Она забудет его

Она примчалась в Дом, когда узнала о результатах экзаменов. Её сын их завалил. Все. Он, который великолепно учился, а когда ему что-то не удавалось, дома трещали стёкла. А после – скандал в метро, закончившийся коляской. Прошло лето, но боль так и осталась с ними, она забивалась во все щели, кружился жёлтыми осенними блёстками в стеклянном шаре их жизни. В конце концов, дракон начал биться о стекло так, что ей ничего не оставалось сделать, как отпустить его. – Ты же не будешь там нормально заниматься. – Буду… – это было не обещание. И она знала, что это не обещание, а желание больше ничего не слышать. А теперь, спустя три года, она стоит, нервно царапая каблуком паркетный квадратик. Дверь открывается, и на пороге оказывается кто-то, в ком она не сразу узнаёт собственного сына. В ушах начинает звенеть, к горлу подступает тошнота, тонкие пальцы ищут опору и ложатся на цветок обоев. – Но как? Он стоит, чуть заметно покачиваясь между костылей. Он стоит. А потом делает шаг ей навстречу. Она машинально отступает назад, но, будто спохватившись, кидается к нему, целует щёки, нос, губы. – Мам, не надо… – только и произносит он, не имея возможности отпустить костыли и обнять её в ответ. Успокоиться не получается. Опустившись в кожаное кресло, она прикрывает ладонью рот и почти задыхается от рыданий, по лицу размазывается косметика. – Как? Как?! Как! – она повторяет и повторяет, глядя куда-то в пол, не в силах поднять на него глаза. – Я уже несколько месяцев хожу, мам. Припомнив их последнюю встречу, она полностью закрывает лицо руками, сидит так несколько минут, а потом резко взглядывает на него снизу вверх. Резко и зло. – И как ты мог после этого завалить экзамены? Ты восстанавливаешься, возможно, скоро будешь ходить, как раньше. Но какое будущее без профессии? Что тебя ждёт? Куда ты теперь поступишь? Одно лечишь, другое калечишь. – Я не хочу никуда поступать. Из сумочки появляется носовой платок, которым она старательно трёт глаза. Крылья белого дракона на уголке перечёркивает тёмная полоска туши. Он смотрит на это, и ему кажется, что он сейчас сильно её старше. – Возможно, у меня получится уйти туда, где я буду счастлив. – Ты опять выдумываешь? Ты вернёшься домой, чтобы готовиться к экзаменам. Он качает головой даже не в знак протеста и продолжает смотреть на неё. Такими изображают сказочных злодеек-королев, которые останавливаются у зеркала и смеются, наслаждаясь своей красотой. Но дело не во внешности, дело во властном взгляде. Этот взгляд заставлял его молчать, уничтожал остатки собственного «я», накрывал стеклянным куполом. Сейчас опять... и всё равно, что у неё по лицу размазана косметика – это не следы слёз. Это брызги солёной воды, поднятые из моря внезапным всплеском русалочьего хвоста. Она продолжает прожигать его взглядом. Он отворачивается, чтобы не поддаться. – Мам, прости меня… Эти слова – точка не возврата. Он хочет объяснить ей, но она не знает его языка. Он – её отражение в зеркале, и стоит по ту сторону, в другом мире, куда ей не войти. Она не может с этим смириться, бьёт и бьёт зеркала, причиняя ему боль. И теперь он принял решение отойти от стекла, которое их разделяет. – А давай я тебя прямо сейчас заберу, – она недоговаривает, но в комнате звенит несказанное: «Я очень скучаю без тебя». – Я тоже скучаю... «Но остаюсь», – это не вслух, конечно. Вслух звучит тяжёлое: – Давай дождёмся выпуска. Она поднимается из кресла и тянется к нему: – Ты же хочешь, чтобы было, как раньше? Ты же… Один из костылей с грохотом падает на пол. Лорд крепче опирается на второй и обнимает её освободившейся рукой. – Да, мама. *** Она забудет его. Однажды она потеряет паспорт, а когда соберётся его менять, новый окажется чистенький. Не будет ни первого, ни второго брака, ни детей. Фотографии, спрятанные в столе, станут горсткой серых блёсток. Она потом соберёт их, подумав, что они высыпались из баночки, и украсит ими костюмчик тряпичного эльфа, сшитого из обрезков ткани. В её ателье решат разработать новую эмблему, и драконий герб постепенно исчезнет со всей её одежды. Однажды она поднимет покрывало на диване и увидит под ним простынь, на которой, кажется, спал кто-то из редких гостей. В палисаднике около дома всё лето будут цвести белые лилии. А прохожие будут останавливаться и восхищаться. Странно… Они же совсем бледные, некрасивые. Почему она сама их так любит? Как собственного ребёнка.