Разная боль

      Руки, обхваченные плотными ветками и сцепленные над головой, затекли и перестали ощущаться. Это было первое, что понял Какаши, когда очнулся. Взгляд зацепился за скудную на детали окружающую действительность. Мужчина выдохнул. Он все еще в камуи, все еще связан и все еще с Обито. Тело, словно очнувшись от транса, начало напоминать о случившемся. Кажется, ребро сломано, вывих ноги, куча ссадин и синяков, что уже не так важно, огромный шрам на груди и побитые костяшки пальцев. Последние перестали ощущаться.       — Очнулся?       Едва прозвучал вопрос, Какаши с размаху ударили по лицу. Не просто пощёчина, а вполне тяжелый удар. Мир вновь помутился, стало темно, но теперь острая боль не заставляла вздрагивать всем телом.       Обито был зол, это отчетливо ощущалось не только в ударах, но и во взгляде. Один глаз с шаринганом, второй — риннеган. Совершенно чужой взгляд, в котором давно нет ничего родного и знакомого.       — Обито…       Дыхание было затрудненным, что совсем не странно. Учиха снова опалил его своим искренним презрением, но промолчал. Какаши не мог понять — почему он медлит? Ничего не мешало Обито просто перерезать ему глотку прямо сейчас. Он ведь хочет мести.       — До чего же жалко ты выглядишь. Что, от былой спеси уже ничего не осталось, да?       Какаши закрыл глаза. Былая спесь исчезла давно, много лет назад, но это сейчас Учихе не объяснишь. Тут вовсе не нужны никакие объяснения, Обито не станет их слушать. А ведь они уже давно не дети, и по сути Хатаке понятия не имеет, как жил его некогда товарищ по команде все это время, а значит, у него нет права его осуждать.       — Чего ты добиваешься? — он распахнул глаза, осознав, что внимание Учихи снова переключилось на него. — Просто убей меня. Ты же этого хочешь, да? Так зачем тянуть?       Обито нахмурился. В его глазах на миг мелькнуло нечто маниакальное, опасное.       — Просто убить? — протянул он. — Нет, Какаши, я не хочу просто убивать тебя. Это было бы слишком слабо и никчемно.       Хатаке выдохнул.       — Но что тогда…       — Заткнись.       Снова удар по лицу. Какаши поморщился, отчетливо ощутив во рту соленый привкус. Как вообще все к этому пришло? Его ученики сражаются с огромной армией там, в реальном мире, он им нужен, но вместо того, чтобы биться плечом к плечу с ними, он просто лежит на холодном полу, скованный управляемыми ветками. Он все еще жив, хотя предпочел бы просто умереть.       — А мне ты велел его не бить. Только тебе можно?       Услышав насмешливый голос рядом, Какаши напрягся. До чего же неприятный, неживой голос, от которого мурашки по коже. Зецу — так Обито называл это существо. Чем оно там является на самом деле — Хатаке понятия не имел, но это не человек, по сути нечто из древесины, не живое и не мертвое одновременно.       Он рассмотрел неприятно белые руки, а потом маску — ту самую, что носил Обито, притворяясь Мадарой. В одно-единственное отверстие виднелось закрытое веко. Словно у Зецу глаза закрыты. Едва это нечто оказалось ближе к нему, Какаши ясно осознал то, что еще минуту назад мозг отказывался принимать: Учихе мало его убить, но и просто истязать его физически он не хочет. Ему важнее добить Хатаке морально, сделать так, чтобы все это имело смысл.       Ведь Обито любил Рин, а Рин умерла от рук Какаши. Какаши любил Обито, но в итоге потерял всех и самого себя. У них слишком разная боль на сердце. Учиха давно разочаровался в реальности.       — И ты заткнись, — шикнул Обито, обращаясь к Зецу. — Делай то, что велено, не болтай лишнего.       Тот противно захихикал.       — Какаши такой милый, когда избитый.       Хатаке ощутил отчетливую тошноту. Он перевел взгляд на Обито ровно в тот момент, когда тот присел рядом с ним и грубо стянул с его лица маску, а потом повязку с протектором. Теперь они с Зэцу видели лицо поверженного Копирующего ниндзя. А еще левый глаз, который никогда не принадлежал Какаши. Глаз Обито.       Зецу придвинулся ближе. Он наклонил голову, словно маленький и до ужаса любопытный ребенок, разглядывая Хатаке. Однако глаз под маской все так же был закрыт. Как он вообще смотрит с закрытыми глазами?       — Ого, он еще и красивый такой.       — Закрой свой рот.       Учиха разорвал горловину кофты. Ткань с неприятным треском разошлась, так что Какаши ощутил неприятный холодок. Обито словно избегал того, чтобы смотреть ему в глаза. Он обхватил ладонью шею Какаши и чуть сжал ее.       — Перед тем, как ты подохнешь, — шепнул он, — я хочу унизить тебя и растоптать. Не рассчитывай на быструю смерть, Какаши, во мне уже давно нет милосердия для того, чтобы просто убить тебя.       Хатаке сглотнул. Он помнил, сколько раз откровенничал, когда посещал могилу Обито, когда проговаривал все то, что не решился бы сказать Учихе лично. Эти чувства его терзали слишком долгое время, он не смог больше полюбить, у него не было ни симпатии, ни отношений. И Обито это знал, он слышал эти слова. Наверняка эти откровения заставили его презирать Какаши еще сильнее.       Как же мерзко и отвратительно.       — Делай, что хочешь. Мне все равно.       Обито, услышав эти слова, рыкнул и сжал его горло сильнее, не давая вздохнуть. Но Хатаке даже не дернулся. Его не будут душить насмерть, ведь это слишком простая смерть.       — Тебе не будет все равно. Я обещаю.       Сидевший все это время в сторонке Зецу снова захихикал. Зачем это существо вообще здесь? Какаши покосился на него и вновь уловил взглядом закрытое веко. Он осознал, что кожа под маской смуглая, настоящая, человеческая, в то время как руки и торс Зецу отдавали неприятной белизной.       Хатаке упустил момент, когда Обито расправился с его штанами. Он просто разорвал их в области промежности, а ветки, словно по немому приказу, раздвинули ноги Какаши шире. Неужели Учиха собирается его изнасиловать? Да, это будет самое жестокое унижение из всех возможных, не поспоришь. Обито знал, что делать, как причинить ему максимальную боль, как растоптать его и уничтожить, по факту даже не калеча физически — просто обернуть самые постыдные грезы Какаши в сущий кошмар.       — Он покраснел.       Зецу не был намерен молчать, и это раздражало не только Обито. Но на сей раз Учиха не стал обращать на него внимания. Он грубо двинул в строну ткань трусов Какаши, оценивающе уставился на его промежность, а потом придвинул правую ладонь к лицу и смачно плюнул на нее. Хатаке зажмурился. У него никогда и ни с кем было секса, единственное, что он мог себе позволить — мастурбация. И всякий раз в его фантазиях был именно Обито.       До чего же мерзко.       Когда влажные от слюны пальцы грубо толкнулись в его анус, Хатаке мотнул головой. Мерзко, мерзко, мерзко… Мужчина и сам удивился тому, что даже не пытается хоть как-то сопротивляться. Это было больно, но просто мысль о том, что всю эту мерзость совершает Учиха, заставляла Какаши иррационально насладиться моментом. Он скоро умрет, поруганный и растоптанный именно этим человеком.       Как знать, возможно Обито был прав, когда говорил, что Какаши извращенец.       — Можно мне его потрогать?       — Нет еще.       Палец прошел внутрь на первую фалангу. Слюна — паршивая смазка, с ней даже подрочить нельзя нормально. Но Обито было все равно.       — Эй, Какаши, — Зецу оказался совсем близко, от него веяло неприятным холодком, но никаких прикосновений не последовало. — Скажи, каково это, когда в тебя пихают пальцы? Мне очень интересно, ведь у меня-то нет задницы.       Он захихикал, а Хатаке лишь поморщился. Его растягивали весьма грубо, но все равно терпимо. Или же боль уже притупилась — понять сложно.       — Что, не расскажешь? Ну вот, всегда так.       Какаши все же открыл глаза. Там, за маской, было чье-то лицо, и это не лицо Зэцу. Словно под белой древесиной было кто-то, мертвый и бессознательный, возможно и вовсе не понимающий, что с ним происходит.       — А ведь тебе нравится, мерзкий ты извращенец.       Обито грубо ввел в него по самое основание два пальца, а потом второй надавил на пах. Из-под ткани трусов выпирал напряженный член. Какаши замотал головой. До чего же мерзко. Да, его унижают на глазах у проклятого Белого Зецу, причиняют боль и поступают по отношению к нему крайне жестоко и несправедливо, а он из-за этого возбудился. Действительно извращенец.       Он потерял счет времени. Боль и правда сильно притупилась, как и все остальные чувства. Хотелось лишь одного — умереть поскорее. Но Обито уже дал понять, что на быструю смерть ему не стоит рассчитывать. Какая жалость, подумать только.       — Давай, сейчас.       — Ура! Наконец-то и я могу потрогать его!       Услышав воистину детский восторг в противном голосе Зецу, Какаши потрясенно распахнул глаза. Обито поймал его взгляд и тут же вытащил из него пальцы, а потом ими же обхватил подбородок Хатаке.       — Тупая ты сука, — презрительно, но более чем спокойно сказал он. — Думал, что я собираюсь тебя трахнуть? Как бы ни так. У меня больше половины тела не настоящая, половых органов нет вообще. Так что это с тобой сделает Зецу, а я просто посмотрю.       Какаши вновь ощутил тошноту. Наверняка бы его стошнило желчью на самого себя, если бы не многолетняя выдержка.       — А он… разве у него есть половые органы?       Стоило поражаться собственному спокойствию. Как бы мерзко ему ни было, Хатаке верил в то, что заслуживает худшей экзекуции. Зецу снова засмеялся и тут же подался вперед.       — У меня нет своего члена, но зато есть подконтрольное тело. Вот, смотри, Какаши! Тебе нравится?       Хатаке не хотелось, совершенно не хотелось на него смотреть. Лучше бы он умер под завалами огромных булыжников или в другой момент своей жизни, чем дожил до подобного. Учиха знал, как его унизить. Нечто подобное никогда бы не пришло человеку, которому все равно.       Как бы то ни было, Какаши правильно рассудил с самого начала, что Зецу сам по себе не является полноценным телом, он скорее покрывал собой чужое тело и контролировал его. Это наверняка идея Обито. Его взгляд снова опалил, пальцы скользнули чуть выше и надавили на губы.       — Грязная ты шлюха, Какаши. Уверен, тебе понравится, — он покосился на Зецу. — Начинай уже.       — Да-да, сейчас!       В области паха этого существа образовалась прорезь, из которой стали видны штаны. Вполне обычные штаны, которые бы мог носить вообще любой шиноби. Зецу их ловко расстегнул и обнажил средних размеров член в обрамлении темных паховых волос. Интересно, а человек, что находится внутри Зецу, вообще жив? Наверное да, раз к плоти приливает кровь и член стоит. Зецу как-то задумчиво потеребил член, потрогал его у основания, словно примериваясь.       — Что вообще чувствует человек, который трогает свой член?       — Я этого не знаю, — отозвался Обито. — У меня своего давно уже нет. Можешь поинтересоваться у Какаши.       Зецу аж встрепенулся.       — О, точно! Какаши, расскажи, мне так интересно.       Сказав это, он спешно опрокинулся на Хатаке. На подушечках его белых пальцев образовалась какая-то коричневая жидкость. Он растер ее по своему члену.       — Древесный сок поможет его вставить. Правда же я здорово придумал, а, Какаши?       Хатаке был не в состоянии поддерживать с ним беседу. Хотелось, чтобы боль оказалась настолько сильной, что сердце бы не выдержало и он умер на месте. Да что угодно могло быть лучше происходящего. В него толкнулся влажный член. Какаши зажмурился. Ветки растянули его ноги сильнее, а рука Обито скользнула к горлу. Пальцы словно хотели вырвать ему кадык, до того сильно они вонзились в кожу.       — Вот так, он внутри, — заключил Зецу. — Ну же, Какаши, расскажи, как оно? Тебе нравится, когда в тебе член?       Хатаке со стыдом ощутил сразу две вещи: во-первым, по его вискам полились слезы, он все же заплакал от боли и унижения, а во-вторых, он все равно был возбужден и его плоть болезненно упиралась в ткань трусов. Могло ли вообще быть что-то хуже? Его первый и, скорее всего, единственный сексуальный опыт должен был быть именно таким?       — Не болтай, Зецу, — с холодом отчеканил Обито. — Двигайся, можешь особо не церемониться.       — Хо-ро-шо, — по слогам пропел тот.       И он в самом деле не церемонился — сразу начал двигаться грубо, властно сжав талию Какаши и задав слишком быстрый темп. Хатаке вскрикнул. Даже с его притупленными чувствами это было очень больно. Худшее унижение в его жизни. Нечто пострашнее смерти. И еще хуже все делало его неумное возбуждение. Почему его тело вообще реагировало на происходящее так?       — Смотри на меня.       Обито заставил Какаши открыть глаза. Он знал, что у его бывшего товарища по команде нет сил ни на что. Хатаке сцепил зубы, чтобы не кричать от боли, но удержать жалобный скулеж все равно не вышло. Как, должно быть, жалко это выглядело.       — Ты грязная шлюха, Какаши. Просто мусор под ногами, не более того.       Хатаке понял, что ему трудно дышать. Из глаз снова полились непрошенные слезинки. Кажется, он окончательно сломался. Зецу тем временем все вколачивался и вколачивался в него, терзая не слишком влажный анус чужим членом. А ведь это существо и правда ничего не испытывает, в том числе и усталости. Как долго он будет его трахать? Пока тело внутри не кончит? Как это вообще должно работать?       Подумать обо всем этом тоже не вышло. Слишком больно, от всего и сразу.       — Смотри на меня, тварь!       Учиха на миг отпустил его шею, отвесил оплеуху, а потом сомкнул пальцы на подбородке. Хатаке заскулил, словно побитый пес, и честно постарался смотреть. Слезы застилали глаза, поэтому он плохо видел перекошенное от злости лицо Обито. Чего он хочет этим добиться? Успокоится ли он, когда это закончится? Хватит ли ему потом милосердия добить Какаши, не совершая иных манипуляций?       — Ты хотел этого, да? Хотел, чтобы я сделал с тобой подобное?       Хатаке до крови прикусил свою нижнюю губу. Нет, вовсе нет, он хотел любить его и быть рядом с ним, делить все тяготы на двоих, увидеть однажды, как Учиха станет хокаге, помогать ему во всех делах. Хотя такие вещи уже давно лишены смысла, и Обито не поверит подобным словам. Он давно потерял веру во что-то хорошее.       Учиха склонился над ним. Следуя непонятному порыву, он слизал с виска слезинку, а потом вновь посмотрел на Хатаке:       — Не переживай. Я создам идеальный мир, в котором ты будешь счастлив, Какаши. И там все будет иначе. Обещаю.       Его тон столь разительно изменился, что Хатаке просто растерялся. Еще мгновение, и Учиха вдруг накрыл его губы своими. Поцелуй. Это был поцелуй, которого Какаши совершенно не мог ожидать. Он зажмурился, постарался хотя бы на мгновение абстрагироваться от происходящего. Словно есть только они двое — он и Обито. И никакого Зецу рядом. На совсем короткий срок обмануться получилось. Он продрог всем телом и снова заскулил, когда Зецу особенно резко в него толкнулся, а Учиха разорвал поцелуй. Хатаке даже не осознал толком, что кончил себе в трусы. В самом деле, извращенец.       С головы Зецу упала маска. То ли он склонился неудачно, то ли сам специально ее снял — не понятно. Какаши бы и вовсе не заметил, не упади эта маска на него. Зрение все еще подводило из-за влаги, но Зецу был достаточно близко, чтобы под частями его ненастоящего белого лица рассмотреть живой лик человека, захваченного им в плен. Того человека, которого использовали для того, чтобы изнасиловать Какаши.       Хатаке сразу распознал знакомые темные волосы и мягкие черты лица.       — Тензо…       Нет, все же ситуация могла быть еще хуже, чем он думал.       Перед глазами потемнело от осознания, тело все еще разрывалось от боли, и разум просто не выдержал. Перед глазами все потемнело, Какаши просто потерял сознание, снова, напоследок ощутив тепло внутри, ощутив, как его наполняет чужая сперма. Кажется, это закончилось.       Впрочем, как знать, решение все равно только за Обито.