваше слово решающее. Да и Феликс меня удивил. Я ведь его с детства знаю. Все его слабости, привычки, черты характера. Что вы такого сделали для него? — Немного помогли, когда осенью волна чуть не стёрла Владивосток с лица земли. — Какой у вас дар, граф? Вы Водник? — спросил Никанор Казимирович. — Нет. Провидец, — ответил Алексей, припомнив старую легенду. — Хотите сказать, что предупредили Старков о волне? — подозрительно прищурился Никанор Казимирович. — Нет, милостивый государь. Поклон был совершенно не таким! Навестите меня как-нибудь в частном порядке, граф. На балах не принято обсуждать серьёзные темы, а мне хочется пообщаться с вами. Раскланявшись, Никанор Казимирович направился в гостиную, а Алексей с Михаилом в бальный зал, где гости лихо отплясывали задорную мазурку. В какой-то момент раздался испуганный вскрик и по паркету застучали жемчужины из порванного ожерелья, чтобы тут же быть раздавленными обувью танцующих. — И что, никто не поднимет? — удивлённо спросил Алексей. — Моветон, — хмыкнул Михаил. — Слуги потом соберут уцелевшее. Есть мнение, что традиция наносить благодарственный визит после бала пошла как раз для того, чтобы вернуть себе потерянное или забытое. Алексей нащупал запонку и ковырнул камень. Тихий звук падения потонул в общей суете. Кое как справившись ещё с двумя танцами, он предложил: — Миш, мы уже можем вернуться? — Да, вполне. Только Голицына сейчас найдём.