Суждено

Нити сплетаются в новый узор, сложный, затейливый, известный, впрочем, давно. Так уж устроен мир, горько, смешно — меняй будущее как хочешь, но то, что дОлжно — всё равно сбудется. Эфсун хохочет до хрипа, до слез и истерики, и нет такого бога, который помог бы. Цокот копыт у Эфсун с утра в голове, не избавишься. Цокот этот не предвещает хорошего. Но Эфсун не боится, не в этот раз. Арык зол и собран, Арык не здоровается, не оглядывает дом. Зачем же пришел, чего захотел? Эфсун не говорит ничего, сам всё расскажет. В гостиной тоже молчат. Аккуратно присматриваются, проверяют. В браслете Эфсун крупный раух и мелкий хрусталь — попробуй, попробуй, Арык, не сломай только зубы. На Арыке — чего только нет, Эфсун даже бы попросила посмотреть амулеты поближе, некоторых она и не видела никогда. Враги встретились, оделись в броню, к бою готовы. Но ведь было иначе, оба ведь помнят. Взгляды встречаются, память ведь одна на двоих. Первый поцелуй Эфсун отдала Арыку. И первую радость от первого сотворенного чуда. Оба только начинали, учились, познавали. Тайны вселенной себе открывали, двигали границы возможного что фигурки на шахматном поле. Встретить такого же, равного — разве не редкость, разве не радость? Возлюбленными так и не стали, но много ли это значит вообще? Арык таскал Эфсун к лошадям, показывал мелкие фокусы, Эфсун приносила книги и рукописи, сидела рядом, когда лежал без сил от провалов. Говорили мало, говорить было не нужно — зачем, если только коснулся руки и все мысли видны. Эфсун не было страшно рядом с Арыком, никогда не было страшно. Сила Арыка — дикая словно необъезженный конь, необъятная словно бескрайняя степь. Духи внемлют Арыку, духи отвечают его мольбам. Эфсун молить некого, сила её ей самой кажется слишком хрупкой, неверной, но сила никогда не подводит, ни разу не оставляет Эфсун. — Значит, по разные стороны теперь? — Арык обрывает молчание. — Значит, по разные, — Эфсун соглашается без раздумий. — Ты стала сильнее, дом словно крепость, да и сама… — по Арыку теперь сложно понять, что стоит за словами. — Тебя долго не было, — Эфсун позволяет себе усмешку, хотя это лишнее, очень лишнее. Арыку много не надо. — Ты знаешь, почему! — Арык подрывается, начинает нервно расхаживать. Эфсун смотрит за ним без интереса. Оба не поняли тогда, как пути разошлись, как связь порвалась. Может разлука, может родные, кто ведает? Мама сказала однажды, что так суждено было. Эфсун не нашлась, чем возразить. Эфсун пропускает момент. Арык оборачивается и в черных глазах — только тоска. Такая глухая и беспощадная, что Эфсун отворачивается. Нечестно, нечестно, вот так, с этим к ней приходить! Арык подходит, садится на корточки рядом и очень легко накрывает ладони Эфсун своими руками. Дом не рушится, с небес не падают огненные камни. Эфсун смотрит Арыку в глаза и слезы почти не сдерживает. Теперь знает и он. Теперь точно пути назад нет. Арык притягивает Эфсун к себе, обнимает и держит, пока она вот так, на полу, на коленях, уткнувшись в его грудь, не плачет даже, воет как раненый зверь. Позже Эфсун приходит в себя, на диване, умытая, в плед закутанная, с чашкой травяного настоя. В другой бы раз Эфсун посмеялась над Арыком в фартуке на своей кухне. В другой бы раз обязательно. — Я могу отказаться, — Арык, конечно, и сам не верит себе. — Не можешь, — Эфсун чуть хрипит, но говорит очень твердо. Арык поднимается и идет к двери. Им всё еще не очень нужны слова. — Он того стоит? Эфсун широко улыбается. — Стоит. Фатих — прекрасный якорь, лучший. Эфсун бы не справилась одна в этот раз — в мир мертвых ходить ей всегда было сложно. Мама была печальна, мама всё уже знала. И сердце Эфсун не нашло утешения, а принятие — дело не быстрое. Так уж устроен мир — делай, что хочешь, а от своей судьбы не сбежишь.