Глава Азриэля (Двор серебряного пламени)

После шумной вечеринки в честь Зимнего солнцестояния в речном доме наконец-то воцарилась тишина, фэйский свет тускло разливался маленькими золотыми лужицами среди тёмных теней самой длинной ночи в году. Амрена, Мор и Вариан наконец отправились спать, но Азриэль понял, что задержался внизу. Он знал, что должен немного поспать. Сон понадобится, когда рассветёт, для снежного побоища у хижины. Кассиан не менее шести раз за сегодняшний вечер упомянул, что у него есть «тайный план» относительно его, так называемой, «неминуемой победы». Аз позволил брату похвалиться. К тому же Азриэль составлял план для своей собственной победы весь год. Кассиан не знал, что его ждёт. А Аз планировал извлечь полную выгоду из того, что Неста, очень вероятно, не даст Кассиану сегодня выспаться. Аз рассмеялся про себя, вслушиваясь в тени вокруг. «Засыпай», — казалось, шептали они ему на ухо. «Засыпай». «Как бы я хотел», — беззвучно ответил он. Но ему редко удавалось поспать в эти дни. Множество острых мыслей обрывали сон в тот момент, когда он думал о чём-то слишком долго. Столько желаний, столько потребностей, отчего его кожа была будто перегретой и натянутой на его кости. Поэтому он засыпал только тогда, когда его тело сдавалось, да и то лишь на несколько часов. Азриэль осмотрел пустую комнату, подарки и ленты, усеявшие мебель. Кассиан и Неста не спустились снова вниз, что не было неожиданностью. Он был рад за брата, но всё же... Азриэль не мог остановить это. Зависть в своей груди. К Кассиану, к Ризу. Он знал, что она поглотит его, если он отправится в свою комнату, поэтому он оставался здесь, среди угасающего света камина. Однако даже тишина давила на него тяжким грузом, и, хотя тени, как всегда, составляли ему компанию, он всё-таки вышел из комнаты. Прошёл в фойе. Под сводом лестницы послышались мягкие шаги — там была она. Волшебный фэйский свет золотил распущенные волосы Элайны, отчего она сияла, как солнце на рассвете. Она остановилась, дыхание застряло у неё в горле. — Я... — Он смотрел, как она сглатывает. В руках у неё был небольшой подарок. — Я собиралась оставить это среди твоих подарков. Я забыла отдать его тебе раньше. Ложь. Хорошо, только вторая часть была ложью. Ему не нужны были тени, чтобы считать её тон, лёгкое напряжение в лице. Она подождала, пока все не уснут, прежде чем спуститься вниз, где оставила бы свой подарок среди других его подарков, уже открытых, аккуратно и незаметно. Элайна сократила расстояние, её дыхание ускорилось, когда она снова остановилась, теперь уже на расстоянии небольшого шага. Дрожащей рукой она протянула ему упакованный подарок: «Вот». Аз старался не смотреть на свои покрытые шрамами пальцы, когда брал подарок. Она не подготовила подарок своей паре. Но в прошлом году она нашла для Азриэля порошок от головной боли, который он хранил на прикроватном столике в Доме ветра. Не для того, чтобы использовать, просто смотреть. Что он делал каждую ночь, когда спал там. Или когда пытался там уснуть. Азриэль развернул коробочку, взглянул на карточку, на которой было просто написано: «Это нынче может пригодиться в Доме», — и открыл крышку. Внутри находились два маленьких каплеобразных шарика. — Это вставляют в уши, — пробормотала Элайна, — и они убирают любой звук. С Нестой и Кассианом, живущими там с тобой... Он рассмеялся, не в силах подавить порыв. — Не удивительно, что ты не захотела, чтобы я открывал его при всех. Губы Элайны растянулись в улыбке. — Неста не оценила бы шутку. Он улыбнулся ей в ответ: — Я был не уверен, стоит ли дарить тебе твой подарок. Остальное он оставил невысказанным. Потому что её пара была здесь, он спал наверху. Потому что её пара была в гостиной, и Азриэлю пришлось всё время простоять возле двери, потому что он не мог вынести вида, запаха их парных уз, и у него должна была оставаться возможность уйти, если это станет слишком невыносимо. Большие карие глаза Элайны моргнули, прекрасно понимая всё это. Точно так же, как и он знал, что она также знала, почему в последние дни Азриэль редко приходил на семейные обеды. Но сегодня ночью, здесь, в темноте и тишине, когда никто не видит... Он вытащил из тени маленькую бархатную коробочку. Открыл её для неё. Мягкое дыхание Элайны прошелестело по его коже. От этого звука его тени спрятались. Они всегда стремились исчезнуть, когда она была рядом. Золотое ожерелье выглядело совершенно обыкновенным: обычная цепочка, амулет настолько крошечный, что его нельзя было бы принять за повседневный оберег. Это была маленькая плоская розочка из витражного стекла, выполненная так, чтобы при свете становилась видна истинная глубина цветов. Нечто таинственное и очаровательное. — Он прекрасен, — прошептала она, доставая его из коробки. Золотой фэйский свет сиял сквозь маленькие ячейки стекла, заставляя амулет сиять оттенками красного, розового и белого. Азриэль позволил теням убрать коробочку, когда она мягко произнесла: «Наденешь на меня?» В голове повисла тишина. Но он взял ожерелье и расстегнул замочек, когда она смахнула волосы одной рукой, обнажая спину и длинную молочную шею. Он знал, что это неправильно, однако вот он здесь, надевает ожерелье на неё. Позволяет своим покрытым шрамами пальцам касаться её безупречной кожи. Позволяет им касаться горла, наслаждаясь мягкой бархатистостью кожи. Элайна задрожала, и ему потребовалось чертовски много времени, чтобы застегнуть застёжку. Пальцы Азриэля задержались на затылке, затем над первым позвонком. Медленно Элайна подалась к его прикосновению. Пока его ладонь не легла ей на шею. Так далеко ещё никогда не заходило. Они обменивались взглядами, время от времени касались друг друга пальцами, но никогда не делали такого. Никогда не было таких откровенных и вольных прикосновений. Неправильно, это было так неправильно. Ему было всё равно. Ему нужно было узнать, какая на вкус кожа её шеи. Каков был вкус этих идеальных губ. Её груди. Её интимных частей тела. Ему нужно было, чтобы она кончила на его языке… Член Азриэля натянул ткань брюк и болел так сильно, что он едва мог думать. Он молился, чтобы она не посмотрела вниз. Он молился, чтобы она не осознала перемены в его запахе. Он позволял себе такие мысли только глубокой ночью. Всё, что он себе позволял, — это обхватывать свой член рукой и думать о ней тогда, когда даже его тени уже уснули. Как будет выглядеть это прекрасное лицо, когда он войдет в неё, какие звуки она будет издавать. Элайна прикусила нижнюю губу, и Азриэлю потребовалась собрать всю свою силу воли, чтобы не вонзить туда свои зубы. — Я должна идти, — сказала Элайна, но не сделала ни шага, чтобы уйти. — Да, — сказал он, проводя большим пальцем по её горлу. Он почуял её возбуждение, и его глаза чуть не закатились от этого сладкого запаха. Он бы на коленях умолял позволить попробовать её. Но Азриэль всего лишь снова погладил её шею. Элайна вздрогнула, приближаясь. Так близко, что один его глубокий выдох опалил бы её грудь. Она посмотрела на него, её лицо было таким доверчивым, полным надежды и открытым, что он был уверен, что она даже не догадывается, какими чудовищными вещами он запятнал свои руки, и это были не шрамы. Вещи настолько ужасные, что было бы кощунством касаться такими пальцами её кожи, оскверняя одним своим присутствием. Но он мог это получить. Один-единственный миг, а может быть, и одна проба на вкус, и готово. — Да, — выдохнула Элайна, словно прочитав его решение. Только эта проба в тишине самой длинной ночи в году, где только Матерь могла бы их увидеть. Рука Азриэля скользнула вверх по её шее, зарывшись в густые волосы. Поворачивая её лицо так, как он хотел. Рот Элайны слегка приоткрылся, её глаза скользнули по нему, прежде чем закрыться. Предложение и разрешение. Он почти застонал от облегчения и желания, когда наклонил голову к ней. Азриэль. Голос Риза прогремел сквозь него, остановив его всего в считанных дюймах от сладкого рта Элайны. Азриэль. Безжалостный приказ звучал в его имени, и Азриэль поднял глаза. Ризанд был на самом верху лестницы. Смотрел на них вниз. В мой кабинет. Сейчас же. Риз исчез, а Азриэль продолжал стоять перед Элайной, которая всё ещё ждала его поцелуя. Его желудок скрутило, когда он выдернул руку из её ладони и отступил. Вынуждая себя произнести: «Это была ошибка». Она открыла глаза, боль и смятение боролись в них, прежде чем прошептать: — Извини. — Тебе не... не извиняйся, — выдавил он. — Никогда не извиняйся. Это я должен... — Он покачал головой, не в силах смотреть на тоску, проявившуюся на её лице. — Спокойной ночи. Азриэль растворился в тенях прежде, чем она успела что-либо сказать, и появился перед дверями кабинета Риза мгновением позже. Тени нашептали ему на ухо, что Элайна ушла наверх. Риз сидел за своим столом, ярость отражалась на его лице, как безлунная ночь. Он тихо спросил: «Ты выжил из ума?» Азриэль надел маску хладнокровия, которую он отточил до совершенства в темнице своего отца. — Не понимаю, о чём ты говоришь. Сила Риза пронеслась по комнате, как тёмное облако. — Я говорю о том, как ты собирался поцеловать Элайну посреди коридора, где кто угодно мог вас увидеть, — прорычал он, — включая её пару. Азриэль застыл. Он позволил своему холодному гневу подняться на поверхность, гневу, который он позволил бы увидеть только Ризанду, потому что знал, что только его брат может сравниться с ним. — А что, если Котёл ошибся? Ризанд моргнул. — А как же Мор, Аз? Азриэль проигнорировал вопрос. — Котёл выбрал трёх сестёр. Скажи мне, на милость, как это возможно, что два моих брата с двумя из этих сестёр, а третья была отдана другому. — Он никогда раньше не осмеливался произнести эти слова вслух. Лицо Риза побледнело. — Ты считаешь, что заслуживаешь быть её парой? Азриэль насупился. — Я думаю, что Люсьен никогда не будет подходить ей, и, в любом случае, с её стороны нет никакого интереса к нему. — И что тогда? — голос Риза был ледяным. — Соблазнишь её на свою сторону? Азриэль не сказал ни слова. Он не заходил так далеко в своих планах, и уж точно не выходил за пределы фантазий, в которых предавался удовольствиям. — Позволь мне кое-что прояснить, — прорычал Риз. — Ты должен держаться от неё подальше. — Ты не можешь отдавать мне таких приказов. — О, конечно, могу и приказываю. Если Люсьен узнает, что ты всё ещё приударяешь за ней, он имеет полное право защищать свои узы так, как считает нужным. В том числе и вызовом на Кровавый поединок. — Это традиция Двора осени. — Битва насмерть была настолько жестокой, что её назначали лишь в исключительных случаях. Несмотря на то, что он не был причастен, Азриэль уже хотел инициировать дуэль, когда он нашёл Мор много лет назад. Он был готов бросить вызовы и Берону, и Эрису на Кровавые поединки и убить их. Только право Мор потребовать их головы в качестве мести сдержало его. — Люсьен, как сын Берона, имеет право истребовать поединок с тобой. — Я одолею его без особых усилий, — в каждом слове сквозило чистое высокомерие, но это была правда. — Я знаю, — глаза Риза замерцали. — И ты этим разрушишь тот хрупкий мир и наши альянсы не только с Двором осени, но с Двором весны и с Юрианом и Вассой. — Риз оскалился. — Поэтому ты оставишь Элайну в покое. Если тебе нужно кого-то трахнуть, иди в дом удовольствий и заплати, но от неё держись подальше. Азриэль зарычал. — Рычи сколько влезет. — Риз откинулся на спинку стула. — Но, если я ещё раз увижу, как ты страстно томишься по ней, ты пожалеешь об этом. Риз редко угрожал наказанием или понижением. Это потрясло Азриэля настолько, что остудило его гнев. Риз указал подбородком на дверь: «Убирайся». Азриэль сложил крылья и ушёл, не сказав больше ни слова, проследовал через дом на лужайку перед домом, чтобы посидеть в ледяном свете звёзд. Пусть в венах будет такой же холод, как в окружающем воздухе. Пока он не перестанет чувствовать. Снова. Затем он полетел в Дом ветра, зная, что если останется спать в речном доме, то сделает что-то, о чём потом пожалеет. Он так неусыпно старался держаться как можно дальше от Элайны и оставался жить здесь, наверху, чтобы избегать её, и сегодня... сегодня вечером только убедился, что был прав. Он направился к тренировочному рингу, он должен побороть искушение, гнев, досаду и навязчивую потребность. Он обнаружил, что ринг уже занят. Тени не предупредили его. Было слишком поздно исчезать, чтобы не выглядело так, будто он сбегает. Азриэль приземлился на ринг в нескольких футах от того места, где Гвин тренировалась морозной ночью, её меч сиял, как лёд в лунном свете. Она остановилась на середине манёвра и развернулась к нему лицом. — Прости. Я знала, что вы все уйдёте в речной дом, поэтому не думала, что кто-то будет против, если я поднимусь сюда и... — Всё в порядке. Я кое-что забыл, пришёл забрать. — Ложь была гладкой и спокойной, как и его лицо. Его тени смотрели на неё из-под крыльев. Юная жрица улыбнулась, и Азриэль подумал, что улыбка предназначена любопытным теням. Но она только заправила свои каштановые волосы за ухо. — Я пыталась разрезать ленту, — она указала мечом на белую ленту, которая, казалось, сияла серебром. — Тебе не холодно? — Его дыхание образовало облачко пара. Гвин пожала плечами. — Когда двигаешься, то перестаёшь замечать. Он кивнул, и наступила тишина. На мгновение их взгляды пересеклись. Он заблокировал одно промелькнувшее кровавое воспоминание, совсем не напоминавшее ту Гвин, которую он видел перед собой. Она опустила голову, словно тоже вспоминая. Что это именно он нашёл её в тот день в Сангравах. — Счастливого солнцестояния, — сказала она, одновременно прощаясь и поздравляя. Он фыркнул: — Ты что, выгоняешь меня? В бирюзовых глазах Гвин вспыхнула тревога. — Нет! Я вовсе не против поделиться рингом. Только я... Я знаю, ты любишь бывать один. — Рот искривился в полуулыбке, нос с веснушками наморщился. — Ты же поэтому сюда пришёл? Почти. — Я кое-что забыл, — напомнил он. — В два часа ночи? В её взгляде мелькнул хулиганский блеск. Это лучше, чем боль и печаль, которые он заметил минутой раньше. Затем он криво улыбнулся ей. — Я не могу уснуть без моего любимого кинжала. — Утешение для каждого взрослеющего ребёнка. Губы Азриэля сжались. Он воздержался от упоминания, что на самом деле спал с кинжалом. Множеством кинжалов. В том числе и под подушкой. — Как прошла вечеринка? Облачко от её дыхания покружилось перед ртом, а одна из теней бросилась потанцевать с ним, прежде чем вернуться к нему. Как будто тень услышала тихую музыку. — Хорошо, — сказал он и через секунду осознал, что это не самый социально приемлемый ответ. — Было мило. Не намного лучше. Поэтому он спросил: — У вас со жрицами было празднование? — Да, хотя служба была главной изюминкой. Она наклонила голову, её волосы блестели, как расплавленный металл. — А ты поёшь? Он моргнул. Не каждый день люди заставали его врасплох, но... — Почему ты спрашиваешь? — Тебя называют Певцом теней. Это потому, что ты поёшь? — Я и есть Певец теней, это не какой-то выдуманный титул. Она снова пожала плечами, без уважения. Аз прищурился, изучая её. — Так что? — продолжала она. — Поёшь? Азриэль не смог удержаться от смешка. — Да. Она открыла рот, чтобы спросить ещё что-то, но у него не было желания объяснять. Или показывать, поскольку именно это она спросит в следующем вопросе. Затем Аз повернул подбородок к мечу в её руке. — Попробуй ещё раз перерезать ленту. — Что? И ты будешь смотреть? Он кивнул. Она задумалась, и он подумал, скажет ли она «нет», но Гвин резко выдохнула, устанавливая баланс на ногах, и замахнулась. Красивый и точный удар, но ленту не разрезал. — Ещё раз, — приказал он, потирая ладони от холода и благодаря кусачий холод за возможность отвлечься с этим импровизированном уроком. Гвин снова замахнулась, но лента не поддалась. — Ты слегка поворачиваешь лезвие, когда надо, чтобы оно было параллельно земле, — объяснил Азриэль, вынимая из-за спины иллирианский клинок. — Смотри, — он медленно продемонстрировал, вращая запястьем в том месте, где ошибалась она. — Видишь, как ты открываешься здесь? — он исправил свою позицию. — Держи запястье вот так. Клинок — это продолжение нашей руки. Гвин попробовала повторить это движение так же медленно, как и он, а он наблюдал, как она поправляет себя, борясь с безумным желанием повернуть запястье и лезвие. Она проделала это три раза, прежде чем ей удалось справиться с плохой привычкой. — Я виню в этом Кассиана. Он сейчас слишком занят тем, чтобы строить глазки Несте, а не замечать такие ошибки. Азриэль рассмеялся. — Ты права. Гвин широко улыбнулась. — Спасибо. Азриэль склонил голову в знаке почтения, какое-то волнение стихло в нём. Даже его тени успокоились. Как будто они были довольны, просто расслабившись на его плечах и наблюдая. Но… сон. Ему нужно было хотя бы попытаться. — Счастливого солнцестояния, — сказал Азриэль, затем повернуться к арке Дома. — Не задерживайся здесь надолго. Ты замёрзнешь. Гвин кивнула головой на прощание, снова уставившись на ленту. Воительница, оценивающая противника, все следы этой очаровательной непочтительности исчезли. Азриэль шагнул в тепло лестницы и, спускаясь, мог бы поклясться, что за ним последовала тихая и красивая песня. Он мог бы поклясться, что его тени пели в ответ. Он спал так хорошо, как того и ожидал, но, когда Азриэль вернулся в речной дом, чтобы до рассвета забрать свои подарки, он нашёл ожерелье Элайны среди своей груды подарков. Он убрал его в карман. Остаток дня, даже во время шумного снежного побоища, он провёл с твёрдым намерением вернуть его во Дворец нитей и драгоценностей. Но когда он вернулся из хижины в горах, он не пошёл на рыночную площадь. Вместо этого он оказался в библиотеке под Домом ветра прямо перед Клото, когда часы пробили семь вечера. Он положил маленькую коробочку на стол. — Если увидишь Гвин, можешь ей передать? Клото наклонила голову в капюшоне, и её зачарованная ручка написала на листе бумаги: «Подарок на солнцестояние от тебя?» Азриэль пожал плечами. — Только не говори ей, что это от меня. «Почему?» — А ей нужно знать? Просто скажи ей, что это подарок от Риза. «Это было бы ложью». Он сдержался от желания скрестить руки на груди, чтобы не выглядеть угрожающе. Он заблокировал вспыхнувшее воспоминание: о матери, склонившейся перед отцом, о мужчине с такими же скрещёнными руками, что показывало его недовольство ещё до того, как тот открывал рот. — Послушай, я... — Аз подыскивал слова, его голос становился тише. — Если здесь есть другая жрица, которая бы оценила подарок, отдай ей. Но я не заберу это ожерелье с собой, когда уйду, — он подождал, пока зачарованная ручка Клото закончит писать. «Твои глаза печальны, Певец теней». Он грустно улыбнулся ей. — Сегодня я проиграл снежное побоище. Клото была достаточно умна, чтобы понять, что он сменил тему. Она написала: «Я отдам это Гвинет. Скажу, что это от друга». Он бы не заходил так далеко, называя Гвин другом, но... — Хорошо. Спасибо. Ручка Клото снова шевельнулась. «Она заслуживает такой красоты. Я благодарю тебя за ту радость, которую ей это доставит». Что-то вспыхнуло в груди Азриэля, но он только кивнул в знак благодарности и вышел. Он мог себе это представить, поднимаясь по лестнице обратно в Дом. Как загорелись бы бирюзовые глаза Гвин, когда она увидит ожерелье. По какой-то причине... Он мог представить. Но Азриэль отложил эту мысль, сознательно стерев лёгкую улыбку, появившуюся на его лице. Похоронил образ глубоко, где он безмолвно сиял. Нечто таинственное и очаровательное.